Читать онлайн «Московия. Легенды и мифы. Новый взгляд на историю государства». Страница 84

Ляпунов, Сунбулов, Истома Пашков и приведенные ими дворянские дружины, сойдясь с Болотниковым, скоро поняли, с кем они имеют дело. Последний не переставал рассылать грамоты, призывавшие чернь на грабежи и убийства всех, кто стоит выше ее по положению. Обсудив положение дел и решив, что выгоднее держаться «боярского царя» Шуйского, чем Болотникова и других сторонников неизвестно где скитающегося Дмитрия, 15 ноября Григорий Сунбулов и Прокофий Ляпунов со своими рязанцами ударили челом Василию Ивановичу, осознав свою вину, и были, конечно, им прощены, причем Прокофий Ляпунов получил звание думного боярина. Шуйский послал затем уговаривать и Болотникова отстать от самозванца, но тот отказался. «Я дал душу свою царю Дмитрию, — отвечал он, — и сдержу клятву, буду в Москве не изменником, а победителем». Тогда 2 декабря из Москвы вышел с войском князь М. В. Скопин-Шуйский; он вступил в бой с мятежниками и разбил их у Данилова монастыря; казаки и холопы бились с большим ожесточением, но Истома Пашков во время сражения перешел на сторону Шуйского и тем принес царскому войску победу.

Болотников еще три дня упорно оборонялся в своем укрепленном стане у села Коломенского; затем он отступил на Серпухов, а оттуда на Калугу, где заперся, так как калужане объявили, что будут кормить его рать в течение года.

Шуйский же, не теряя времени, выслал свои войска к югу для осады Калуги и других городов, державших сторону царя Дмитрия.

В это же время Шуйский получил ряд благоприятных сведений и с северо-запада. Когда в тверских местах появились грамоты от имени Дмитрия, то тверской епископ Феоктист поспешил укрепить все духовенство, детей боярских, всех посадских и черных людей в верности Шуйскому; сторонники же Дмитрия были перебиты. Другие города Тверской области, присягнувшие было самозванцу, не замедлили последовать примеру Твери, и служилые люди отправились в Москву на подмогу Шуйскому. Нашел себе сторонников Василий Иванович и в смолянах. Смоленские служилые люди также укрепились по примеру тверских, выбрали себе в старшие Григория Полтева и пошли помогать царю. По дороге они присоединили к себе служилых людей Дорогобужа, Вязьмы и Серпейска. Затем они сошлись в Можайске с воеводой Колычевым, успевшим выбить мятежников из Волоколамска.

Царские войска действовали так же удачно и на Волге: взяли Арзамас и освободили от осады Нижний; жители Свияжска, когда казанский митрополит отлучил их от церкви, тоже перешли на сторону Шуйского.

Тем не менее Болотников держался крепко. Царский брат, князь Иван Иванович Шуйский, несколько раз приступал к Калуге, но все безуспешно. Неудача постигла под Калугой и главные силы царя во главе с князьями Мстиславским, Скопиным-Шуйским и Татевым. Болотников отбил все их атаки, несмотря на то что в городе был страшный голод. Венев и Тула тоже не сдавались, и только боярину Ивану Никитичу Романову с князем Мезецким удалось разбить князя Рубец-Мосальского, шедшего к Калуге на помощь Болотникову; сам Мосальский был убит, а его ратные люди, не желая сдаваться, сели на бочки с порохом и взорвали себя, так как знали, что им не будет пощады от Шуйского: всех взятых в бою пленных он «сажал в воду», т. е. топил.

Наступил 1607 год. Конец зимы и начало весны прошли в деятельных приготовлениях Василия Ивановича к подавлению смуты и в сборе возможно большого количества войск. Для усмирения мятежа в далекую Астрахань был послан особый отряд князя Ф.И. Шереметева. Вместе с тем царь принимал также меры для нравственного воздействия на население: так, был составлен и разослан известный уже нам «Извет старца Варлаама», «Повесть 1606 года» и другие произведения, подробно рассказывавшие, как неправдой и ведовством Гришка Отрепьев овладел царским престолом.

Тела Бориса Годунова и его семьи были торжественно перенесены из Варсонофиевской обители в Троице-Сергиеву лавру; за гробом родителей и брата шла, громко рыдая, инокиня Ольга, в миру несчастная Ксения Годунова.

Но эти церковные торжества, конечно, мало помогли Шуйскому, все отлично помнили, как он свидетельствовал, что царевич Дмитрий сам закололся в припадке падучей, и как он же предал семью Годуновых, как только Дмитрий стал подходить к столице, и первый поспешил выказать самозванцу свою преданность.

Не удалась и попытка Шуйского избавиться от Болотникова другим способом: он послал к нему немца Фидлера, который поклялся страшной клятвой отравить бунтовщика. «Во имя Пресвятой и Преславной Троицы, я даю сию клятву в том, — клялся Фидлер, — что хочу изгубить ядом Ивана Болотникова; если же я обману моего государя, тогда лишит меня Господь навсегда участия в небесном блаженстве, да отрешит меня навеки Иисус Христос, да не будет подкреплять душу мою благодать Святого Духа, да покинут меня все ангелы, да овладеет телом и душой моей дьявол. Я сдержу свое слово и этим ядом погублю Ивана Болотникова, уповая на Божью помощь и Святое Евангелие». Но, приехав в Калугу, Фидлер тотчас же открыл все Болотникову. А между тем к последнему весной 1607 года подошли подкрепления: из Путивля пришел в Тулу князь Г. П. Шаховской, «всей крови заводчик», как его называли современники, с северскими отрядами и казаками с Сейма и Днепра. Туда же шел и самозваный царевич Петр, ведя с собой казаков с Терека, Волги, Дона и Донца. Свой путь с Дона на усиление Болотникова «царевич Петр» ознаменовал страшными зверствами: он замучил до смерти нескольких воевод, оставшихся верными Шуйскому, и силой взял себе в наложницы княжну Бахтеярову, убив ее отца. Затем и князь Телятевский выступил из Тулы на выручку Болотникову и при селе Пчелне наголову разбил войска Шуйского, которые вынуждены были снять осаду Калуги; при этом 15 000 человек царской рати перешли на сторону бунтовщиков, а остальные московские войска отошли к Серпухову.

Болотников же перешел из Калуги в Тулу, где соединился с «царевичем Петром» и другими своими приспешниками.

Понесенная неудача заставила Шуйского бросить все силы на продолжение борьбы. Он собрал стотысячное войско и 21 мая выступил во главе его «на свое государево и великое земское дело», как оповещалось об этом в грамотах патриарха. Сидевшие в Туле «воры» вышли против него под начальством князя Телятевского и обрушились в количестве 30 000 человек на левое крыло царской рати, но после упорного боя на реке Восме близ Каширы были 5 июня наголову разбиты и бежали обратно в Тулу. За ними следом шел Шуйский. Под Тулой произошло новое сражение, удачное для царских войск, и все «воры» — Болотников, Шаховской и «царевич Петр» — вынуждены были обороняться в осажденном городе. Это, конечно, был успех Шуйского. Осажденные опять начали испытывать нужду в продовольствии и стали слать гонцов к Молчанову и к старой пани Мнишек в Польшу, чтобы они прислали скорей какого-нибудь Лжедмитрия для спасения их дела. Шуйский же спешил жестоко наказать все восставшие против него города, занятые теперь его войсками: «…по повелению царя Василия татаром и черемисе велено украинных и северских городов и уездов всяких людей воевать и в полон имать и живот их грабить за их измену и за воровство, что они воровали, против Московского государства стояли и царя Василия людей побивали». Кто хотел сохранить свое добро от разорения, должен был просить о выдаче ему особой охранной грамоты. Вместе с тем царские воеводы, по приказанию Шуйского, всех взятых в плен осуждали на казнь, иногда их целыми тысячами «сажали в воду».

Такая беспощадная жестокость со стороны Шуйского заставляла, конечно, сидевших в Туле «воров» сражаться с отчаянной храбростью. Только в октябре 1607 года царским войскам удалось взять Тулу, и то благодаря хитрости боярского сына Кравкова. Он посоветовал затопить город, устроив ниже ее запруду на реке Упе. Это оказалось действенным средством. Вода начала заливать город и отрезала его от всех окрестностей; скоро настал страшный голод, и Болотников с лже-Петром вступили с Шуйским в переговоры. Тот обещал им помилование, и бунтовщики сдались ему. 10 октября Иван Болотников приехал в царский стан, стал перед Василием Ивановичем на колени, положил себе на шею саблю и сказал ему: «Я исполнил свое обещание — служил верно тому, кто называл себя Дмитрием в Польше, — справедливо или нет, не знаю, потому что сам я прежде никогда не видывал царя. Я не изменил своей клятве, но он выдал меня, теперь я в твоей власти, если хочешь головы моей, то вот отсеки ее этой саблей, но если оставишь мне жизнь, то буду служить тебе так же верно, как тому, кто не поддержал меня». Шуйский не внял этим словам и нарушил свое обещание помиловать сдавшихся: Болотников был сослан в Каргополь и там утоплен; лже-Петр погиб на виселице, князь же Шаховской, «всей крови заводчик», отделался ссылкой на Кубенское озеро, а Телятевский, кажется, был только подвергнут опале.

Что до людей, взятых в Туле царскими войсками, то с ними поступили различно: казавшиеся наиболее опасными были утоплены, а те, у которых отыскались прежние господа, возвращены им по старым крепостным записям. Всем дворянам и боярским детям царской властью было разрешено взять военнопленных себе на «поруки», то есть, другими словами, брать их себе в кабалу. Таким образом, холопы, бежавшие в поле и приставшие к шайкам разных атаманов в поисках лучшей доли, вернулись опять к своему прежнему состоянию. Лучше других было положение тех «тульских сидельцев», которые сами добровольно целовали крест царю Василию и выдали своих военачальников. Их оставили на свободе и отпустили восвояси. Но куда могли идти эти голодные и бездомные люди? Они вновь потянулись в свои же украинские места с тем, чтобы тотчас же, при первом подходящем случае, поднять вновь восстание.