Читать онлайн «Королева Брунгильда». Страница 10

Со смертью Феодосия в 395 г. империя по обычаю, уже давнему, была разделена между двумя его сыновьями: Гонорий получил Запад (буквально pars occidentalism «западную часть»), а Аркадий — Восток. Поскольку обеим этим частям средиземноморского бассейна более не предстояло воссоединиться, историки с тех пор говорят о Западной империи и Восточной империи. Но это не более чем речевое упрощение. Несмотря на рост различий, обе этих единицы образовали одну и ту же империю, управляемую государями, которые оставались братьями в биологическом и символическом смысле.

Однако Западу не удалось выйти из кризиса. В 406 г. рейнский лимес был снова прорван, и толпы варваров — вандалов, свевов и аланов — разлились по Галлии. Потом, в 410 г., вестготы короля Алариха I сочли, что римский наниматель плохо им платит — а прежде всего плохо кормит. В качестве шантажа, чтобы заставить императора Гонория выполнить свои обязательства, вестготы захватили город Рим и разграбили его. Это событие поразило умы, поскольку казалось, что впервые более чем за тысячу лет столица империи не устояла перед натиском варваров. Но достаточно отнестись к Алариху как к мятежному римскому полководцу, чтобы найти многочисленные прецеденты: за пятьсот лет истории многие соискатели верховного титула, в том числе сам великий Константин, вступали в Рим с оружием в руках. Аларих требовал не пурпура, а провизии для своих войск. Кстати, в 410 г. Рим уже не был столицей римского мира. Хоть он по-прежнему был окружен ореолом престижа, но этот титул он уступил Равенне.

Тем не менее двойная травма 406 и 410 гг. стала страшным ударом для Западной империи. Многие сочли, что наступил конец света, и святому Августину потребовался весь его интеллект, чтобы в «Граде Божьем» объяснить своим христианским единоверцам: Царство Божье не имеет столь же временного характера, как империи людей, и несчастья Рима не означают прихода тех последних времен, которых никто не хотел встретить.

Верховные полководцы, руководившие pars occidentalis от имени слабых императоров, предлагали более прагматические реакции на череду поражений. Спасая средиземноморское сердце империи, они жертвовали отдаленными провинциями. В начале V в. последние римские войска были выведены из Британии, оставив провинциалов самим обороняться от набегов пиктов и саксов. А чтобы спасти Галлию и Испанию, империя, как всегда, обратилась к варварам. В 418 г. Гонорий простил вестготам разграбление Рима и поселил их в Аквитании, между Тулузой и Бордо, поручив защищать то, что еще можно было защитить. В середине V в. империя дополнила оборонительную группировку, поселив в провинциях другие народы, в частности, франков в Бельгике и Северной Галлии и бургундов в верховьях Роны.

Поскольку они подписывали договор (foedus) с империей, этих варваров, поселившихся на римской земле, отныне называли федератами (foederati). Статьи соглашения предусматривали, что эти люди предоставят военную защиту провинциям, где они живут; взамен Римское государство даровало им доходы в размере третьей части налога, который взимался с сельскохозяйственных земель — в соответствии с режимом, называемым «режимом гостеприимства»{33}. Естественно, платить подати от варваров не требовали. Таким образом, понятно, что в определенных случаях foedus представлял собой настоящий механизм взятия угрожаемого региона под защиту. Но в других случаях он позволял Риму признать фактическую оккупацию провинции варварами, легализуя ее, потому что захватчики становились римскими солдатами. Тем не менее, за исключением Италии и Африки, где императорская власть оставалась сильной, эта система распространилась по всему Западу.

Обитателей провинций, помещаемых под защиту федератов, сначала тревожило самоустранение центральных властей. Ведь римлянину должно было казаться странным, что ему придется подчиняться варварскому королю — не по причине его этнического титула, а потому, что этот же человек был признан высокопоставленным чиновником империи. А вожди федератов, легальным путем или нет, быстро присвоили основные гражданские должности на территориях, которые им доверили. К тому же режим «гостеприимства» то и дело выходил за установленные рамки, и то, что должно было сводиться к перераспределению налоговых поступлений, превращалось в захват варварами земель. В более редких случаях между провинциалами и их защитниками могли возникать конфессиональные трения. Действительно, в то время как почти все римские нотабли были католиками, варвары в большинстве упорно придерживались язычества или принимали германское арианство.

С другой стороны, осевшие на земле имперские германцы, какими становились федераты, не обязательно были «плохими парнями». Эти люди практиковали римское право, почитали церкви и в целом обеспечивали лучшую защиту, чем исконно римские военные части. Провинциалы даже начали находить в этой ситуации преимущества. В 450-х гг. епископ Ориенций Ошский отмечал, что вестготский король Теодорих II (453–466) уважает местное население, тогда как «регулярные» римские части не останавливаются перед резней{34}. В тот же период овернский сенатор Сидоний Аполлинарий записал, что тот же Теодорих на удивление освоил латинскую литературу. С подобными правителями всегда можно будет найти общий язык. Более циничной была констатация крупных собственников: варвары стараются поддерживать в порядке управление провинциями. Чем меньше чиновников, тем меньше налогов надо платить. Режим «гостеприимства» оказался выгодней, чем казалось поначалу.

У центрального римского правительства на Западе или того, что от него оставалось, было больше оснований для недовольства федератами. В провинциях, доверенных им, варварские короли вели независимую дипломатию, чеканили собственную монету (даже если на монетах было имя императора) и начали междоусобные войны. Словом, они присваивали знаки суверенитета. Конечно, те же люди иногда оставались полезными. Так, когда на Галлию в середине V в. напали гунны Аттилы, римский главнокомандующий Аэций позвал на помощь ближайших федератов. В битве на Каталаунских полях в 451 г. именно вестготы, франки и аланы одержали победу над Аттилой, а не римские солдаты.

Так что в агонии Западной империи не следует видеть вину варваров, или, во всяком случае, прямую вину. К драматическому финалу привел скорей последний ряд гражданских войн между римлянами. В 454 г. император Валентиниан III убил своего великого полководца Аэция, заподозрив в подготовке узурпации. В следующем году император был в свою очередь убит людьми Аэция, пожелавшими отомстить за своего вождя. В лице Валентиниана III погиб последний потомок Феодосия I. Династический принцип не мог больше действовать, и соперничество за императорский титул выродилось в беспорядочную борьбу, в которой Рим истощил последние силы. Короли федератов вмешивались в борьбу и иногда предлагали своего кандидата в императоры. Потом ключи от римской власти держал в руках один варварский полководец, Рицимер, назначавший в 457–472 гг. более или менее марионеточных императоров. Но какое место оставалось принцепсу на Западе, теоретически римском, но в реальности контролируемом королями федератов? Преемнику Рицимера, Одоакру, эта игра надоела. В 476 г. он сместил императора Ромула Августула, которого прежде сам возвел на престол. Этим жестом Одоакр не поставил под вопрос ни существование империи, ни подчинение, которым был ей обязан. Инсигнии власти были учтиво отосланы в Константинополь, где римский император Востока мог снова считать, что наделен властью над всем миром. Что касается Одоакра, он стал хозяином Италии в качестве федерата.

Становление варварского Запада

Полное равнодушие источников того времени к смещению последнего императора Запада в достаточной мере иллюстрирует незначительность этой даты — 476 г. В институциональном и социальном аспектах варварский Запад возник поколением, даже двумя раньше. С военной точки зрения тоже ничего не изменилось: варварские короли теоретически оставались «федератами» римского императора, даже если последний отныне жил на Востоке. Многих западноевропейцев такая удаленность чрезвычайно радовала.

В Галлии поступок Одоакра был воспринят с облегчением. В начале 470-х гг. вестготам пришлось иметь дело в Оверни с восстанием проимператорски настроенных римлян, желавших избавиться от федератов. Со смещением Ромула Августула эти местные сторонники борьбы до победного конца утратили всякое основание для такого сопротивления. Вестготские короли могли заняться закладкой фундамента для своего нового государства. Чтобы не задевать чувствительных мест, предки Брунгильды продолжали называть себя слугами императора Востока, чьи изображение и имя по-прежнему фигурировали на их монетах. Но на практике они конфисковали власть во всей ее полноте, присвоив одновременно прерогативы и титул принцепса. Город Тулуза все больше обретал облик столицы королевства, простиравшегося от Тура и Арля до испанской Месеты.