Читать онлайн «Крым под пятой Гитлера. Немецкая оккупационная политика в Крыму 1941-1944 гг.». Страница 26

Более того, в ряде случаев отступающие советские войска сталкивались с неприкрытой агрессией со стороны татарского населения. Вот что, например, вспоминал офицер 184-й стрелковой дивизии пограничных войск НКВД лейтенант Онищенко, который в ноябре 1941 года отступал с небольшой группой к Севастополю: «Подойдя к Ялте, мы расположили бойцов в лесу, а сами пошли на окраину города, где встретились с шестью татарами. Поговорив с ними, узнали о занятии Ялты (противником). Попросили хлеба, (они) нам не дали и сказали: «Сдавайтесь в плен, немцы дадут хлеб и накормят». Мы сразу же ушли… Бойцы остались недовольны отношением татар, и сказали, что, хотя и голодны, но в плен не сдадутся, а доберутся к своим».

Для группы же военного моряка Ф.И. Федоренко встреча с татарами в ноябре 1941 года чуть не закончилась трагически: «Когда мы пришли в деревню Коуш, — вспоминал он, — нам сказали, что татары недружественно настроены в отношении частей Красной армии, и особенно к краснофлотцам. Мы были настороже. Под вечер, когда мы (еще) были в этой деревне, пришла одна машина с немцами. Татары побежали и сообщили им, что в деревне имеются советские солдаты. Но машина с немцами ушла. Мы здесь заночевали, и на следующий день пошли в заповедник искать партизан. Здесь мы столкнулись с группой татар, которые растаскивали партизанскую продовольственную базу».[173]

Дезертирство татар из партизанских отрядов в осенние дни 1941 года было также значительным. Например, по домам разошелся весь Куйбышевский партизанский отряд: 115 человек во главе со своим командиром Ибрагимовым (кстати, позже этот дезертир был повешен немцами, так как выяснилось, что он указал не все места, где находились запасы продовольствия его отряда). Такие же случаи произошли в Албатском и других партизанских отрядах.[174] Забегая вперед, следует сказать, что эта форма дезертирства не была такой концентрированной, как в действующей армии, и была растянута во времени до середины 1943 года, когда начался обратный процесс. Однако это отдельная история, с совершенно другими причинами.[175]

Естественно, и дезертиры из частей Красной армии, и из партизанских отрядов не стали сразу коллаборационистами. Тем не менее первый шаг ими был уже сделан, чем не могли не воспользоваться немцы. Известно, что еще в ходе боев за Крым некоторые дезертиры и гражданские лица из числа крымских татар служили при подразделениях вермахта в качестве проводников. По свидетельствам очевидцев, они вполне успешно «проводили их в обход и наперерез отступающим советским войскам».[176]

Зимой 1941 года начался новый этап борьбы за Крым. После окончания боев с регулярными частями Красной армии немецкое командование решило положить конец партизанскому движению на полуострове. Усилия оккупантов были весьма значительными. Однако следует признать, что они вряд ли бы увенчались таким успехом, если бы не помощь некоторой части крымско-татарского населения, в основном партизан-дезертиров и тех, кто участвовал в закладке партизанских баз. Только благодаря этим лицам немцы узнали почти все места дислокации партизанских отрядов и разграбили подавляющее большинство запасов продовольствия и снаряжения для них.

Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что процесс «подрыва лояльности» татарского населения к советской власти был действительно отчасти стихийным. С другой же стороны, нельзя не отметить, что почти одновременно с такими «стихийными проявлениями» немецкие оккупационные власти начинают использовать это недовольство в своих целях и исходя из собственных интересов. Не секрет, что одним из принципов немецкой оккупационной политики на территории СССР было явное или неявное противопоставление нерусских народов и национальных меньшинств народу русскому. В Крыму этот принцип нашел свое отражение в заигрывании оккупационных властей с некоторыми национальными группами путем предоставления им определенных льгот и привилегий.

«В первые же дни образования Симферопольского городского управления, — писал один из свидетелей тех событий, — я видел целые волны караимов и армян, набросившихся на управление с желанием рвануть себе куски общественного пирога… Цивильные татары бросились в частную торговлю, караимы заняли счетные должности, а армяне — административные. Болгары из-за своей малочисленности… заняли более скромные места: начальников цехов, хлебопекарен и мастерских… Все нерусские ставят себя в положение враждебности к русскому народу и его государственности».

Последняя фраза является ключевой для понимания всей немецкой национальной политики и национальных отношений на оккупированных территориях. Встречи частей вермахта с хлебом и солью в благодарность за «освобождение от русской власти» случались довольно часто в те дни, и в Крыму в том числе. Например, такое поведение татарского населения было зафиксировано в Бахчисарае.[177]

По словам командующего 11-й немецкой армией генерал-полковника фон Манштейна, «татары сразу же встали на нашу сторону. Они видели в нас своих освободителей от большевистского ига, тем более что мы уважали их религиозные обычаи…»[178]

Этот немецкий военачальник больше, чем кто-либо другой, понимал роль национального фактора в оккупационной политике. Поэтому сразу же после оккупации Крыма находившиеся под его контролем военные и гражданские инстанции разработали целый комплекс мер, который в документах советской разведки и партизанского движения получил название «политики открытого заигрывания с татарским населением». В целом эти меры носили разносторонний характер и заключались в следующем:

разрешение на создание мусульманских комитетов, которые должны были представлять крымско-татарский народ перед германскими оккупационными властями и опекать его религиозно-культурную жизнь;

разрешение на создание национальных добровольческих формирований — частей самообороны или «милиции»;

восстановление старых и открытие новых мечетей;

предоставление крымским татарам различных льгот (главным образом в экономической сфере), которых не было у остальной части населения;

«более культурное» по сравнению с другими отношение к крымско-татарскому населению со стороны оккупационной администрации и немецких войск.

О первой, второй и третьей мерах оккупантов более подробно будет рассказано ниже. Здесь же следует остановиться на экономических льготах и привилегиях, так как на первых порах именно они являлись главной причиной «кризиса лояльности» крымских татар по отношению к советской власти и положительного отношения к власти новой. По словам народного комиссара внутренних дел Крымской АССР майора государственной безопасности Г.Т. Каранадзе немцы применяли по отношению к татарам следующие «хитрые приемы» в течение зимы 1941–1942 годов:

если у остального населения они силой отбирали часть имущества, главным образом продукты питания, то у татар ничего не брали;

татарскому населению за проданные продукты питания оккупанты давали столько, сколько татары сами просили, тогда как у представителей других национальных групп продукты забирались под угрозой оружия;

бывшим «кулакам» возвратили то, что им раньше принадлежало: виноградники, фруктовые сады, скот за счет колхозов, «причем немцы высчитывают, сколько приплода могло быть за годы, прошедшие после раскулачивания, и выдают его из колхозного табуна».[179]

В дополнение к этому необходимо сказать, что для татар была проведена организация специальных магазинов, где только они могли покупать продукты питания. Наиболее активным коллаборационистам передали лучшие дома, приусадебные участки и колхозный инвентарь. Кроме того, например, в Симферополе патенты на торговлю выдавались сначала татарам, затем грекам и армянам, а уже в последнюю очередь русским.

Наконец, в том же донесении майор Каранадзе указывал еще на один «хитрый прием» оккупационных властей. «Немецкое командование в Крыму, — писал он, — издало специальный приказ для своих войск, в котором рекомендовалось не трогать татар, не обижать их». В данном случае имеется в виду приказ генерал-полковника фон Манштейна от 11 ноября 1942 года, в котором он предписывал следующее:

«Всем задействованным против партизан войскам еще раз довести до сведения, что в этом деле важна помощь гражданского населения, особенно татар и мусульман, ненавидящих русских. На эту помощь нужно рассчитывать и опираться во всех случаях. Дисциплина и порядок в задействованных войсках являются лучшим средством пропаганды в этих мероприятиях. Для этого необходимо не допускать каких-либо неоправданных действий против мирного населения. Особенно требуется корректное обращение по отношению к женщине. Необходимо постоянно уважать семейные традиции татар и мусульман и их религию. Также требую неукоснительного уважения к личному имуществу, сохранности скота, продовольственных запасов сельских жителей… Я особенно подчеркиваю, что реквизиция продовольствия возможна только с разрешения офицеров в ранге не ниже командира батальона и только тогда, когда нет другой возможности обеспечить снабжение войск. Эти реквизиции (только необходимых продуктов) можно проводить только в больших и богатых населенных пунктах. В горных районах я это делать запрещаю».