Читать онлайн «Троя и троянцы. Боги и герои города-призрака». Страница 16

То, что троянцы были знакомы с декоративным искусством, доказывают сотни, если не тысячи пряслиц из терракоты с различными узорами, нанесенными на них методом насечек, причем иногда насечки заполнялись каким-то белым веществом, и рисунок становился отчетливее. (Рис. 16.) Пряслица – это одно из наиболее характерных творений троянских мастеров. Что касается основных видов искусства, то об их существовании почти не осталось никаких свидетельств. Не было обнаружено ни одной скульптуры из камня или барельефа, подобного тому, который был на стеле периода Трои I. Ни остатков фресок, ни других подобных стеновых росписей тоже не сохранилось. Однако, судя по руинам мегарона и оборонительных сооружений, архитектура достигла значительного прогресса. Четкий план зданий и сооружений, аккуратно вытянутые в одну линию и качественно сложенные стены, тщательно обработанные каменные основания колонн – все это свидетельствует о слаженной работе архитекторов и мастеровых, за которыми стояли многовековые традиции, умения и опыт. Не вызывает сомнения, что именно благодаря этому и стали появляться какие-то стандарты. Большие успехи в области архитектуры позволяют предположить, что не меньший прогресс был достигнут и в других основных видах искусства.

Одна находка, хотя и не имеет большого художественного значения, сама по себе представляет интерес. Это небрежно нацарапанный детской рукой схематичный рисунок на обратной стороне толстой красной тарелки или на большом черепке от такой тарелки, которая уже была разбита. (Фото 27.) Рисунок, тонкими линиями нанесенный каким-то острым предметом, изображает воина – вооруженного и в доспехах. Это поясной портрет воина, его голова нарисована в профиль, а плечи развернуты к зрителю. Похоже, на нем надет украшенный гребнем шлем. «Птичье» лицо нарисовано двумя острыми углами – возможно, они обозначают нос и подбородок. Небольшая голова держится на очень длинной и тонкой шее. От широких плеч торс сужается, переходя в узкую талию. Через правое плечо перекинут шарф, который по диагонали пересекает грудь и завязывается на правом боку, где к нему что-то прикреплено – возможно, колчан или какое-то оружие. Левая рука согнута в локте – создается впечатление, что в ней воин держит древко со знаменем. Правая рука высоко поднята и отведена назад так, как будто бы он собирается бросить копье или какой-то другой снаряд. Горизонтальная линия на поясе, от которой вниз отходят штрихи, напоминающие какую-то бахрому, возможно, обозначает низ кожаной кирасы. Этот незамысловатый набросок на черепке из пласта Трои II – единственное изображение фигуры человека, сделанное его современником.

Предметы, обнаруженные в остатках Второго города, почти не дают нам представления о религиозной стороне жизни троянского общества. Действительно, кроме большого количества уже знакомых нам божков из камня и кости, нет ни одного предмета, который с абсолютной уверенностью можно было бы связать с соблюдением религиозных обрядов. В коллекцию Шлимана вошло всего 445 фигурок божков: 409 – из камня, главным образом из мрамора, один – из раковины моллюска, 27 – из кости, восемь – из терракоты. (Фото 26.) Сколько из них, которых относят к периоду Трои II, на самом деле не принадлежат к нему, сказать невозможно. Тем не менее почти все фигурки с полной уверенностью можно отнести к раннему бронзовому веку. Из различных пластов культурного слоя Трои II экспедиция университета Цинциннати извлекла девять божков из камня и 11 из кости, а всего в отложениях, относящихся к раннему бронзовому веку, было найдено 49 фигурок. В целом ощутимой разницы между экземплярами из слоя Трои I и из слоя Трои II нет. То же самое можно сказать и при сравнении божков из слоя Трои II с божками из слоев Трои III, IV и V. Таким образом, похоже, что до конца раннего бронзового века сохраняется преемственность религиозных и культурных обычаев. Гётце полагает, что эти фигурки были амулетами и оберегами, которые, возможно, люди носили с собой на счастье. Также не исключено, что в доме они играли роль своеобразных икон.

Шлиман пишет об обнаружении в одном из домов Второго города скелета женщины. Дом сгорел во время пожара, и пожар, судя по всему, стал причиной смерти женщины. В любом случае положение скелета было очень необычным – оно было почти вертикальным. Понятно, что при обычных похоронах поза женщины была бы совсем другая. Рядом с останками лежало несколько шпилек из золотой проволоки, возможно служивших для закрепления прически, прямая булавка из электрона и несколько небольших золотых бусин. В юго-западной части крепости в слое Третьего города Шлиман наткнулся на два мужских скелета. Как уже говорилось выше, он считал их останками погибших во время пожара воинов. В откопанном им в «Сожженном городе» горшке находился череп молодой женщины, а в меньшем по объему сосуде из того же слоя – половина скелета зародыша. Похоже, что, кроме последнего, эти останки не были похоронены должным образом.

Три могилы были найдены экспедицией университета Цинциннати в слое Трои II в самой крепости. Одна из них, относящаяся к периоду Пб либо Ив, – это могила взрослой женщины примерно тридцатилетнего возраста. Тело, лежащее на левом боку в полусогнутом положении, было похоронено в неглубокой ямке, образовавшейся прямо под оборонительной стеной Трои Па. Могила была обложена небольшими обломками камней, никаких предметов с покойной оставлено не было. В другой могиле, которую относят к периоду Не, находился скелет ребенка примерно восьми лет; тело было похоронено в небольшом углублении под полом дома. Оно лежало на правом боку в полусогнутом положении; никаких предметов при нем тоже не было. (Фото 28.) В третьем захоронении покоился подросток двенадцати—тринадцати лет; его тело тоже лежало на правом боку в полусогнутом положении. Могила была неглубокой, она была устроена под полом дома периода Нж. Единственный предмет, обнаруженный при покойном, был небольшой кусок свинцовой проволоки.

Тот факт, что на территории поселения могилы, за исключением захоронений детей, попадаются редко, возможно, объясняется тем, что в то время не было принято хоронить умерших в пределах городских стен. Попытки Шлимана, Дёрпфельда и экспедиции университета Цинциннати обнаружить места массовых захоронений раннего бронзового века за пределами крепости не увенчались успехом. Шлиман считал, что в то время люди практиковали сожжение покойников, однако до тех пор, пока не удастся получить доказательства, подтверждающие какую-либо из версий, однозначного вывода о том, как поступали жители Трои II со своими покойниками, сделать нельзя. Относящиеся к этому хронологическому периоду кладбища со множеством захоронений были обнаружены в Соме, Йортане, Баликезире, Босуюке и Бабакёе. Возможно, подобные захоронения есть и в окрестностях Трои – в таком случае, должно быть, они очень хорошо спрятаны.

Ясно, что в период Трои II поселение не было изолировано от окружающего мира; нет сомнения, что оно находилось в каких-то отношениях – дружественных или враждебных – с другими регионами и в определенной степени имел место даже обмен товарами. Обнаруженные в основном Шлиманом большие запасы золота, серебра, свинца, меди и бронзы явно не местного происхождения, должно быть, они откуда-то привезены. Обсидиан привозили с Мелоса, а мрамор, из которого в Трое вырезали фигурки божков и чаши, наверное, с Киклад. Нефрит и похожий на лазурит камень, из которых делали боевые топоры, поступали, как отмечалось выше, из Бессарабии или из какого-то другого, еще более отдаленного места. Наряду с приобретением сырья (и это не вызывает сомнения) для изготовления каких-то вещей (например, мраморных божков, боевых топоров, а также золотых украшений и ювелирных изделий) троянцы могли импортировать и готовую продукцию. Каменный пест для ступки и серебряные щипчики, скорее всего, были сделаны на Кикладах; золотой соусник с двумя носиками, вероятно, привезли в Трою уже в готовом виде, да и типичные для Киклад костяные трубки для красящих веществ – тоже.

Чужеземные керамические изделия, которые начали прокладывать путь еще в Трою I, поступали в Трою II и продолжали поступать на протяжении всего раннего бронзового века. Большая часть привозной керамики принадлежит к раннему Эгейскому, кикладскому и элладскому типам, для которых характерны однотонные, покрытые глазурью изделия, иногда черного цвета, но главным образом красные и красноватые. Другими отличительными особенностями, как правило, больших сосудов для хранения продуктов являются прочная плотная серо-голубая глина, тщательная обработка поверхности и покрытие ее тонким слоем красноватой, коричневатой или серой глазури. Экспедиция университета

Цинциннати предположила, что это, возможно, какая-то местная разновидность кикладской глазурованной керамики, однако не исключено, что эти сосуды были произведены на каком-то из островов Эгейского моря. Существовала еще одна похожая разновидность керамики, отличавшаяся тем, что изделия не покрывались глазурью. Почти с полной уверенностью можно сказать, что они были сделаны местными мастерами как подражание более ценным образцам. Все сказанное в основном относится к большим высоким сосудам. Это обычные сосуды для повседневного использования. Малое количество из них отличается художественными достоинствами. Большинство имеют весьма внушительные размеры, и совершенно очевидно, что они были привезены не как самостоятельные предметы, а как средства транспортировки. Возможно, из эгейских стран в них привозилось оливковое масло.