Читать онлайн «Россия и япония (История военных конфликтов)». Страница 67

Полки и батальоны вводились в бой не рядом, бок о бок, а друг за другом. Русские войска не прибегали к тактическим охватам или обходам вражеской позиции. В данном случае это могло иметь решающее значение. Все нацеливались на одну точку - открытую вершину ("сосок") Нежинской сопки. Однако гаоляновые поля "заставляли" терять ориентировку на поле боя, а наступающие пехотные батальоны при атаке перемешивались.

Командующий Маньчжурской армией не знал, что происходит в действительности, и утратил реальную способность оценивать обстановку под Ляояном, которая менялась с каждым часом. Армейский штаб, который Куропаткиным игнорировался, если и готовил ему кое-какие данные, то ни оценки обстановки, ни предложений не давал, да этого командующий и не потерпел бы. Самоуверенность генерала от инфантерии, который всеми своими волевыми решениями демонстрировал "полководческое искусство", не могла хоть как-то возместить действительное полководческое умение "видеть" ход сражения.

Куропаткин в ходе Ляоянской операции допускал одну тактическую ошибку за другой. Потеря Сыквантунской позиции подействавала на Куропаткина самым удручающим образом. Суть была в том, что в его плане контрудара она являлась осью наступательных действий. Командующий Маньчжурской армией впоследствии со спокойной совестью заявил, что этим самым был сорван весь план его контрудара по 1-й японской армии генерала Тамесади Куроки.

А между тем фактически ничего опасного не было: наступающие японцы выдохлись окончательно, их артиллерия, не имея больше запасов снарядов, стреляла уже редко, резервы у маршала Ивао Оямы, и особенно у генерала Куроки, отсутствовали, поскольку все были введены в сражение. Кроме того, в это утро сама природа пришла на помощь Куропаткину, как командующему сражавшейся Маньчжурской армии: после дождей сильно разлилась река Тайдзыхэ и почти исключала переход через нее японских войск без надлежащей и долгой инженерной подготовки. Оставив на берегу реки у Ляояна небольшой заслон, русской армии можно было остальными силами легко разгромить потрепанную группировку генерала Тамесады Куроки, которая оказалась в отрыве от других японских армий.

Но генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин, как известно, еще до Ляоянского сражения решил отходить дальше на север и только ждал подходящего момента. Более того, пессимистические донесения корпусных командиров, просивших его оказать помощь резервами, повергли командующего в уныние. Так, генерал

Г.К. Штакельберг сообщал:

"Положение мое серьезное, и ввиду громадных потерь, понесенных полками в течение последних пяти дней, я без серьезной поддержки положительно не могу не только перейти в наступление, но и принять бой. Ввиду того я решил ночью же отступить на Лилиенгоу, где и буду ждать дальнейших распоряжений".

Однако самым решающим образом повлиял на генерала от инфантерии А.Н. Куропаткина в намерении продолжать сражение за обладание Ляояном барон генерал А.А. Бильдерлинг. В 6 часов 21 августа он доносил командующему Маньчжурской армией: "Поздно вечером и ночью войска наши были сбиты из Сыквантуня и очистили даже позади лежащие сопки".

Не задумываясь, командующий армией на клочке бумаги, подписанном командиром 17-го корпуса, наложил резолюцию, которая гласила: "Очень печально. Ввиду отступления Штакельберга приходится принять решение отступать к Мукдену и далее. Там собраться, укомплектоваться и идти вперед". Сразу же всем командирам корпусов были немедленно отданы соответствующие указания.

Маршал Ивао Ояма в это время, испытывая большие трудности в согласовании наступательных действий своих армий и чувствуя, что они выдохлись в атаках на Ляоянские позиции русских, решил с утра отвести 1-ю армию генерала Тамесади Куроки за реку Тайцзыхэ. Более того, японский главнокомандующий Ояма считал, что Ляоянская операция не удалась. То есть в сражении за Ляоян намечалась длительная передышка. Однако приказ Куропаткина о дальнейшем отходе русских войск на два часа опередил уже намеченное отступление японских войск.

Британский генерал Гамильтон, находившийся в тот день при штабе генерала Куроки и наблюдавший за ходом Ляоянского сражения из штаба 1-й императорской армии, в тот день записал в своем дневнике, что "в то время как судьбы Японии лежали на весах, начинается отступление к Мукдену".

Участник ляоянских событий А. Любицкий, который помимо своих служебных офицерских обязанностей заведовал еще полевой фотографией (службой) штаба командующего Маньчжурской армией, оставил интересные мемуары. В "Воспоминаниях из русско-японской войны 1904-1905 гг." он пишет о своем пребывании в городе Ляояне и сражении под его стенами следующее:

"Бой между тем шел по-прежнему с переменным счастьем для нас и японцев...

На самом левом фланге действовал генерал Орлов, имевший в своем распоряжении 16 батальонов пехоты.

К вечеру сбитые с горки - войска наши вторично ее заняли, и можно было думать, что еще немного и Куроки будет разбит...

Ночью было получено поразившее всех известие: генерал Орлов ранен и оставил свой отряд, а начальника его штаба якобы унесла лошадь, испугавшись взрыва снаряда, от 16 батальонов не осталось почти ничего.

Командующий армией тут же отдал приказание об общем отступлении и с востока, и от Ляояна к Мукдену.

Весь следующий день мы (Куропаткин и его штабные офицеры. - А.Ш.) объезжали под ружейный рокот и грохот орудий передовые части корпусов, прикрывающие отступление от Янтая на север; раненых везли в убийственно тряских линейках, двуколках и несли на окровавленных носилках навстречу нам. Легко раненные кое-как плелись сами, хотя и тяжело раненные, пока имели силы, предпочитали ползти ползком, чем ехать на невозможно тряской двуколке...

Вечером командующий армией остановился перед двумя полками, плохо себя зарекомендовавшими во время боя, и обратился к ним с грозной речью, которую закончил требованием, чтобы они в ближайшем же бою кровью смыли свой позор, в противном же случае грозил войти с представлением к Государю об их расформировании.

Наши войска, между тем, отступали по всему фронту.

Говорят, что, оставляя Ляоянские форты и укрепления, облитые кровью своих и противника, солдаты плакали. Тем не менее отступление велось в порядке, а преследующему врагу давался сильный отпор...

Вся дорога (войска отступали по восьми дорогам от Ляояна на Мукден) колыхалась, как море, запруженная бесконечным числом обозов, орудий, пехоты и кавалерии".

В ночь на 24 августа русские войска вышли из боя и оставили все свои позиции под Ляояном. Отход совершался под прикрытием сильных арьергардных отрядов и конницы на флангах. Очевидец отступления русских войск к Мукдену так описывал эту картину:

"Мандаринская дорога на всю свою ширину, да еще расширенная движением по окаймляющим полям, была вся запружена. Постепенно обозы и парки всех корпусов, которым были назначены дороги к востоку от железной дороги, стянулись на эту единственную дорогу. Часто можно было видеть повозки бок о бок, в 5 или 6 рядов, ожидающие, со свойственным русским терпением, своей очереди двинуться вперед. Всевозможные батареи, инженерные, телеграфные и понтонные повозки, полевые артиллерийские парки и обозы всякого рода, санитарные и продовольственные, сбились в кучу. Между ними пехота в одиночку или частями, конюха, зачастую с заводными лошадьми, мулы, ослы, рогатый скот - все старались пробиться к северу. Околевающий или павший скот и лошади, валявшиеся у дороги, не увеличивали привлекательности зрелища.

По правде сказать, русские не щадили усилий, чтобы упорядочить движение. Были устроены посты и где было нужно - имелась военная полиция. Но на каждом мосту и в каждой деревне происходили задержки на многие часы и ужасный беспорядок. В довершение всего дороги, за день до этого твердые, как камень, были превращены проливными дождями в болото, в которое повозки погружались до осей и часто там застревали. Много лошадей пало от напряжения.

Но всего страннее было царствовавшее всюду молчание. Правда, что оружие, снаряжение, упряж и повозки русских в то время производили мало шума. Но факт тот, что русский всегда спокоен и терпелив, привык к беспорядку и всегда найдет из него выход".

Японцы не смогли организовать эффективного преследования и были рады, что так легко отделались от русских. Попытка преследовать отходивший русский арьергард обернулась для японцев ночной штыковой контратакой у железной дороги. После того как арьергарды Маньчжурской армии перешли реку Шахэ, всякое соприкосновение с неприятелем прекратилось. Отойдя от Ляояна на 50-60 километров, русская армия стала закрепляться на позициях под городом Мукденом - столицей Маньчжурии.

В оставленном Маньчжурской армией городе Ляояне, на его железнодорожной станции в руки японцев попали большие запасы военного снаряжения, продовольствия, боевых припасов. Все это многие месяцы днем и ночью доставлялось воинскими эшелонами из России, поскольку официально считалось, что именно Ляоянские укрепленные полевые позиции станут "камнем преткновения" для сухопутных сил страны Восходящего Солнца в ходе всей войны.