Читать онлайн «История Индии». Страница 39

Существенным отличием индуизма не только от брахманизма, но и от большинства других религиозных систем является то, что это учение связано не с одним, а с тремя божествами, причем каждый из них в принципе равноправен двум остальным. Этот чисто индийский вариант «троицы» получил название «тримурти» (т. е. три образа). Он включает в себя Брахму — бога творца, Вишну — бога хранителя вселенной и Шиву — бога разрушителя. Первый из них — Брахма пришел в индуизм из собственно ведийского пантеона, в позднейшей религии он скорее выражение самой идеи творения, чем самостоятельное божество. В отличие от Вишну и Шивы (а также от Богини-Матери Шакти, занявшей важное место в индуистском пантеоне) Брахме почти не посвящалось храмов, хотя в богословской литературе он и часто упоминался. Вместе с тем каждый из этих трех богов отображал весь мир. Последователи Вишну именовали его не только хранителем, но и создателем и разрушителем вселенной. Шива также мог сочетать все три космогонические функции. Эта черта открывала дорогу как к веротерпимости, так и к естественному сосуществованию различных философских учений. Это внутреннее единство целого и части, примитивной религиозности и абстрактного умозрения, пронизанного мистикой, представляет собой характернейшую черту индуизма как системы, которая в дальнейшем вобрала в себя все основные религиозные течения Индии.

Наряду с вишнуизмом очень большую популярность приобрели шиваизм и шактизм. Шива вошел в брахманистскую литературу как двойник Рудры — ведийского божества грозы и ураганных ветров, окруженного сонмом жестоких и враждебных людям духов. Отождествление это — явление весьма позднего времени. В действительности же здесь имеет место процесс вовлечения в брахманизм местного божества, культ которого был связан с верованиями населения южных районов Индостана, подобно тому как Нараяна-Вишну служил отражением религиозных верований населения северной части страны.

Культ Шивы связан с экстазом. Шива в представлениях индийцев танцует та поляне для сожжения умерших, он натирает свое тело погребальным пеплом, на шее у него вместо гирлянды ожерелье из черепов. Когда он является в мир в образе нищего аскета, чашей для подаяния ему служит человеческий череп. Другие атрибуты также подчеркивают его страшную силу и могущество: одеждой ему служит тигровая шкура, оружием — трезубец, лук и топор. Впрочем, разрушение — только одна из двух сторон его активности. Шива не только божество аскетизма и жертвоприношений, он также и защитник людей в их обычном, повседневном существовании. Шива чрезвычайно популярен среди индийского населения, особенно на юге страны.

Постоянными спутниками его выступают Ганеша и Сканда, также, по-видимому, по происхождению независимые дравидские божества. Образ Ганеши хранит в себе черты глубочайшей древности: у него человеческое туловище и голова слона, его везет огромная крыса, он связан с миром демонов и подземным царством. Включение его в шиваистский пантеон — искусственный компромисс, относящийся к более позднему времени.

Сканда — преданный сын Шивы — представлен целомудренным юношей, не знающим тайн любви и не имевшим матери (легенда возводит его рождение непосредственно к Шиве). Он царь могущественных воителей, поэтому борьба с враждебными демонами занимает в его мифологической биографии особенно значительное место; в целом же образ Сканды — один из сложнейших во всей индуистской традиции.

Вслед за усвоением мифологических образов Нараяны-Вишну и Шивы наступила эпоха восприятия брахманизмом грандиозной совокупности распространенных в Индии культов верховного женского божества. В сущности начало процессу положило уже почитание мужских божеств, вошедших в систему индуизма вместе со своими женскими ипостасями: Лакшми (супруга Вишну) и Ума, или Парвати (жена Шивы).

Ритуал индуизма существенно отличался от брахманистского, он сложился в раннем средневековье и сохранился в ортодоксальной брахманской среде почти без изменения до наших дней. В большинстве своем индуизм просто заменил древнейших богов новыми божествами общеиндийской религиозной системы; так, Праджапати отождествлялся с Брахмой и отчасти с Нараяной.

Но были и принципиально новые моменты культа. Старая религия не знала культовых сооружений, почти неизвестен ей был и скульптурно выполненный материальный образ божества. Индийская религия на новой стадии проявилась прежде всего в иных формах богопочитания: храм воспринимался как «дом божества»; деятельность жрецов превратилась в постоянное оказание услуг своему «господину»; статуя олицетворяла личное присутствие бога; каждое утро ее торжественно омывали, опрыскивали благовонными жидкостями, выносили на улицы города, чтобы бог мог насладиться видом своих приверженцев, затем снова вносили в храм, где божество веселили музыкой и изысканными танцами, выполнявшимися обычно профессиональными танцовщицами.

Особое развитие получает индуистская архитектура: храмы индийского средневековья являются значительным достижением индийского искусства.

Следующая эпоха в развитии индийской характеризуется уже становлением самостоятельных философских школ.

Философия, связанная с индуизмом, делится по традиции на шесть даршан (систем). Общей чертой, определившей их религиозную принадлежность, является признание авторитета Вед, закона кармы и веры в «конечное (т. е. мистическое) освобождение» как в главную цель существования человека. С точки зрения оригинальности эти системы весьма не равноценны[6]. Список открывает ньяя — собрание логических правил и наставлений в области техники доказательств и полемики; собственно философские обобщения здесь почти отсутствуют. Вклад этой системы в создание и развитие логики как отдельной области знания был весьма значительным, она оказала благотворное влияние на индийскую науку в целом, что особенно проявилось в позднейшую эпоху. За ньяей следует вайшешика, близкая к ней в ряде отношений, но впитавшая одновременно и некоторые материалистические представления. Основа этой школы — безбрежный атомизм, когда вещи распадаются на отдельные неделимые частицы (ану), комбинации их порождают все многообразие окружающей нас природы. Из этого делается вывод, что целью существа, познавшего характер реальности, является освобождение от перерождений и привязанности к внешним объектам. Это несколько противоречивое соединение натурализма и мистицизма представляет собой любопытный пример ассимилирования наивно-материалистической системы идеалистической традицией.

Система санкхья занимает промежуточное положение между материализмом и идеализмом[7]. Происхождение ее относится к глубокой древности, она не уступает в возрасте Упанишадам и полнее, чем они, воплощает представления стихийного материализма этой архаической эпохи. Основой бытия признается в ней непосредственно воспринимаемая природа (пракрити). Однако в восприятии законов ее существования сказывается уже влияние положений Упанишад: все в мире следует в своем становлении трем основным направляющим силам, первая из которых — раджас (энергия, движение) — воплощает в себе созидающий импульс бытия, вторая — тамас (инертность) — являет собой его диалектическую противоположность, третья — саттва (ясность, самосознание) — знаменует внутреннее, отвлеченное постижение происходящего.

Признание этого чисто духовного в своей основе элемента равнозначным движению и покою в материальном конструировании природы свидетельствует о значительной идеалистической струе внутри самого существенного, натурфилософского раздела философии санкхьи. Еще более очевидно этот идеалистический аспект проявляется в учении о пуруше (чистой духовности). Пуруша санкхьи — несомненное порождение Упанишад. Он не действует, сущность его — созерцание. Он присутствует во всех вещах, и только благодаря его присутствию они и становятся существующими. Он непознаваем и неуловим и все же наличествует в любой, даже в самой незначительной материальной вещи. Соединение пуруши с пракрити (духа с природой) порождает 25 элементов, т. е. первоначальных форм существования, включающих, согласно санкхье. как чисто духовные (например, интеллект), так и вполне материальные (вода, земля, воздух и т. д.) сущности. Дуализм санкхьи проявился и в ее попытке совместить близкое материализму представление о «самодвижении природы» (присутствие пуруши подразумевается в любом ее проявлении) с идеалом религиозного освобождения, целиком совпадающим с традицией Упанишад. Только познав естественное движение вещей, утверждает санкхья, человек способен понять все безграничное превосходство постоянного и неизменного духа над непостоянной, лишенной устойчивости материальной природой. Из этого положения закономерно следовал призыв к самоуглублению и аскетической тренировке.