Читать онлайн «Сталин, Путь к власти». Страница 12

Это заведение давно поставляло не только рожденных в Грузии священников русской православной церкви, но и молодых грузинских революционеров. Отчисления по политическим мотивам часто имели место еще в 70-е годы XIX столетия, когда многие студенты использовали полученные знания русского языка для изучения народнической литературы, поступавшей из России. С этого времени начали действовать тайные группы самообразования и дискуссионные кружки, возникать стихийные протесты. В 1885 г. был исключен слушатель, будущий руководитель "Месаме-даси" Сильвестр Джибладзе, избивший русского ректора Чудецкого, который называл грузинский "собачьим языком"[33]. В ответ власти закрыли семинарию на месяц и отчислили 87 слушателей, причем 23 запретили проживать в Тифлисе. В числе высланных вожаков был и Ладо Кецховели, посещавший в Гори то же самое училище, что и Джугашвили, и повлиявший на более молодого товарища при выборе им профессии революционера.

Когда Джугашвили через несколько месяцев после забастовки прибыл в семинарию, отголоски бунта еще ощущались. С первых дней Coco невзлюбил семинарию. Будучи в первый раз на каникулах в Гори, он в одной из кондитерских жаловался знакомому на семинарские порядки и поведение монахов[35]. Его манера держаться и отношение к товарищам также переменились. Друзья-семинаристы, которые помнили Coco живым пареньком, довольно веселым и общительным, теперь видели его серьезным, сдержанным, погруженным в себя. Давид Папиташвили вспоминал: "После вступления в семинарию товарищ Coco заметно изменился. Он стал задумчив, детские игры перестали его интересовать". В аналогичном смысле высказался и Вано (младший брат Ладо Кецховели), хорошо знавший Coco. Он заметил: "В этот период характер товарища Coco совершенно изменился: прошла любовь к играм и забавам детства. Он стал задумчивым и, казалось, замкнутым. Отказывался от игр, но зато не расставался с книгами и, найдя какой-нибудь уголок, усердно читал"[38]. И вновь, теперь уже в семинарский период, проявилось стремление к личной власти, то есть то самое качество, Которое отличало Джугашвили и в более поздние годы. То же самое можно было сказать о его нетерпимом отношении к иным мнениям. По словам Иремашвили, во время дискуссий среди молодых социалистов в семинарии Coco имел привы"ку упорно настаивать на собственной правоте и безжалостно критиковать другие взгляды. В результате группа раскололась на тех, кто, уступая давлению, согласился стать послушным последователем Джугашвили, и тех, кто мыслил более независимо и не желал уступать деспотическим методам Coco[41]. Благодаря тому что монахи неоднократно ловили его за чтением запрещенных книг, нам теперь известны названия некоторых этих сочинений. Так, в журнале поведения за ноябрь 1896 г. имеется следующая запись инспектора Гермогена:

"Джугашвили, оказалось, имеет абонементный лист из "Дешевой библиотеки", книгами из которой он пользуется. Сегодня я конфисковал у него соч. В. Гюго "Труженики моря", где нашел и названный лист". Дальнейшая запись гласит: "Наказать продолжительным карцером - мною был уже предупрежден по поводу посторонней книги - "93-й год" В. Гюго". Следующая запись (март 1897 г.) сообщает, что Джугашвили вот уже в 13-й раз замечен за чтением книг из "Дешевой библиотеки" и что у него отобрана книга "Литературное развитие народных рас"[43].

Группа самообразования дала Coco первый опыт подпольной работы, который вскоре стал еще богаче. Как рассказывал товарищ по семинарии Д. Гогохия, по совету Джугашвили студенты сняли в городе комнату за пять рублей в месяц (средства представили семинаристы, получавшие от родителей деньги на мелкие расходы), на которой собирались один-два раза в неделю в послеобеденный перерыв на дискуссии[45]. Его рассказ совпадает с более поздними воспоминаниями Жордания о том, как однажды в конце 1898 г. в редакцию "Квали" пожаловал юноша, который, отрекомендовавшись воспитанником семинарии Джугашвили и постоянным читателем марксистского еженедельника, заявил, что решил бросить семинарию и посвятить себя работе среди рабочих, и попросил совета. Поговорив с ним некоторое время, Жордания пришел к заключению, что для партийного пропагандиста теоретических знаний у него недостаточно, и поэтому порекомендовал остаться в семинарии еще год и продолжить марксистское самообразование. "Подумаю", ответил Джугашвили и ушел. Примерно через полгода Жордания посетил его коллега Джибладзе и вне себя от возмущения рассказал о том, что тому молодому человеку поручили рабочий кружок, а он начал вести пропаганду не только против правительства и капиталистов, но и "против нас"[47].

Каким бы ни было отношение Ладо к Coco, последний, как видно, испытывал к старшему Кецховели что-то похожее на чувство благоговения перед героем. Арестованный в 1902 г. Кецховели был в августе 1903 г. застрелен тюремным часовым в тот момент, когда выкрикивал через решетку своей камеры: "Долой самодержавие! Да здравствует свобода! Да здравствует социализм!" Двадцать лет спустя, выступая в клубе старых большевиков в Москве, Авель Енукидзе, в прошлом известный революционный деятель Закавказья, а затем видный советский работник, отзывался о Кецховели следующим образом: "Товарищ Сталин много раз с удивлением подчеркивал выдающиеся способности покойного товарища Кецховели, который в то время умел правильно ставить вопросы в духе революционного марксизма. Сталин часто вспоминает, что Кецховели еще в тот момент стоял на совершенно правильной большевистской точке зрения. Я и т. Сталин не сомневаемся в том, что, если бы Кецховели удалось жить до раскола РСДРП, он бы целиком стоял в рядах большевиков и был бы одним из влиятельнейших и сильнейших работников нашей партии"[49]. Такая мысль, возможно, была не лишена основания. К пятому курсу Coco уже имел прочную репутацию смутьяна и больше не старался скрывать своих мятежных взглядов. Однажды инспектор Абашидзе застал его за чтением посторонней книги, которую выхватил у него из рук. Однако Coco вырвал книгу у Абашидзе. Возмущенный монах воскликнул: "Ты разве не видишь, с кем имеешь дело?" Coco протер глаза, пристально посмотрел на него и ответил: "Вижу перед собой черное пятно и больше ничего"[51].

Поскольку дела приняли такой оборот, не удивительно, что Джугашвили в мае 1899 г. покинул семинарию. Нам неизвестно, как на это реагировала мать, но догадаться нетрудно. Согласно семинарским записям, опубликованным в "Духовном вестнике Грузинского экзархата" в июне-июле 1899 г., Coco исключили потому, что он "по неизвестной причине" не явился на экзамены в конце учебного года[53].

Готовиться к роли профессионального революционера Джугашвили начал еще до того, как бросил семинарию.Порученный ему в 1898 г. организацией "Месами-даси" кружок самообразования состоял из рабочих Главных железнодорожных мастерских Тифлиса]. В то время, вспоминал он позднее, "я на квартире у Стуруа в присутствии Джибладзе (он был тогда тоже одним из моих учителей), Чодришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и др. передовых рабочих Тифлиса получил первые уроки практической работы"[55].

Оставив семинарию, Джугашвили продолжал работать пропагандистом кружка самообразования рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса, в котором его знали как Coco. В это время он, согласно опубликованной позднее официальной биографии, "перебивался", давая частные уроки[57].

О деятельности Джугашвили в последующие месяцы известно мало. Вместе с Джибладзе и другими он готовил в августе 1900 г. крупную, но безуспешную забастовку железнодорожных рабочих Тифлиса. В тот же период он познакомился с прибывшим в Тифлис другом Ленина, эмиссаром "Искры" Виктором Курнатовским и нашел в этом русском революционере-марксисте одного из первых своих наставников. Вместе с Ладо Кецховели и его единомышленником Александром Цулукидзе Coco разрабатывал план создания грузинской газеты "Брдзола", которая начала печататься в 1901 г. в подпольной типографии "Нина" (вместе с копиями "Искры" на русском языке). Первые печатные сочинения Джугашвили появились в этой просуществовавшей лишь короткое время грузинской газете[59] в ноябре 1901 г., быть избранным в состав Тифлисского социал-демократического комитета, который действовал с 1898 г.

В эти первые годы Джугашвили участвовал в революционной деятельности и политических спорах местных марксистов. Они делились (примерно, по линии "мягких" и "твердых" искровцев) на последователей Жордания, численно преобладавших, и более воинственное меньшинство (Махарадзе, Кецховели, Цулукидзе, Цхакая и другие), которое отвергало политику "легальных марксистов", пропагандировавшуюся газетой "Квали", выступало за конспиративные методы работы и требовало, чтобы движение не ограничивалось тайной пропагандистской деятельностью, а перешло к новому, "уличному" этапу, основанному на массовой агитации. Это были, так сказать, протобольшевики, и Джугашвили присоединился к ним. Он отстаивал воинственную позицию в агрессивном, фракционистском стиле, что создало ему среди грузинских марксистов репутацию человека с тяжелым характером, вечного возмутителя спокойствия. Возможно, в этом кроется причина переезда Джугашвили в Батум вскоре после избрания его в Тифлисский комитет.