Читать онлайн «Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси». Страница 30

К буржуазной историографии (Н. П. Павлов-Сильванский) восходит и тезис М. Н. Покровского о «крушении феодальных порядков» с образованием единого государства, о том, что в России в XIV в. закончилось «политическое существование» феодального строя[269].

Очень популярно рисует М. Н. Покровский процесс складывания Русского централизованного государства в своей книге «Русская история в самом сжатом очерке». В лаконичной формуле он определяет этот процесс (неплохо схватывая его суть) как образование «феодальной монархии (единодержавия)» из «феодального хаоса». Определение М. Н. Покровским тех сил, которые служили опорой московской великокняжеской власти в ее политике, было односторонне и неверно. «Московский князь, — пишет автор, — опирался, с одной стороны, на свое богатство, с другой — на татар, с третьей — на поддержку церкви…»[270] Здесь отсутствует указание на те слои феодалов, которые являлись сторонниками политической централизации, здесь повторяется старое ошибочное представление М. Н. Покровского (восходящее к буржуазной историографии) о татаро-монгольском иге, как факторе, способствовавшем политическому возвышению Москвы. Далее автор подчеркивает, что «экономической причиной» образования «огромного Московского царства» явилось зарождение городской буржуазии. Московская буржуазия «очень завидовала» новгородской и вела с ней борьбу. После того как московская буржуазия одержала победу в этой борьбе и сделалась «полной хозяйкой в деле торговли на всем пространстве тогдашней русской земли», Москва стала «действительной столицей всей Руси»[271]. Указание на роль буржуазии в складывании централизованного — государства противоречит характеристике его самим же М. Н. Покровским как феодальной монархии.

Уже незадолго до своей смерти М. Н. Покровский пересмотрел в печати некоторые свои ошибочные теоретические положения, отразившиеся и на его концепции складывания Русского централизованного государства. Он отметил, что марксист должен подходить к феодализму, как к общественно-экономической формации, характеризующейся «определенными методами производства», интересуясь и феодальной «политической системой», «формой государства»[272]. Однако сущности феодальных производственных отношений, характера взаимоотношения феодального базиса и надстройки М. Н. Покровский не раскрыл. Отказался М. Н. Покровский и от понятия «торговый капитализм», назвав его «безграмотным», поскольку «капитализм есть система производства, а торговый капитал ничего не производит»[273]. В то же время он подчеркнул, что «наличность феодализма как общественно-экономической формации не исключает возможность товарного хозяйства в какой бы то ни было мере»[274]. Вопрос о роли товарного производства в экономике феодализма остался невыясненным.

Ошибочные взгляды М. Н. Покровского получили довольно широкое распространение среди его учеников и последователей и были (уже после его смерти) в 1934 г. осуждены в известном постановлении Коммунистической партии и Советского правительства «О преподавании гражданской истории в школах СССР».

Великая Октябрьская социалистическая революция открыла новый период в развитии исторической науки на прочной базе марксистско-ленинской теории. Однако становление марксистско-ленинской науки в борьбе с буржуазными концепциями происходило не сразу. До конца 30-х годов XX в. в марксистской историографии проблема образования централизованного государства по существу отсутствовала. Господствующей являлась точка зрения на образование единого государства на Руси, развитая в работах М. Н. Покровского. По отдельным конкретным вопросам указанной темы появились работы, содержавшие и новый материал, и свежие мысли, но в большинстве своем написанные не с позиции марксистской методологии.

В книге М. К. Любавского поставлен вопрос о складывании на протяжении XIV — первой половины XVI в. территории Русского централизованного государства (автор употребляет термин «Московское государство»), выяснении времени и обстоятельств присоединения к Москве отдельных земель и установлении входящих в состав этих земель населенных пунктов (с указанием местоположения, происхождения таковых и их характеристикой в экономическом и политическом отношениях). М. К. Любавский упрекает (и не без основания) А. Е. Преснякова за то, что он, «сосредоточив в своей монографии о Великорусском государстве внимание преимущественно на внутренней эволюции великокняжеской власти и междукняжеских отношениях в эпоху собирания Северо-Восточной Руси вокруг Москвы», не остановился в достаточной мере на том «материальном фундаменте», на котором «созидалась новая государственная власть Великороссии»[275]. Под этим «материальным фундаментом» М. К. Любавский, употребляя несколько расплывчатые и глухие формулировки, подразумевает «народнохозяйственные и военно-политические факторы совершавшегося объединения». По существу речь идет о границах, природных ресурсах, населенности (с выяснением процесса колонизации), хозяйственном и военно-стратегическом значении отдельных областей, входивших постепенно в состав единого Русского государства. Монография М. К. Любавского — это исследование прежде всего по исторической географии Северо-Восточной Руси XIV — первой половины XVI в., и в этом его ценность. Автор использовал богатый актовый материал и на его основе составил детальную карту «великорусского центра» к середине XVI в.

Но если конкретные данные в книге М. К. Любавского представляют значительный интерес, то теоретические основы его исследования находятся в плоскости буржуазной методологии. Преодоление политической раздробленности Руси он рассматривает как историю «примыслов» московских князей[276]. Политика московских князей, направленная на получение великого владимирского княжения, объясняется М. К. Любавским «подъемом» у них «самочувствия, сознания своей силы и мощи…»[277]. Возникновение сел он объясняет инициативой князей, бояр, детей боярских, княжеских дворовых слуг, или дворян, монастырей[278]. Но труд народа остался незамеченным М. К. Любавским. В его изображении народные массы выступают только пассивной силой. «После того, как прекратился «пополох», произведенный на Руси татарами, — пишет автор, — дальнейшая внутренняя колонизация… территории производилась уже преимущественно под руководством земельных владельцев — князей, бояр, церковных учреждений». Лишенные «крова, скота, хлеба и земледельческих орудий», крестьяне были вынуждены «подсаживаться к тому, у кого имелись хозяйственные средства — постройки, скот, орудия, семена»[279].

Труд С. Б. Веселовского: «К вопросу о происхождении вотчинного режима» посвящен землевладельческому иммунитету (судебному и податному) XIV–XVI вв. На основании большого материала (частично заново введенного в научный оборот) С. Б. Веселовский нарисовал яркую картину тех привилегий, которыми пользовались землевладельцы в период складывания на Руси единого государства. В то же время С. Б. Веселовский выдвинул неверный тезис о том, что источником иммунитета является княжеское пожалование[280], тогда как в действительности князья иногда лишь фиксировали в своих грамотах и утверждали (а иногда реформировали) те отношения, которые сложились независимо от них в результате роста крупного феодального землевладения и обращения ранее свободного крестьянства в зависимость от земельных собственников. На эту ошибку автора обратил внимание и подверг ее критике А. Е. Пресняков[281].

И С. Б. Веселовский, и А. Е. Пресняков связывали изменения в области иммунитета с процессом ликвидации политической раздробленности на Руси. Оба они говорили о широком распространении в это время иммунитетных привилегий на новых великокняжеских слуг — дворян. Но С. Б. Веселовский подходил к указанному вопросу формально-юридически, отмечая «нивелирующую политику» московских великих князей, которые «систематически принижали верхи служилого класса, покровительствовали низам, и в отношениях ко всем служилым людям стремились провести вместо прежних личных отношений безличные общие шаблоны»[282]. Что касается А. Е. Преснякова, то он правильно предлагал связать изменения в области иммунитета в период образования Русского централизованного государства с «подъемом значения и силы нового общественного слоя» — «служилого лица», «пришедшего на смену «старому» феодальному боярству» и занявшего «господствующее положение в народнохозяйственной жизни в формах крепостного хозяйства и крепостного права, и во всех областях общественной и государственной жизни в формах нарождавшейся дворянской сословности». Однако ни С. Б. Веселовский, ни А. Е. Пресняков не раскрыли классовой сущности иммунитета.