Читать онлайн «Всемирная история: в 6 томах. Том 2: Средневековые цивилизации Запада и Востока». Страница 17

Некоторые современные авторы попытались поставить вопрос о своеобразии положения детей в рассматриваемую эпоху. Французский историк Ф. Арьес считал, что к детям относились как к маленьким взрослым, не понимая или не принимая в расчет физических и психических особенностей ребенка. По мнению других исследователей, такое разделение и противопоставление средневекового и современного отношения к детству все же носит искусственный характер. В средневековых обществах дети считались неспособными позаботиться о себе и отвечать за свои поступки, и эти обязанности лежали на взрослых. У детей были свои детские имена, образованные при помощи уменьшительных суффиксов. Так, в Генте маленького Яна называли Аннекин, Лизбет — Беткин. Также сложились свои представления о совершеннолетии — стать взрослым означало не просто достичь определенных лет. По материалам того же Гента мы знаем, что детскими именами продолжали называть некоторых молодых людей, давно вышедших из детского возраста. Признание человека взрослым, видимо, было решением семьи. Скорее всего, молодой человек подвергался какому-то испытанию, доказывавшему его готовность к самостоятельной жизни. Для купеческого сына это могла быть пробная торговая операция. Во Флоренции, как в Древнем Риме, сыновья могли получить права юридического лица только в результате формального «освобождения» из-под власти отца по его воле. Франко Саккетти в одной из своих новелл предупреждает будущих родителей: «в пяти из шести случаев» дети «желают смерти отца, чтобы быть свободными». Латентный конфликт отцов и детей касался юридических прав и семейной собственности. Об отношении к детям в Средние века мы должны повторить то, что сказали об отношении к женщине. Особенности положения детей вытекают из явления дома и домашней экономики — там и надо их искать.

Является ли структура дома как социальной общности стабильной или она подвержена изменениям? До второй половины XX в., отвечая на этот вопрос, историки придерживались двух тезисов. Первый состоял в утверждении о переходе где-то в начале Средневековья от «большой семьи», обнимавший широкий круг родственников, к «малой семье», включавшей супругов и их малолетних детей. Вторым распространенным убеждением была мысль о последующей неизменности «малой семьи». Сам переход к ней понимался как окончательное «разложение» остатков первобытного «родового строя», некий закономерный исторический процесс внутреннего развития человеческих общностей.

Сегодня все это выглядит иначе. По имеющимся у нас данным «малая», или супружеская семья существовала с начала периода Средневековья, хотя наряду с ней иногда могли складываться большие семейные кланы, бравшие на себя часть ее функций. Эти кланы, похожие на то, что историки называли раньше «большими семьями», вовсе не являлись реликтами доисторического «родового строя». Они возникали в особых обстоятельствах для решения особых задач, которые ставили перед собой члены этих семейных кланов. Самые значительные примеры такого рода касаются истории знати и горожан. В Каролингской империи около 800 г. «имперская аристократия» существовала в форме супружеских семей и больше полагалась на свою близость к могущественной власти Каролингов, нежели на связи и солидарность в кругу своих родных; современные исследователи с трудом устанавливают их родство. Около 1000 г. во многих регионах Западной Европы политические структуры, унаследованные от эпохи Каролингов, в существенной мере подверглись разрушению. В образовавшийся политический вакуум хлынули новые люди, которым в борьбе за положение и власть оставалось рассчитывать только на себя и своих родственников. К. Шмид охарактеризовал возникновение родов немецкой знати в X–XI вв. как процесс, в ходе которого они смогли выделиться из рыхлых родственных групп, «объективируя» себя посредством понятий «дом», «родня». Ж. Дюби, исследовавший французский аристократический линьяж, также относит его возникновение к рубежу X–XI вв. Замки и линьяжи стали главными инструментами утверждения власти и независимости сеньоров. К числу функций, обобществленных аристократическими кланами, могло относиться совместное и нераздельное владение наследственным имуществом — патримонием. В средневековом Китае временами оказывалась востребована клановая система, объединяющая разветвленную сеть родственников, почитавших единого предка. Духовными центрами таких клановых общин становился храм предков, в котором хранились родословные книги. В провинциях Фудзянь и Гуаньчжоу пришельцы с севера, оказавшиеся во враждебном окружении, образовали субэтнос хаки, проживали большими кланами в неприступных домах-башнях «тулоу», первоначально имевших квадратную форму, но впоследствии сменивших ее на более удобную круглую. Самые древние из сохранившихся до сих пор «тулоу» датируются XII–XIII вв. К этому же времени относятся древнейшие из сохранившихся боевых башен семейных кланов Северного Кавказа.

Круглые дома тулоу. Пров. Фуцзянь, Китай

Примерно в это же время обширные родственные группы складываются в европейских городах. Интенсификация родственных связей в среде городского купечества и патрициата диктовалась стремлением поддержать свой высокий социальный статус в условиях острого политического соперничества в средневековом городе. Семейная солидарность и семейные кланы стали инструментом в этой борьбе. Их члены не обязательно проживали в одном доме, но строили свои жилища рядом, занимая целый городской квартал, и имели общие здания: укрепленные башни, места общих собраний, свои церкви. Новый тип флорентийского палаццо, представлявший собой правильный четырехгранник, облицованный рустом, возник в XV в. и служил архитектурной иллюстрацией семьи. Ранние палаццо Кватроченто включали в себя старые здания членов рода, которые просто соединялись общим фасадом. К такому типу построек относится палаццо Ручеллаи, который сооружался по проекту Альберти. Как пишет И.Е. Данилова, по сути это был целый квартал из восьми домов, накрытый общим архитектурным колпаком. Обособленный и замкнутый архитектурный объем вычленял семью из городского пространства, показывал ее как социальную единицу. Любопытно то, что фасад палаццо Ручеллаи так и остался неоконченным, потому что один из родственников отказался уступить свой дом под строительство семейного дворца.

Другой стороной клановой солидарности в средневековом городе была широкая кооперация родственников в торговой и ссудной деятельности. В городах Верхней Германии в позднее Средневековье таковы, например, знаменитые компании Фуггеров, Вельзеров и многие другие, в основе которых лежали договоры между близкими и дальними родственниками. Важно заметить, что широкие родственные объединения были совсем не характерны для большинства городского населения, исключенного из сферы политической жизни. Короче говоря, расширение или сужение дома — не моменты его «внутреннего развития», которое можно было бы сравнить с развитием некоей органической структуры. «Большая семья» — всегда жест по отношению к внешнему миру. Всегда существует латентное противоречие внутри семейного клана, между ним и входящими в него супружескими семьями.

Сказанные особенности домашней экономики и семейной жизни — те сферы, где самые разные общества оказываются неожиданно похожими. Они с трудом поддаются переделке и успешно противостоят любому внешнему культурному давлению, включая такие мощные силы, как христианство в Европе или конфуцианство в Китае. Конфуцианство могло признавать идеалом «большую семью». Но на деле и в Китае всегда преобладала «малая» супружеская семья.

История городов началась задолго до эпохи Средневековья и не завершилась с ее окончанием. Города Китая, Кореи, Индии, Средней Азии, Ирана, Ближнего Востока, Северной Африки, Балкан и Средиземноморской Европы ведут свое происхождение с глубокой древности. Тем не менее Средние века являются важной вехой в развитии города, так как это время очень активной урбанизации, охватывающей новые территории. Можно отметить, что практически все города Западной Европы возникли к концу Средневековья, и только на Севере и на Востоке этого региона города продолжали возникать после 1500 г. К концу средневекового периода урбанизационные процессы также охватили не затронутые прежде регионы Северной и Восточной Европы, Великую степь, земли к северу от Китая, Монголию и Японию. Отдельные территории Америки и Африки также знали города в этот период, но на их развитие и на сам процесс урбанизации сильное влияние впоследствии оказала европейская колониальная система.