Читать онлайн «Россия — Советский Союз, 1946–1991 гг.». Страница 69

23 октября брат президента Р. Кеннеди в неофициальном порядке посетил советское посольство в Вашингтоне, где в ходе секретных переговоров с советским послом А.Ф. Добрыниным был все-таки найден долгожданный компромисс. В ходе этой встречи, а также обмена новыми посланиями между Н.С. Хрущевым и Дж. Кеннеди к 28 октября удалось выработать главные условия компромисса:

1) США согласились сделать официальное заявление об отказе от любых попыток свергнуть режим Ф. Кастро при помощи военной силы;

2) СССР согласился начать демонтаж своих ракетных установок на Кубе и вывезти все ракеты с территории острова в течение ближайших трех месяцев;

3) была достигнута секретная договоренность о выводе с территории Турции всех американских ядерных ракет после формального согласования этого вопроса с турецкой стороной и всеми членами НАТО.

Вопрос о том, кто одержал победу в этом противостоянии, до сих пор является предметом давней научной дискуссии. Например, ряд авторов (Р. Пихоя) полагает, что эту проблему следует рассматривать в трех основных аспектах:

• с военно-стратегической точки зрения от этого кризиса скорее выиграл Советский Союз, поскольку были устранены американские ракетные базы с территории Турции и Италии, а также была гарантирована неприкосновенность территории Кубы;

• в политико-пропагандистском плане выигрыш был на стороне США, которые предстали в глазах мирового сообщества как жертва советского экспансионизма и стойкий защитник идеалов западной демократии;

• с геополитической точки зрения — это был первый и последний ракетно-ядерный кризис, который доказал, что атомное оружие не может быть оружием в собственном смысле этого слова, т.е. инструментом реализации политических целей военными средствами.

К осени 1962 г. напряженность в послевоенной международной системе достигла своего пика, поскольку мир оказался на грани всеобщей ядерной войны. Биполярная структура мира при хрупком балансировании США и СССР на грани большой войны оказалась крайне опасным типом организации международного порядка. От третьей мировой войны мир удержал только страх перед применением сверхмощного ядерного оружия, поэтому требовались незамедлительные усилия для установления новых, более строгих правил поведения в наступивший ядерно-космический век.

По мнению многих современных авторов (А. Фурсенко, А. Нафтали, А. Богатуров, В. Аверков, М. Наринский), Карибский кризис не только стал высшей точкой военно-стратегической нестабильности в международных отношениях всей второй половины XX века. Он одновременно обозначил определенный рубеж окончания политики балансирования на грани войны, которая определяла всю атмосферу международных отношений на протяжении целой полосы международных кризисов в 1948—1962 гг. Таким образом, «холодная война» в узком смысле этого понятия в принципе закончилась, но сама конфронтация сохранялась вплоть до крушения СССР. Хотя именно теперь наступила эра «конфронтации по правилам» или, по выражению американского историка Д.Л. Гэдисса, «длинного мира», которая позволяла решать задачи внешней политики сверхдержав без риска лобового столкновения между ними. Этот «длинный мир» в международной системе безопасности воплотился в форме «конфронтационной стабильности», которая, несмотря на постоянное чередование волн снижения и роста международной напряженности, в целом сохранилась вплоть до распада СССР и биполярного мира в 1991 г.

Применительно к 1960-м гг. конфронтационная стабильность выражалась в активизации диалога между СССР и США, сближении их позиций по проблемам контроля над вооружениями и международной ситуации на европейском континенте на фоне высокого уровня конфликтности в региональных подсистемах, — прежде всего, восточноазиатской (вьетнамская война, советско-китайский конфликт) и ближневосточной (арабо-израильская война). Интенсивность конфликтов на периферии, в которые Москва и Вашингтон были неизбежно вовлечены, мало сказывалась на глобальном советско-американском диалоге, поскольку основное внимание советских и американских политиков и экспертов снова стали занимать европейские дела и вопросы контроля над вооружениями. В целом события октября 1962 г. отрезвляюще подействовали на руководство великих держав, которые:

1) предприняли реальные шаги по расширению технических возможностей для ведения прямого диалога СССР и США в чрезвычайных ситуациях, и в июне 1963 г. между Москвой и Вашингтоном была установлена прямая линия «горячей связи», которая в режиме круглосуточной работы позволяла лидерам обеих держав общаться друг с другом.

2) США и СССР резко активизировали переговорный процесс по вопросам контроля над вооружениями, который шел по трем узловым проблемам:

   а) ограничения испытаний ядерного оружия,

   б) регулирования вопросов использования космического пространства в военных целях;

   в) введения запретов на свободную передачу ядерных материалов и технологий их использования государствам, не обладающим ядерным оружием.

3) США и СССР продолжили модернизацию военно-политических доктрин, чтобы повысить порог возможного советско-американского ядерного конфликта, сократить риск непреднамеренного столкновения и перерастания обычного регионального конфликта с участием великих держав в ядерную войну.

К весне 1963 г. американские лидеры в лице Дж. Кеннеди и Р. Макнамары окончательно пришли к выводу о практической неприемлемости концепции первого удара. В рамках теории «гибкого реагирования» американские стратеги стали разрабатывать новую доктрину «взаимно гарантированного уничтожения», которая исходила из основного тезиса, что стратегической неуязвимости американской и советской территорий больше не существует. Гонка ядерных вооружений не могла теперь гарантировать ни одной из сторон приемлемого уровня защиты от удара вероятного противника. Если даже одна сторона превосходила другую по численности боезарядов, у второй все равно их было так много, что она могла полностью уничтожить первую.

После Карибского кризиса идея динамичной конкуренции с США начинает отступать на задний план и у советского политического руководства, которое постепенно обращается к логике признания глобального статус-кво. Применительно к переговорам о запрете испытаний ядерного оружия признание статус-кво означало фиксацию соотношения тех переговорных позиций, которые были достигнуты обеими сторонами еще в октябре 1958 г. в Женеве.

К началу 1960-х г. в мире существовало четыре ядерные державы: США (1945), СССР (1949), Великобритания (1952) и Франция (1960). Китай только начал работы над созданием собственной атомной бомбы и смог провести первое ядерное испытание в 1964 г. Для того, чтобы ограничения на испытания атомного оружия приобрели всеобъемлющий и комплексный характер, в переговорный процесс следовало вовлечь все ядерные державы и КНР. Но Франция отказывалась принимать на себя ограничения в вопросах ядерного строительства, ссылаясь на свое отставание от других стран. Руководство КНР рассматривало приобретение атомной бомбы как важнейшее средство обеспечения своей национальной безопасности в условиях высокой, как считали все китайские руководители, вероятности войны с внешним врагом. Было ясно, что либо этот договор надо подписывать немедленно в той форме и тем составом участников, которые согласились к нему присоединиться, либо его заключение будет отложено на неопределенно долгий срок.

В июле 1963 г. СССР снял все свои возражения по тексту данного договора, и в августе 1963 г. в Москве представителями трех великих держав был подписан договор «О запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой». В октябре этот договор вступил в силу после его ратификации парламентами СССР, США и Великобританией. Московский договор носил бессрочный и открытый характер и позднее к нему присоединились более 100 государств, в том числе Франция и КНР.

В октябре 1962 г., во время вооруженного конфликта между КНР и Индией, советское правительство вновь, как и три года назад, заняло нейтральную позицию, отказавшись от поддержки Китая. В этой ситуации китайская сторона впервые позволила себе открыто критиковать внешнюю политику Москвы в центральной партийной печати, назвав размещение советских ракет на Кубе авантюризмом, а их вывод по договоренности с США — капитулянтством перед мировым империализмом.

Новая полемика между двумя странами развернулась и в следующем 1963 г., в год подписания договора «О запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах». Самым главным в этой полемике стало то, что китайское руководство впервые публично в целом ряде разгромных статей заявило о неравноправном характере русско-китайских пограничных договоров 1858 и 1860 гг., подписанных царским правительством Александра II с правительством императора Ичжу. За этими статьями последовала нота из 25 пунктов, переданная в советское посольство в Пекине в июне 1963 г. Это был явно провокационный обвинительный документ, направленный против всех основных установок советской внутренней и внешней политики. Советское руководство ответило на китайскую ноту в том же тоне, а в июле 1963 г. ряд китайских дипломатов был выслан из Москвы за антисоветскую пропаганду.