Читать онлайн «Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1». Страница 33

Экономические и политические привилегии способствовали росту удельного веса шляхтичей в социальной структуре общества. В XVIII в. шляхтичей насчитывалось уже до 8–10 % от общего числа граждан. При всех внутренних экономических и политических разногласиях шляхта обладала ярким сословным самосознанием. Ян Длугош, Матвей Маховский, Бернард Вановский, Мартин Бельский, Матвей Стрыйковский и другие мыслители заложили основы особой шляхетской идеологии, основанной на мифе сартитизма (представлении о сарматском происхождении польских дворян). Шляхта проповедовала этническую и религиозную ксенофобию, культ «шляхетских вольностей», ретроградность в быту и поведении, представляемую как «благородный образ жизни».

Господство дворянства при разорении бюргерства поставило Польшу на путь затяжного экономического кризиса. Одним из его проявлений стало усиление феодального гнета. Первыми пошли по этому пути монастыри. Во второй половине XV в. Сецеховский монастырь перевел на фольварочную систему 8 из 24 деревень, Звежинецкий – 8 из 33, Тынцевский – 28 из 74 и Краковское епископство – 49 из 225. В 1518 г. сеймик Вилюньской земли предписал крестьянам один день в неделю отрабатывать барщину. Торуньский и Быдгощский сейм 1519–1520 гг. распространили подобную практику – еженедельную барщину на все земли королевства – дворянские, коронные, монастырские. С 1543 г. свободный переход крестьян – кметов стал совсем невозможен.

При последних Ягеллонах возможности короны не отличались от схожих прав других монархов Европы. Смерть короля, не оставившего наследника мужского пола, стала началом деградации королевских прерогатив. В то время как для любой монархии преемственность является главным критерием легитимности власти, новый король был избран. Чтобы обрести опору, Сигизмунд Август был вынужден искать союзников в группировках. Обычно в странах Западной Европы опорой короля была родовитая знать, зачастую родственники, что позволяло использовать ресурсы страны в династических интересах. Сигизмунд сделал ставку на самую богатую часть общества. В совокупном исчислении это были не магнаты, а среднепоместная шляхта. Но именно она стала носителем идеи «экзекуции прав» короны.

Следующий кризис власти совпал с Реформацией. Сигизмунд III, чтобы не допускать возможного религиозного раскола, наделил шляхту новыми льготами. Очередной король был французским принцем. Генрих Валуа обязался предоставить максимальные льготы всем лицам, его поддержавшим. Так родились «Генриховы артикулы». В этих условиях шляхте удалось суммировать свои права и вольности, закрепив их законодательно. Ограничив сферу власти короны, шляхта из своего общегосударственного представительства – сейма, создала главный законодательный орган контролирующий короля. Шляхта вывела из-под контроля государства суды, создав, как высшие инстанции, в 1571 г. трибуналы сейма. В сейме были установлены крайне негативные процессуальные нормы. Среди них: единогласное принятие решений, не установленный порядок заседаний, многочисленные инструкции, регулировавшие поведение и деятельность депутатов. Все решения принимали провинциальные сеймики, хотя при этом отсутствовали механизмы взаимодействия государственного сейма и местных структур. Король не имел права без одобрения сейма решать вопросы внешней политики, иностранные миссии не имели постоянного представительства при дворе, военная власть осуществлялась только на поле боя. Эти ограничения фактически парализовали процесс создания исполнительных органов государства. Институт сенаторов – резидентов, только через два века превратился в постоянный совет при короле. Совет был не велик – всего 4 человека. Сейм 1538 г. запретил короне без одобрения выборных принимать законы, а сейм 1563–1564 гг. запретил короне содержать постоянную армию и взимать на ее содержание налоги. В итоге доходов казны хватало во второй половине XVI в. только на 4 тысячи иностранных солдат, в 70-х гг. XVII в. – на 18 тысяч, в 20-х гг. XVIII в. – на 24 тысячи. Сверх наемных войск у Польши были нерегулярные, так называемые, реестровые казачьи части. Таких частей, собранных по куреням, Польша могла набрать несколько десятков тысяч. Но так как казна не успевала оплачивать их содержание, очень скоро казаки перестали отзываться на коронные призывы к войне. Еще одной составляющей войска было шляхетское конное ополчение. Оно собиралось от случая к случаю, и его численность колебалась от нескольких тысяч до нескольких сотен.

Реально в польском государстве сложилось двоевластие: созданный по конституции 1505 г. сейм и король. О силе монархии в XVII в. спорили многие видные дипломаты. Представители Франции считали, что она слаба, папские дипломаты утверждали, что власть сильна. Но точнее всех сказал итальянский политик Джованни Ботеро: «Король имеет столько власти, сколько дает ему собственная изворотливость и ум». Основания для такого утверждения были. Во-первых, король созывал сейм и без его присутствия ни один написанный и принятый закон не имел силы, хотя формально все законы издавались от имени короля. Во-вторых, король назначал на должности, дающие право на сенатское кресло, а это были воеводы и каштеляны областей и провинций. Сначала таких должностей было 87, затем, после присоединения к Польше Мазовии – 94, после Люблинской унии 1569 г. число сенаторов достигло 140, и, наконец, к началу XVII в. таких сенаторов стало 150 человек. Обычно эти должности распределялись между магнатскими родами. Должности эти считались пожизненными, а изгнание из сената и лишение управления землей было обусловлено только государственной изменой, что фактически делало сенаторов независимыми после назначения. Однако воеводства и каштелянства не являлись равными по авторитету и доходу, которые приносили своим правителям. Король мог продвигать свою креатуру от пожалования к пожалованию, делая ее заинтересованной в поддержании короны.

Схожие возможности открывались при назначении в 16 епархий. Епископу подчинялись все местные ксендзы – проповедники, учителя и наставники шляхты. Именно ксендзы отвечали за моральный климат в среде провинциального дворянства. Епископы, обладавшие большими поместьями, сдавали их в управление местной шляхте, что ставило последних в материальную зависимость. Принимая во внимание авторитет церкви, подкрепленный солидными имущественными владениями (16 % прусских деревень, 14 % малопольских и 9 % мазовецких), то отношение церковной курии к короне становится одним из определяющих факторов королевского влияния в обществе. И, наконец, все 16 епископов заседали в сенате. Формально епископа утверждали капитулы, но король мог указать желаемого кандидата. Таким образом, король располагал значительным числом государственных должностей. Кроме того, король мог влиять и на рядовых депутатов. Так как в административном устройстве Польши, а именно, в землях, воеводствах и поветах существовали сотни так называемых титулярных должностей, король мог награждать шляхту этими должностями. Например, стольники, подстольники, чашники, подчашие, войские и т. п. С точки зрения политического авторитета или материального благосостояния, все эти должности ничего не значили, но были исключительно важны для шляхетского самосознания. Как писал Адам Мицкевич: «Борзой пес без хвоста, как шляхтич без должности».

Король владел 1/6 всей пахотной территории и мог даровать имения за хорошую службу. Эти пожалования были пожизненные, но не вечные. Для мелкой шляхты существовали солтысства (деревеньки), предприятия (мельницы, плавильни).

Однако уже в первой половине XVI в., в силу несовершенства налогового аппарата, корона начинает распродавать королевский домен. К концу века в казне осталось не более 10 % всех пахотных земель, и одаривать сторонников монархии стало нечем. В целом, чтобы лавировать между различными группировками и проводить собственную политику королю были необходимы и известная дальновидность, и хитрость.

Антиподом абсолютизму выступал двухпалатный сейм, состоящий из сената и посольской избы. По традиции палаты назывались двумя сословиями (третьим сословием в сейме считался король). Действовало правило единогласного решения вопросов, а с 1661 г. это правило, включая «либерум вето», было распространено и на местные сеймики, превратив законодательный орган в арену политической борьбы магнатских группировок. Таким образом, на протяжении XVII–XVIII вв. сохранялась тенденция усиления магнатской олигархии, что фактически привело к превращению единого государства в конгломерат феодальных провинций. В результате при слабых королях, именно магнатские круги определяли внешнюю и внутреннюю политику государства, и способствовали, в конечном счете, потере политической самостоятельности и развалу страны. Избрание на трон Станислава Понятовского («плебей» на троне), стало поводом для первого раздела Польши между Россией, Пруссией и Австрией. Рубеж XVIII–XIX вв. явился периодом сильнейших потрясений для абсолютистских режимов в Европе. Французская буржуазная революция привела к крушению старейшей монархии. Революционные войны и походы Наполеона I ликвидировали наследственную власть в Швеции, и напротив, восстановили монархический режим в Голландии. С политической карты как независимое государство исчезла Польша. Век индустриализации выдвинул на ведущие позиции в обществе представителей промышленно-финансового капитала, заставляя монархии обрастать различными буржуазными институтами: хартиями, конституциями, кодексами. Сохранившиеся монархии эволюционировали. В ряде стран абсолютные монархии превратились в дуалистические, где за парламентами закрепилась законодательная, а за короной исполнительная инициатива. В XIX в. процесс модернизации политических структур продолжился, приведя к возникновению парламентарных монархий, при которых «король царствует, но не правит», и различных буржуазных республик.