Читать онлайн «Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации». Страница 48

Таким образом, быстрые прогрессивные социальные изменения в пореформенной России являлись амбивалентными по своим результатам. Они имели и негативные последствия — дезориентацию людей и дезорганизацию государственных структур, рост напряженности и конфликтности в обществе. Общество испытало, как говорят социологи, травму социальных изменений, или аномию успеха. «Прогрессивные по своей сути изменения, имеющие позитивные результаты, обнаруживают свою негативную сторону именно в силу того, что являются изменениями, что нарушают установившийся, стабильный порядок, прерывают непрерывность, нарушают равновесие, ставят под сомнение или лишают смысла прежние навыки и привычки»{357}. Ввиду этого социальную напряженность и конфликты неправильно считать признаками упадка, отсталости и несовершенства российской социально-политической системы — их следует рассматривать как неизбежные и в некотором смысле даже полезные для ее нормального функционирования: само равновесие системы достигалось за счет противоборства конфликтующих групп.

Согласно антропометрическим данным, в 1901–1917 гг. сословия по степени удовлетворения базисных потребностей человека ранжировались так: дворяне и чиновники (169,3 см), купцы и почетные граждане (169,1 см), духовенство (169 см), мещане (168,9 см), крестьяне (168,7 см). Возьмем крайние варианты. Самыми низкорослыми в России XIX в. являлись подкидыши — питомцы воспитательных домов, брошенные своими матерями, в основном крестьянками, мещанками и солдатками. При достижении физической зрелости они имели средний рост 162 см. Самыми высокорослыми были представители династии Романовых — около 183 см, по свидетельству великого князя Александра Михайловича{358}. Разница в росте между подкидышами и Романовыми составляла 21 см!

Современные исследователи в качестве критериев общественного благополучия используют данные о девиантном поведении, в первую очередь о самоубийствах и убийствах{359}. В конце XIX — начале XX в. по числу самоубийств на 100 тыс. населения среди 15 европейских стран, США и Японии Россия находилась на предпоследнем месте, немного превосходя Испанию и в 8–10 раз уступая находившимся на первом месте Дании и Швейцарии{360}. Если сравнить погодные колебания самоубийств и урожаев{361} (урожаи в России, по причине аграрного характера экономики, считались главным фактором колебаний в материальном благополучии крестьянства и всего населения страны), то окажется: между ними не существовало логически и содержательно обоснованной зависимости (рис. 1). В некоторых случаях падение урожайности сопровождалось увеличением самоубийств — 1831, 1871, 1880, 1885, 1891, 1897, 1902 гг., но еще больше случаев, когда они изменялись синхронно — 1825–1840, 1893, 1899–1912 гг. Парный коэффициент корреляции Пирсона равен +0,308, что свидетельствует о слабой и прямой связи между самоубийствами и урожаями. Между тем, если бы экономический фактор играл важную роль в суицидальном поведении, то корреляция должна быть существенной и обратной (урожаи растут, число самоубийств падает). Наше предположение находит подтверждение и в том, что рост числа суицидов в XIX в. на 100 тыс. населения наблюдался только в городе, в то время как в деревне после незначительного подъема в 1880 — начале 1890-х гг. уровень самоубийств в начале XX в. вернулся к показателям 1819–1825 гг. и был ниже, чем в 1870–1874 гг. Причем большинство самоубийств в среде крестьянства происходило на почве пьянства (табл. 20).

Отсюда можно предположить, что неудовлетворенность своим положением испытывали главным образом горожане, а не крестьяне, в особенности жители столиц и крупных городов, где суицидальность была существенно выше, чем в среднем по России: в Петербурге — примерно в 4–6 раз, в Москве — в 3–4 раза, а в Одессе (в 1902–1908 гг.) — даже в 5–10 раз. При этом и среди городских жителей крестьяне, составлявшие 45% населения в 1897 г., совершали наименьшее число самоубийств — в 3 раза реже, чем дворяне, в 1,5–2 раза реже, чем купцы и почетные граждане{362} (табл. 21).

Преобладание среди суицидентов представителей привилегированных сословий и иностранцев позволяет предположить: не элементарная материальная нужда являлась главной причиной, толкавшей людей к решению уйти из жизни, а скорее относительная депривация. Об этом же говорят и данные об их профессии: наибольшей суицидальностью отличались в порядке уменьшения — проститутки, лица умственного труда, наемные работники, рабочие, ремесленники, военнослужащие, крестьяне{363}. Выяснение мотивов на основании оставленных посмертных записок и полицейских расследований за 1905–1909 гг. показывает: экономический фактор (безработица, нужда) обусловливал лишь около 26% всех самоубийств в городе (табл. 22).

Показательно, указывая на роль материального фактора, исследователи имели в виду именно относительную депривацию — что хорошо для крестьянина, то плохо для дворянина, и подчеркивали значение степени неравенства{364}. Понижение числа самоубийств во время войн и революционных событий, несущих, как правило, трудности и лишения также свидетельствует о том, что материальный фактор не был решающим в суицидальном поведении{365}.

Рис. 1. Самоубийства и урожаи в Европейской России, 1819—1912 гг. Таблица 21. Число самоубийств и покушений на самоубийство на 100 тыс. человек по сословиям в С.-Петербурге и Москве в конце XIX века{366} Социальная группа … С.-Петербург, 1881–1900 гг. … Москва, 1870–1885 гг.

Крестьяне … 8 … 10

Духовенство … 14 … 10

Мещане, цеховые … 15 … 12

Иностранцы … 16 … 33

Купцы и почетные граждане … 18 … 14

Дворяне потомственные и личные … 25 … 27

Таблица 22. Факторы самоубийств среди городского населения России в 1905–1909 гг.{367} Факторы … Число самоубийств … %

Социально-экономические … 1 192 … 26

Общественно-политические … 764 … 17

Болезненные состояния … 763 … 17

Романтические причины … 799 … 18

Семейные отношения … 451 … 10

Служебные отношения … 307 … 7

Школьные проблемы для учащихся … 237 … 5

Итого … 4 513 … 100 

Замечу, в советской России связь между изменением материального положения и самоубийств, как и в имперской России, также была очень слабой. Только со вторым пришествием капитализма в постсоветской России обнаружилась связь между экономической конъюнктурой и динамикой самоубийств{368}.

Рассмотрим теперь динамику числа убийств (табл. 23).

Таблица 23. Число убийств, зафиксированных полицией в 1846–1913 гг. (в среднем в год){369} Годы … Убийства, тыс. … Убийства на 100 тыс. населения

1846–1857 … 4,2 … 7,1

1874–1883 … 3,8 … 5,9

1884–1893 … 5,2 … 8,8

1899–1905 … 19,8 … 15,0

1906–1908 … 35,0 … 24,6

1909–1913 … 32,6 … 19,6  

В первые 20 лет после крестьянской реформы число убийств на 100 тыс. населения несколько уменьшалось, но в следующее 25 лет, начиная со второй половины 1880-х гг., возросло в 2,8 раза к 1906–1908 гг. Это обусловливалось ростом террора, революционного движения и карательных мероприятий. Только за 1901–1910 гг. от революционного террора пострадало около 17 тыс. человек, среди них около половины государственных служащих{370}. На террор правительство отвечало репрессиями. За участие в восстаниях, погромах и бунтах в 1901–1912 гг. было казнено по приговорам военно-окружных и военно-полевых судов около 4352 человек. Карательные отряды повесили и расстреляли в 1905–1906 гг. около 6 тыс. человек и в 1906–1911 гг. — более 5 тыс. В восстаниях, погромах и бунтах убито и ранено приблизительно 88 тыс.{371} Напомню: вдохновителем и организатором террора против государства выступала оппозиция. Общественность преклонялась перед террористами, а они чувствовали себя героями, смотрели на террор как на подвиг или религиозную жертву. По словам лидера эсеров В.М. Чернова, в России политический террор существовал «как система, как партийно-организованный метод борьбы против самодержавия»{372}.

Таким образом, тесной связи между числом убийств, с одной стороны, и экономическим положением и конъюнктурой — с другой, в России XIX — начала XX в. также не наблюдается. Отсутствовала она и в советское время. Зато с приходом капитализма в постсоветской России, как и в случае с самоубийствами, связь стала очевидной{373} (рис. 2).