Читать онлайн «История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I». Страница 65

Чувствуя свою внутреннюю слабость и непопулярность в народе, Шуйский решился на крайнюю и рискованную меру – стал искать опоры во внешней силе. Через своего талантливого племянника князя Михаила Скопина-Шуйского он вступил в переговоры со шведским королём Карлом IX, прося военной помощи. Шведы заключили с Москвой союз, предоставив ей двенадцать тысяч отборных воинов во главе о непобедимым полководцем Якобом Понтусом Делагарди в обмен на огромную сумму денег и некоторые территории (они хотели получить город Карелу с уездом).

Однако ситуация усугублялась двумя факторами. Во-первых, в опустевшей казне не было обещанных шведам средств (что делало их солдат ненадёжными), а с передачей территорий Шуйский всячески тянул, надеясь перехитрить союзников (и этим нечестным поведением побуждая их самим забрать обещанные земли). А, во-вторых, военный союз Московии со Швецией резко менял все политические расклады на востоке Европы и означал немедленное вступление в войну против Шуйского Речи Посполитой. Ибо бушевавшая тогда в Европе религиозная война, вызванная Реформацией и Контрреформацией, обернулась на востоке Европы смертельным столкновением католической Речи Посполитой Сигизмунда III (бывшего Шведского принца и фанатичного католика) и протестантской Швеции Карла IX (его дяди). Обе страны, господствовавшие тогда в регионе и беспощадно противостоявшие друг другу, ревниво следили за усилением влияния другой из сторон в Московии. Началось польское вторжение в Россию: протестанты и католики столкнулись между собой на полях сражений в Московской Руси, оказавшейся тем самым втянутой в общеевропейский конфликт. Армия Сигизмунда III осадила Смоленск… и на полтора года застряла под стенами этой первоклассной крепости.

В это время в течение 1609 года молодой и талантливый воевода князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, соединив ополчение северных городов со шведским войском Делагарди, начал постепенное наступление на «тушинцев», неторопливо, но неуклонно уничтожая их отряды и освобождая Москву от блокады. Он отбил Тверь, Калязин, одержал пару значительных побед и с триумфом вступил в столицу, где его приветствовали жители в качестве победителя и вероятного будущего царя (поскольку у его непопулярного дяди – престарелого Василия Шуйского не было детей). Однако в разгар торжеств Скопин-Шуйский был отравлен братом царя Дмитрием Шуйским – завистливым человеком и бездарным полководцем, ослеплённым злобой и метившим на престол. Это убийство окончательно подорвало в обществе всякое уважение и доверие к династии Шуйских и предопределило её падение.

В 1609 году рассыпается тушинский лагерь под Москвой. Поляки из него уходят под Смоленск к Сигизмунду III, а Лжедмитрий II бежит с казаками и касимовскими татарами в Калугу. Финальным аккордом неудачного правления Василия Шуйского явилось грандиозное и сокрушительное поражение в самой великой из всех битв Смутного времени – сражении под селом Клушино 24 июня 1610 года, где шестидесятитысячная русско-шведская армия Дмитрия Шуйского на рассвете была рассеяна и уничтожена пятитысячным отрядом польского гетмана Жолкевского. Русское войско при первом натиске противника позорно бежало; шведы же дрались стойко, но, не получая ни жалования, ни помощи, тоже прекратили сопротивление и отступили на север.

17 июля народное вече в Москве потребовало от Василия Шуйского уйти с трона, что он и сделал, удалившись в свой боярский терем. А 19 июля Захар Ляпунов (брат дворянского вождя Прокопия Ляпунова) и другие дворяне насильно постригли «ушедшего в отставку царя» в монахи (причём он категорически отказывался и возмущённо вопил, а слова монашеского обета читал за него один из заговорщиков; это дало возможность ставленнику Шуйского патриарху Гермогену заявить о непризнании этого пострижения – но это уже ничего не могло изменить).

Вскоре погиб в Калуге второй Самозванец, убитый татарином из своей охраны. После этого шведское войско Делагарди, много месяцев не получавшее от Московии обещанного жалования за примерную службу и понявшее, что Москва переходит под власть их злейших врагов – поляков-католиков и автоматически превращается во враждебное Швеции государство, отступило на север и заняло Новгород. Новгородское население приветствовало это событие, заявило об отделения «Новгородского царства» от ненавистной Москвы и просило шведского короля прислать им своего сына в цари.

Тем временем власть в Москве перешла в руки назначенного Боярской Думой правительства – Семибоярщины (оно состояло из семи человек во главе с боярами Ф.И. Мстиславским и В.В. Голицыным). Разочарованная и в Самозванце, и в Шуйском, и жаждущая умиротворения (наряду с сохранением «старины» и расширением политических свобод) верхушка общества постепенно обратилась к мысли, с энтузиазмом поддержанной значительной частью населения – пригласить иноземного «природного» государя на московский трон. Первоначально с этой плодотворной идеей выступили тушинские бояре и дворяне, оставшиеся без своего царя, а затем и Семибоярщина.

Оптимальным кандидатом на престол был 15-летний сын польского короля Сигизмунда III королевич Владислав. Было решено пригласить его на трон (на условиях сохранения прежних московских обычаев и православной веры), что привело бы и к воцарению законной «природной» династии, и к прекращению внешнего вторжения и внутренней гражданской войны, а также поставило бы иноземца-государя под контроль общества, ослабив самодержавный гнёт. Вокруг идеи пригласить в Москву Владислава объединились самые разные широкие слои общества – это был наиболее вероятный и предпочтительный шанс изменить вектор истории Московской Руси за всю, богатую такими шансами, эпоху Смутного времени. Как справедливо отмечает В.Б. Кобрин: «ещё одной упущенной возможностью было… несостоявшееся царствование сына Сигизмунда III – королевича Владислава… Можно предположить, что воцарение православного Владислава на Руси принесло бы хорошие результаты», ибо «те элементы договорных отношений между монархом и страной, которые были намечены в «кресто-целовальной записи» Василия Шуйского получали бы своё дальнейшее развитие… Сам же Владислав превратился бы в русского царя польского происхождения, как его отец Сигизмунд был польским королём шведского происхождения».

Несколько иначе оценивает эту ситуацию выдающийся историк исследователь Смутного времени Н.И. Костомаров, однако и он считает воцарение в Москве Владислава более чем реальной возможностью, лишь случайно упущенной. Он так видел возможное развитие событий после приезда царя Владислава в Москву: «Польша в те времена обладала обаятельною, искусительною нравственною силою. Не говоря уже о превосходстве польской цивилизации перед такими странами, как Московская Русь, польская шляхетская свобода была могучее орудие. Польша была такая нация, которая способна была всякую страну, добровольно ли к ней прильнувшую или покорённую оружием, привязать к себе дарованием своих шляхетских прав высшему сословию этой страны, передавая ему, вместе с тем, в порабощение низшие слои народа… Если бы Сигизмунд действовал иначе и Владислав был коронован в Москве, коренное перерождение русских пошло бы как по маслу. Бояре и дворяне сейчас бы почувствовали, что им дышится легко, что над ними не стало всемогущего батога, напротив, этот батог очутился в их руках над остальным русским народом».

Как бы то ни было, воцарение Владислава было совершенно реальным шансом прекратить Смуту, ослабить самодержавие и достичь унии между наследниками древней Киевской Руси: Москвой, Вильно и Варшавой.

Московские и тушинские бояре, представлявшие широкие слои общества, подписали с польским гетманом Жолкевским договор о призвании на московский трон Владислава. В договоре были оговорены запрет на назначение выходцев из Речи Посполитой на высшие должности в Московии, на строительство католических храмов и гарантировалось сохранение старых московских порядков, о также специально оговаривался свободный выезд московских людей за границу – учиться, Владислав должен был, подобно Шуйскому, «целовать крест» народу Московии. 27–28 августа 1610 года Москва дружно присягнула новому государю Владиславу, а в сентябре поляки и немецкие наёмники гетмана Жолкевского заняли Кремль по приглашению Семибоярщины, опасавшейся восстания «черни», желавшей нового явления Самозванца. «Тушинский Вор» был ещё жив, и вера в «царя Дмитрия» в народе ещё очень велика. Мудрый и доблестный гетман Жолкевский, герой Клушинской битвы, не только добился присяги москвичей царю Владиславу и не только ввёл в Москву четырёхтысячный польский гарнизон, но добился также выдачи королю Сигизмунду III постриженного в монахи Василия Шуйского с братьями, а также предусмотрительно настоял на отправке к королю под Смоленск посольства, возглавляемого тушинским патриархом Филаретом и боярином В.В. Голицыным – наиболее опасными в возможными претендентами на русский трон. «Великое Посольство» под их началом поехало просить Сигизмунда послать в Москву сына, не медля.