Читать онлайн «История городов будущего». Страница 53

Как это всегда случалось во времена нестабильности, поток китайских беженцев захлестнул иностранные концессии, увеличивая численность населения и стимулируя экономический рост. Похожим образом на пользу городу шли и тучи, сгущавшиеся над Европой. В конце 1930-х годов 25 тысяч немецких и австрийских евреев, лишенных гражданства нацистским режимом, осели в Шанхае – единственном городе мира, для въезда в который не требовалось ни паспорта, ни визы20. И хотя поначалу они были обузой для города – сэр Виктор Сассун даже превратил пустующие офисы и квартиры в своем Эмбэнкмент-билдинг на набережной Сучжоу в агентство по оказанию помощи находившимся в отчаянном положении единоверцам – приток такого количества профессионалов и предпринимателей с хорошим западным образованием в скором времени обернулся благом для местной экономики. Парадоксальным образом, эти еврейские беженцы, которым их правительство заявило, что они не были и никогда не смогут стать немцами, привезли с собой германскую культуру, усилив центрально-европейскую ноту в многонациональной полифонии Шанхая. Вскоре вдоль проспектов иностранных концессий стали открываться венские кафе, а кабаре, закрытые нацистами как слишком декадентские и упаднические для фашистского Берлина, мгновенно нашли себе место в городе, где эпитеты «декадентский» и «упаднический» считались высокой оценкой. За развлекательную программу в клубе отеля Cathay теперь отвечал Фреди Кауфман, многоопытный импресарио берлинских кабаре, который был вынужден бежать из гитлеровской Германии.

Однако со временем волна конфликтов, приведших ко Второй мировой войне, накрыла и международный Шанхай. 8 декабря 1941 года, на следующий день после того, как японские самолеты напали на Перл-Харбор, суда военно-морского флота Японии прошли вверх по Хуанпу, чтобы атаковать англо-американский Международный сеттльмент. Бой был коротким. Акваторию защищал единственный британский сторожевой катер – не чета японской армаде. Когда британские моряки попрыгали за борт и поплыли к берегу, одетые в пижамы англичане, жившие в дорогих отелях Бунда, бросились им на помощь через топкую грязь. В этот же день японцы взяли Международный сеттльмент под свой контроль. Французская концессия, находившаяся в ведении марионеточного режима Виши, установленного нацистами после падения Парижа в 1940 году, продержалась до 1943 года, когда немцы без всяких церемоний передали ее своим японским союзникам. В Китае до сих пор не любят вспоминать, что именно японские супостаты наконец покончили с экстерриториальностью и освободили Шанхай от векового господства Запада.

Надеясь расположить к себе китайцев риторикой «Азиатской сферы взаимного процветания» как альтернативы «Японской империи», оккупанты подвергали западных обитателей бывшего Международного сеттльмента планомерным унижениям. Колониальный Шанхай был перевернут с ног на голову, и иностранцы вдруг стали там такими же людьми второго сорта, какими на протяжении целого столетия они видели местных китайцев. Граждане союзных держав должны были носить на предплечье красные повязки с обозначением своего гражданства («A» для американцев, «B» для британцев и т. д.), а их банковские счета были заморожены с возможностью ежемесячно снимать лишь ограниченную сумму, примерно равнявшуюся заработной плате обычного китайского чернорабочего. «Граждан враждебных государств» выдворили из отелей, ночных клубов, кинотеатров, ресторанов и баров, в которые они когда-то не пускали китайцев. В конечном итоге иностранцев согнали в собор Святой Троицы, что сразу за Бундом, и переселили в отдаленные районы города. Холостым мужчинам было велено жить на складе British American Tobacco в Пудуне. Позже около 8 тысяч иностранцев оказались в лагерях для интернированных лиц21. Следуя рекомендациям немецких союзников, японцы переселили всех евреев Шанхая в официальное гетто неподалеку от Бродвея в бывшей американской зоне, но отказались от нацистских предложений по их физическому уничтожению.

Хотя среди китайцев и были коллаборационисты (существовало даже китайское марионеточное правительство в духе Виши под руководством Ван Цзинвэя), однако кровопролитие, которое японцы устроили при оккупации китайской части Шанхая, не говоря уже о печально знаменитой Нанкинской резне, не позволяло империи завоевать расположение китайских масс. С другими азиатскими общинами города японцам повезло больше. Будучи уроженцами колониальной Индии, сикхи, которых завозили в Шанхай для службы в полиции Международного сеттльмента, официально считались британскими подданными, однако как братьев-азиатов японцы освободили их от всех действовавших для британцев ограничений и тем самым завоевали их лояльность.

У японцев были грандиозные планы на будущее Шанхая после их окончательной победы. Они видели город как нечто гораздо более величественное, нежели один из колониальных форпостов; Шанхай должен был стать жемчужиной того государственного образования, которое они упорно не хотели называть Японской империей. Японские градостроители обсуждали несколько вариантов развития крупнейшего порта Азии в неминуемо славном будущем, где Япония будет единственной сверхдержавой континента. Кто-то призывал продолжить строительство альтернативного Бунду центра китайских националистов в Цзянване. Другие хотели сравнять с землей иностранные концессии и промышленный район Пудун, чтобы превратить оба берега реки в ультрасовременный мегаполис, связанный воедино сетью мостов и широких скоростных дорог. Императорские чиновники прогнозировали, что к 1950 году японское население Шанхая достигнет 300 тысяч человек22. В конечном счете хвастливые оценки японцев оказались не более точными, чем проводимые шанхайландцами 1920-х годов исследования рынка недвижимости, которые обещали к середине века «растущее число иностранных обитателей со всех концов света»23.

Мечты о японском господстве над Азией рухнули, когда американцы сначала оттеснили императорские армии на родные острова, а затем добились их безоговорочной капитуляции, сбросив атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Сразу после войны американские войска заполнили Шанхай, который, благодаря своей исторической роли главного перекрестка Восточной Азии, стал основным перевалочным пунктом для отправки подразделений домой с тихоокеанского театра военных действий. Оказавшись в окружении небоскребов Бунда и неоновых огней Нанкинской улицы, солдаты из Нью-Йорка и Чикаго чувствовали себя уже почти дома; парням же из сельской глуши вроде Арканзаса или Айовы, которые были уверены, что вся Азия похожа на незатронутые западной цивилизацией тихоокеанские атоллы, где они воевали, Шанхай казался чудом – это был самый большой город, который они когда-либо видели.

После поражения Японии Чан Кайши и его националисты снова овладели Китаем и впервые получили контроль над всем Шанхаем. Но война для Китая не закончилась. Националисты и коммунисты, которые оставили свои разногласия ради общей борьбы против японских «низкорослых бандитов»24, снова принялись сражаться друг с другом за власть над самой крупной по населению страной мира. Как раз в этот момент началась холодная война между американским и советским блоками, поэтому националистам как оплоту против коммунистов Мао была обеспечена американская поддержка. Коммунисты же, в свою очередь, пользовались безоговорочной популярностью среди сельского населения, не забывшего их доблестное сопротивление японцам.

Националисты недолго продержались у власти. Их экономическая некомпетентность привела к бесконтрольной инфляции и безработице. Там, где еще десять лет назад находился ведущий финансовый центр Азии, теперь шла меновая торговля товарами первой необходимости. Иностранные бизнесмены, которые всегда были основными игроками шанхайской экономики, принялись обналичивать свои активы и уезжать из города. Многие вернулись «домой» – в страну, гражданами которой они формально являлись, но которую, зачастую, никогда не видели. Сэр Виктор Сассун, всегда прежде всего ценивший комфорт, пренебрег своими родовыми гнездами в Багдаде и Бомбее, а также юношескими пенатами в Англии и в 1948 году переехал прямо на Багамы.

На следующий год, когда из глубины страны на город надвинулась миллионная армия Мао25, шанхайские банкиры поступили как всегда: они заключили сделку. Шанхайская элита заплатила Народно-освободительной армии, чтобы та вошла в город без кровопролития. Хотя утонченные шанхайские горожане и крестьяне армии Мао таращились друг на друга в полном недоумении, захват капиталистического сердца Китая коммунистами 27 мая 1949 года был на удивление бескровным. Мао давно сулил своим крестьянам, что в Шанхае они будут спать в небоскребах. Власти выполнили это обещание, реквизировав несколько высоток во французской концессии под казармы, где солдаты размещались по очереди. Вскоре по Шанхаю начала ходить апокрифическая история про расквартированного в высотке рядового, который, будучи не знаком с европейскими удобствами, мыл свою чашку для риса в унитазе.