Читать онлайн «История городов будущего». Страница 51

Если убийство Кирова было действительно спланировано Сталиным, то это было вполне гениальное злодейство. Можно себе представить, как в июне 1934 года Сталина восхитила гитлеровская «Ночь длинных ножей», в ходе которой фюрер перебил старейших соратников по нацистской партии, прокладывая себе путь к единоличному правлению. Чтобы избавиться от основателей большевистской партии, охота на ведьм должна была начаться в Ленинграде – отсюда и убийство Кирова как предлог, – поскольку именно тут началась сама революция. Ведь только в этом городе, с его обилием космополитичных интеллектуалов, открытых для всех западных идей, армией образованных чиновников, которых при царском режиме душила система наследственных привилегий, и массой эксплуатируемых промышленных рабочих могла произойти коммунистическая революция. Война с поколением, свершившим эту революцию, обречена была стать войной с Ленинградом.

Большой террор оказался войной с Ленинградом как в буквальном, так и в метафорическом смысле. Чистка среди ленинградских революционеров означала забвение революционных ценностей наиболее европейского города России, которые состояли в любви ко всему новому и иностранному в архитектуре, искусстве, литературе и политике. Захват кремлевской власти грузинским разбойником спровоцировал взрыв той злобы, что копилась на протяжении веков, – это была месть неграмотной империи ее утонченной бывшей столице.

Начав в Смольном расследование и чистку, Сталин уехал из Ленинграда в Москву. Он будет самодержавно править Советским Союзом еще почти два десятилетия, но никогда не вернется во второй по значению город страны5. Ленинград для него был мертв; и он сам сделал для этого все.

По замыслу Сталина Ленинград должен был стать заурядным городом. Форсированная индустриализация страны, которая всерьез началась с Первого пятилетнего плана, принятого в 1928 году, имела две задачи. Прежде всего, как и обещал Сталин, она помогла СССР догнать индустриальный Запад по техническим и экономическим показателям – хоть и ценой огромных человеческих жертв. Вторая же, тайная, цель заключалась в том, чтобы лишить Ленинград экономического превосходства. В России XIX века масштабное промышленное производство вроде Путиловского завода можно было встретить только в Петербурге, но к 1930-м такие предприятия появились по всему Советскому Союзу.

С неменьшим рвением Сталин принялся вымарывать из народного сознания представление об этом городе как о символе народного сопротивления самовластию. Стараясь стереть воспоминания о революционном мегаполисе, Сталин отменил большевистский указ о переименовании улиц вокруг Спаса на Крови, где был убит Александр II, в честь его убийц. Диктатор не считал достойными вечной памяти тех, кто восстает против властей. Сталин также приказал построить в Ленинграде новый район административных зданий, чтобы оставить исторический центр, где зародилась революция, разрушаться в запустении.

В 10 километрах к югу от старого имперского центра был проложен новый широкий Международный проспект. Его планировалось застроить неоклассическими зданиями в сталинском стиле, который быстро сменил модернистский авангард в качестве официальной архитектурной манеры советского государства. Но какой смысл менять одну неоклассику на другую? При всей формальной схожести колонн и фронтонов, стиль, определивший облик сталинского Международного проспекта, существенно отличается от классицизма имперского центра. Масштаб исторического города был соразмерен человеку – даже Зимний дворец с его тысячей комнат имеет всего три этажа в высоту и украшен изящной лепниной. Сталинские же здания подавляют прохожего своими размерами. Эта архитектура не только символизирует возвращение к порядку и авторитаризму, напоминающим об эпохе Романовых, но и провозглашает установление бесчеловечного и при этом абсолютно современного бюрократического тоталитаризма. Хотя убийцу Кирова Сталин допрашивал лично, как Николай I декабристов, основу его репрессивной машины составляли взаимозаменяемые чиновники, работавшие в непроницаемой тиши комнат для допроса, и услужливые заседатели в кафкианских лабиринтах судов. Секретной полиции буквально спускались квоты на «врагов народа», и в каждом регионе НКВД арестовывал и привлекал к ответственности заранее намеченное число людей. Один из биографов Сталина назвал его «красным царем»6, поскольку в его правлении – и в отражавшей это правление архитектуре – воплотились как самодержавный характер царизма, так и бюрократический характер большевистской диктатуры всеобъемлющего планирования.

Центральное место в проекте Международного проспекта занимал Дом Советов, титанических размеров неоклассическое здание, фасад которого выходит на огромную площадь с гигантской статуей Ленина, у подножия которой люди кажутся насекомыми. Дом Советов, строительство которого началось в 1936 году, воплощает в себе все качества, которые марксистский теоретик архитектуры и градостроительства Михаил Охитович раскритиковал в своем докладе, сделанном через месяц после убийства Кирова. В нем он обвинил зарождающийся сталинский стиль в отказе от провозглашенных конструктивистами принципов равенства и в пестовании «культа иерархии»7. Гигантское правительственное здание и соразмерный ему памятник Ленину нависли над советскими гражданами, обозначая конечную цель сталинизма, в котором поклонение правителю стало гражданской религией. Вскоре после этого выступления Охитович был арестован и умер в лагере в 1937 году.

В своей роковой речи бесстрашный Охитович отметил, что нацистские правители Германии разделяют враждебность Сталина к модернизму. В то время гитлеровская Германия и сталинский Советский Союз были заклятыми врагами, но, подметив их сходство в стремлении к диктаторскому господству, Охитович оказался пророком. В августе 1939 года оба режима ошеломили мир, подписав пакт о ненападении. В секретном протоколе к договору они поделили между собой Восточную Европу. В следующем месяце гитлеровский вермахт и сталинская Красная армия с двух сторон вошли в Польшу, начав тем самым Вторую мировую войну.

Гитлер с самого начала не собирался соблюдать мирный договор и планировал вторгнуться в Советский Союз. Прежде всего он мечтал о такой расправе с Ленинградом, по сравнению с которой сталинские казни в подвалах и депортации в Сибирь показались бы просто цветочками. Для нацистского фюрера, как и для «великого вождя советского народа», город на Неве был не просто городом, но идеей. Если Петр Великий основал Санкт-Петербург как ворота, через которые европейские технологии и культура могли бы проникать в его азиатскую империю, Гитлер рассматривал город как плацдарм низшей азиатской цивилизации на европейском континенте. Гитлер называл его «ядовитым гнездом, из которого в течение стольких лет азиатская зараза проникала в пределы Европы»8. В целях очищения европейской культуры в преддверии тысячелетней эры Третьего рейха Ленинград должен был быть уничтожен. В документе немецкого командования, представленном в качестве доказательства на Нюрнбергском процессе, говорилось: «Фюрер принял решение стереть Петербург [sic] с лица земли… Если ситуация в городе станет такой, что будет сделано предложение о его сдаче, оно должно быть отвергнуто… Выживание даже части населения такого крупного города не соответствует германским интересам»9.

Когда в июне 1941 года Германия атаковала СССР, вермахт двинулся прямо к Северной Венеции. Пока верхние эшелоны Красной армии еще оставались парализованными эффектом внезапного нападения, ленинградские хранители культуры уже приступили к работе. Не дожидаясь приказа из Москвы, высохший, лысый, белобородый директор Эрмитажа Иосиф Орбели, переживший Большой террор (его уволят уже в послевоенную чистку), собрал своих подчиненных и приказал начать упаковку сокровищ музея для эвакуации на восток, подальше от линии фронта.

Полмиллиона экспонатов были отправлены на оборудованных зенитными орудиями поездах в расположенный на азиатской стороне Урала Свердловск незадолго до того, как немцы прервали железнодорожное сообщение10. Одной из последних эрмитажные работники упаковали скульптуру Вольтера, созданную Гудоном по заказу Екатерины Великой, а затем отправленную на чердак во время Французской революции, – один из ярчайших символов и возможностей города, и его противоречий.

Пока сотрудники Эрмитажа работали день и ночь, город вокруг них уже начинал рушиться. В сентябре 1941 года немецкие войска замкнули кольцо вокруг Ленинграда, и в загородных дворцах расположились их командные пункты. Пути продовольственного снабжения были отрезаны, а городские склады с мукой и сахаром сгорели после бомбардировок немецкой авиации. Поначалу работники пекарен поднимали полы, чтобы собрать из-под них всю муку, скопившуюся там в сытые времена, но когда кончились и эти крохи, ежемесячно от голода стали умирать десятки тысяч ленинградцев11. Немногие городские интеллектуалы, которые пережили Великий террор, объедали клей с корешков своих книжных собраний. Простые рабочие варили кожаные ремни. Отчаявшиеся ленинградцы отправлялись к спекулянтам на Сенной рынок, чтобы обменять обручальные кольца на кусок хлеба или загадочные мясные пирожки, которые, по слухам, делались из человечины. Более миллиона человек умерли за девятьсот дней блокады12. Ленинград стал крупнейшим в истории человечества городом, когда-либо полностью блокированным противником13.