Читать онлайн «Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика». Страница 31

В то же время мы не имеем единых архивных фондов, позволяющих проследить историю средневековой феодальной семьи за все время ее существования. Архив светского феодала нам приходится реконструировать в основном из тех же монастырских архивов. А здесь прежде всего сохранились материалы о владениях, переданных, проданных монастырю или вымененных у него.

Поэтому всестороннее исследование конкретной вотчины возможно только после того, как изучен состав монастырских фондов, из которых можно извлечь акты, связанные с историей данной семьи. Примером такого исследования являются работы С. Б. Веселовского[413].

Состояние и последовательность изучения архивных материалов привели к широкому развитию одновременного исследования истории значительного круга землевладельцев, чьи владения находятся в границах одной административной единицы. В работах такого типа в научный оборот как один из основных источников вводятся писцовые книги. Но это исследование при широте охвата материала ограничено во времени. Если историю вотчины одного феодала (монастыря), используя в основном материалы его архива, можно изучить на протяжении нескольких веков, то история землевладения одного уезда, где сразу исследуется ряд вотчин одного типа, естественно, уже по хронологическим рамкам. К тому же в силу плохой сохранности писцовых книг мы не всегда можем сопоставить данные разного времени, относящиеся к одному уезду.

Для создания полной картины феодального землевладения XIV– XVI вв. необходимы монографические исследования, воссоздающие историю различных семей русских феодалов, т. е. генеалогические исследования.

К такому выводу пришел С. Б. Веселовский, которому и принадлежит заслуга выработки первоначальной методики такого исследования, ему же принадлежит ряд работ по история русского боярства[414]. С именем С. Б. Веселовского связано возрождение генеалогических исследований в России в 20–30-е годы ХХ в. В отличие от своих предшественников, русских генеалогов конца XIX – начала ХХ в., для которых написание истории семьи было конечной целью работы, для С. Б. Веселовского генеалогическое исследование, к которому он пришел будучи уже сложившимся ученым, – черновик, предварительный этап в создании истории феодального землевладения.

История семьи разрабатывалась С. Б. Веселовским в тесной связи с общеисторическим процессом, особенно в связи с ходом политических событий. С. Б. Веселовский стремился дойти до истоков светского феодального землевладения, момента зарождения вотчины, т. е. времени, от которого сохранилось минимальное количество источников. С. Б. Веселовский выработал критерии совмещения генеалогической таблицы рода (источник XVI в.), актового материала (XV–XVII вв.) и географической карты. Он обратил внимание на многовековую устойчивость топонимов и их связь с личными прозвищами отдельных лиц.

Исследования, проводимые по такой методике, дают убедительный материал для выявления первоначальной структуры феодальной вотчины. Генеалогический, актовый, топонимический материал были для него тем зеркалом, в котором эта структура отразилась в более позднее время.

Генеалогические источники – родословные росписи позволяют не только реконструировать первоначальный размер вотчины, но и решить еще ряд существенных вопросов, связанных с историей феодального землевладения.

В России первые родословные росписи появились в конце XV в., для этого времени они насчитываются единицами, очевидно еще не были разработаны четкие правила для их составления. Как сравнительно массовый источник родословные росписи возникают в середине XVI в., когда появляются первые редакции родословных книг. Работа по созданию и редактированию родословных книг связана с деятельностью Разрядного приказа[415]. Следовательно, мы имеем дело с официальным материалом, исходящим из государственного учреждения.

Родословные росписи представляют собой списки лиц одной или нескольких семей, ведущих свое начало от общего предка. Эти лица записаны по нисходящей линии родства: роспись начинается с предка, затем идут его дети, внуки, правнуки и т. д. Если в роспись включено несколько семей, то на определенном этапе, где можно определить самостоятельные семьи, внутри общей росписи рода выделяются эти семьи, причем принцип записи лиц внутри каждой семьи един для всей росписи.

С. Б. Веселовский считал, что родословные росписи XVI в. абсолютно достоверны. Сомневаться в их подлинности приходится лишь тогда, когда сведения родословных расходятся с показаниями других источников. С. Б. Веселовский дал очень точное и образное сравнение родословных росписей XVI в., сопоставив их с «циклопическими постройками египетских фараонов»[416]. Действительно, представленная графически в виде таблицы роспись будет похожа на треугольник, где у вершины находится общий для всех членов родоначальник, у основания – несколько десятков его потомков, представителей одного поколения, а на плоскость впишется 6–7 поколений. По подсчетам С. Б. Веселовского, среди росписей старомосковского боярства, составленных в середине XVI в., мы находим более 300 (Кобылины) или около 450 (Морозовы) лиц.

Четкая схема генеалогической таблицы делает ее достаточно точно самодатирующим источником. Один из законов генеалогии предусматривает, что на 100 лет в среднем падает деятельность трех поколений. Поэтому, зная время деятельности нескольких лиц, записанных в таблице, мы всегда можем в пределах четверти века высчитать время деятельности всех остальных.

Таким образом, родословная роспись XVI в. как источник по истории феодального землевладения прежде всего дает исследователю за 200–300 лет поколенную роспись семьи, которая владела определенными землями[417].

Родословные росписи XVI в. дают несомненно более полный состав семьи, чем актовый материал. Родословные таблицы, составленные на основе актов, содержат сведения о лицах, установление родства между которыми иногда носит гипотетический характер[418].

В родословных росписях XVI в. записано подавляющее большинство чле-нов семей, даже те, о которых нет упоминаний в других источниках. Кроме того, в этих росписях отражены сведения об иной прослойке класса феодалов, чем те, фактически разорившиеся в XVI в. землевладельцы, чьи семейные архивы мы находим в монастырских фондах.

От XVI в. сохранились росписи верхушки класса феодалов, семей, кото-рые занимали ведущее положение в государственном аппарате (потомки великих князей суздальских, черниговских, ростовских, тверских, выехавшие на Русь потомки литовских великих князей, представители старомосковского боярства). За редким исключением эти семьи сохраняли в XV – XVI вв. свое экономическое могущество, и сведения об их земельных владениях почти не нашли отражения в монастырских архивах (кроме земельных вкладов, продажи или обмена, довольно случайных земельных сделок).

Таким образом, генеалогическая таблица может иметь двоякое значение в исследовании землевладения XIV – XVI вв. Если мы имеем дело с измельчав-шей и разорившейся семьей, из поколения в поколение передававшей свои земли и связанные с ними документы монастырю, то таблица составляется в процессе изучения истории семьи. В этом случае она является результатом научного исследования и необходима при обработке всего комплекса материалов, связанных с данными лицами.

Если мы имеем дело с родословной росписью XVI в., мы должны подходить к ней как к историческому источнику, содержащему сведения по истории определенной семьи.

Обычно наиболее полный актовый материал сохранился от тех фамилий, которые не имели большого значения в политической жизни России XVI в. и не оставили своих росписей. Исключение составляет лишь роспись Ворониных, записанная в XV в.[419] От семей крупных феодалов, чьи росписи неоднократно составлялись и редактировались в XVI в., до нас дошло меньше актов. Поэтому родословная роспись является той основой, которая помогает связать эти немногочисленные документы и определить родственные связи между упомянутыми в них лицами.

Кроме своего основного значения – источника, содержащего наиболее полные сведения о личном составе класса феодалов, родословные росписи сохранили ряд записей биографического характера о принадлежности отдельным лицам земельных владений. Эти сведения, часто уникальные, восходящие к семейной традиции, дополняют известия актов. Иногда подобные записи мы находим в группе списков родословных книг одной редакции, иногда только в отдельных рукописях.

В родословных росписях встречается несколько десятков известий о земельных владениях различных лиц и семей. Основная масса этих записей не дублируется сведениями писцовых книг и актов; их достоверность проверяется косвенно сведениями из других источников о владениях членов этой же семьи. Подавляющее большинство этих известий относится к службе в Новгороде, меньше – в Пскове и Торопце. Таковы сведения о новгородских поместьях Квашниных, Кутузовых, князей Троекуровых, Щепиных-Ростовских, Белозерских, а также Плещеевых, Волынских, Мячковых[420].