Читать онлайн «Древний Египет». Страница 32

В области науки и литературы также замечаются новые и интересные явления и течения. Появляется интерес к астрологии, гороскопам, изображениям зодиаков с ясными влияниями Греции и Вавилона. Среди литературных памятников следует отметить отрывки демотического рассказа в форме писем — едва ли не древнейшего образца этого рода произведений, а также магические повести о сыне Рамсеса II Сатни-Хамуасе, прославленном мудреце древности. Сын его, возродившийся великий волхв, сводит отца в преисподнюю и показывает семь мытарств, в которых мучаются грешники и, между прочим, богач, роскошные похороны которого они недавно видели; нищий, убогое погребение которого их недавно поразило, оказался вблизи Осириса, облечённым в тонкое полотно… Нечто новое появляется и в надгробных автобиографических надписях. Так, современник последнего Птолемея и Клеопатры, первый вельможа, верховный жрец мемфисский Пшерниптах говорит нам: «Я родился в 25 году, 2 мес., 11 числа при величестве царя Птолемея Сотера II и провёл 13 лет на глазах отца. Повелел царь Птолемей Филопатор-Филадельф юный Осирис передать мне великий сан верховного жреца, когда мне было 14 лет. Я возлагал диадему урея на его голову… Я ходил в столицу царей-греков на берегу моря, которой имя Ракоте. Когда царь… направил свой путь к храму Исиды, принёс ей великие жертвы… остановил свою колесницу и увенчал главу мою прекрасным венцом из золота и всякого рода дорогих камней; изображение царя было посредине… Я был князем — богатый всем… Не было у меня сына. Величество бога Имхотепа, сына Птаха, обратил ко мне лицо своё, и я был награждён сыном, названным Имхотепом…» Жена этого жреца Тиихотеп рассказывает подробно о своей молитве о даровании сына, о явлении Имхотепа во сне и т. п., затем говорит о своей кончине и погребении «позади Ракоте», т. е. в Александрии. Надпись свою она заканчивает совершенно необычно: «О, брат, супруг, друг, не уставай пить и есть, напивайся, наслаждайся любовью, празднуй, следуй желанию сердца день и ночь… Ведь Запад — страна снов тягостного мрака; это место спящих в своих мумиях, не пробуждающихся, чтобы видеть своих братьев, своих отцов и матерей, забыло сердце их жён и детей. Вода жизни, что на земле для живущих, для меня гниль. Я не знаю, где я, с тех пор, как прибыла в эту юдоль… “Смерть всецелая” имя того, кто всех связывает вместе, и все идут к нему, трепеща от страха; нет никого, на кого бы он взирал, будь то бог или человек; он исторгает сына у матери… все боятся и молятся ему, но он не слушает молений, не взирает ни на какие дары».

Так вещает из загробного мира супруга первосвященника египетских богов накануне рождества Богочеловека, пред которым они потряслись и пали. И вещает она, конечно, устами своего мужа и родных. Как объяснить появление таких неправоверных мыслей у самых высших представителей египетской религии? Была ли это просто литературная форма, в других местах, однако, не замеченная, или пред нами влияние греческого придворного общества, или прорвавшееся наружу проявление каких-то внутренних процессов в самой египетской мысли, подобных тем, которые привели, например, некогда к папирусу — беседе разочарованного со своим духом. Несомненно, мировая эпоха эллинизма с её широким кругозором, обусловленным живым обменом между странами и культурами, и в Египте будила мысль и давала новые вдохновения, что уже видно из богатства того литературного наследия, которое оставила нам от этого времени долина Нила. К сожалению, понимание его затруднено демотическим шрифтом и языком, а также разбором иероглифических поздних текстов, которые теперь часто пишутся иначе, чем в классическую пору — они запутаны разного рода орфографическими фокусами и ребусами. Во всяком случае, египетская религия могла ещё много дать миру, утомлённому политическими потрясениями и религиозными исканиями, когда он в III-IV вв., особенно усердно вернувшийся к религиозности, к вопросам спасения, вечной жизни, чистоты, нашёл в религии Осириса и Исиды и их таинствах многое из того, чего давала ему вера в богов Олимпа. И для создания гностических систем Египет дал богатый материал. Художники всех времён искали в египетском искусстве вдохновений и нередко находили их. С берегов Нила всюду распространялись формы растительного орнамента из лотоса, папируса и южной лилии, — мы находим его и на Крите, и в классической Греции, и в Ассирии и т. д.; крылатый солнечный диск дал ассириянам изображение бога Ассура, персам — Аурамазды: сфинксы, Бесы победоносно прошли по всему миру, и в своём настоящем виде (например, группа восьми «Бесов» на вратах в Джольбаши в Ликии и фигура «Беса» на монетах одного из Питиузских островов, до сих пор носящего имя этого божка Ивиса — острова Висы), так и в переработанном, в форме Медуз, Силенов и т. п. Скарабеи распространены по всему бассейну Средиземного моря — и в Карфагене, и в Этрурии, и в Греции, где долго были обычной формой печати, и на нашем юге, где даже оставили след в языке, — «жуковик» у нас назывались перстни-печати ещё в московское время. Дорическая колонна восходит к Египту, равно как и металлические блюда с изображениями, расположенные концентрическими поясами. В производстве стекла, в изделиях из фаянса египтяне были учителями других народов. И в научной области мы встречаемся с подобными же явлениями: египетские математические приёмы и медицинские рецепты мы находим и у арабов, и в Европе до XVII в., и у нас. И сколько раз, до наших дней и религиозная мысль, и художественные запросы европейского человечества обращались и обращаются к культуре великого народа, который не изжил себя и тогда, когда оставил своих древних богов и свою древнюю письменность. Он создал при новых условиях свою новую, христианскую своеобразную культуру, которая также имеет мировое значение.

Мало знает о начале христианства в Египте история. В. В. Болотов доказал большую историческую ценность актов св. апостола и евангелиста Марка и вычислил день его мученической кончины в Александрии в праздник Сараписа 24 апреля 63 г., на второй день иудейской Пасхи. Несомненно, и здесь христианство сначала проникло в иудейские круги, — ещё во II в. здесь существовало в греческом переводе евангелие от евреев. Затем христианство распространялось среди греческого населения, и греческий язык был первоначально языком церкви. На нём написаны древнейшие памятники христианской литературы в Египте, как то изречения Христовы, евангелие от египтян, многочисленные апокрифы, а также ряд произведений сильно распространённого в различных своих разветвлениях и оставившего заметные следы гностицизма. Александрия II и III вв. произвела таких деятелей церкви, как Климент и Ориген; во время гонения при Септимии Севере (202), христиане привлекались в Александрию уже «из Египта и всей Фиваиды» для суда и страдания. Они были распространены по всей стране, которая в церковном отношении находилась под монархическим ведением александрийского епископа, унаследовавшего власть языческого «первосвященника Александрии и всего Египта». В 325 г. можно указать христианские общины в 50 египетских городах, из которых более, чем в 40 были египетские кафедры. Страшные гонения при Деции и Диоклитиане доказали силу египетского христианства и явили миру множество мучеников, как из числа греков, так и природных египтян, впоследствии названных по арабскому искажению имени египтян «коптами». Для этих же туземцев первоначально основал свои первые монастыри Твенниси и Пебов св. Пахомий В., тоже природный египтянин, как и св. Павел Фивейский и Антоний В. К половине IV в. была уже переведена Библия на три диалекта туземного коптского языка: перевод местами обнаруживает столь архаические черты, что возможно предположение об его частичном появлении и в III в.

Как объяснить такое быстрое обращение ко Христу народа, языческое «благочестие» которого было общим местом у писателей древности, для которого его боги и храмы, казалось, были неотделимы от всего его существа, культы которого были распространены по всему миру до отдалённой Британии и нашего юга? Как могли потомки ревностных служителей Ра, Амона и Птаха, создавших богословские системы, таинственные культы, доходивших в своих исканиях иногда до сравнительно высоких достижений, оставить свою религию, нашедшую себе поклонников среди всех народов древности и сделаться не только поголовно христианами, но и мучениками, и основателями нового учреждения — монашества? Ответ на это пытается дать один из современных исследователей коптской старины Лейпольдт. Он указывает на то, что всемирное распространение египетских культов в связи с их эллинизацией оторвало их от создавшей их почвы и их народа, который в своей массе и раньше не участвовал в богословской работе верхов при храмах, и теперь ещё более стал далёк от этих храмов с их эллинизированными богами и греками жрецами; недаром «эллин» и «язычник» стали синонимами. Действительно, если мы прочтём, например, составленный во II в. трактат Плутарха об Осирисе и Исиде, мы убедимся в том греческом или, лучше сказать, международном умозрении, какое наслоилось в это время на египетскую религию. Да и сами египтяне-христиане до такой степени позабыли своих богов, что не смущаясь давали их имена по привычке; среди них изобилуют и Анупы, и Висы, и Амуны и т. п. Жрецы были или греки, или египтяне, также отставшие уже от египетской премудрости. Всё чаще и чаще мы встречаем вместо надписей пустые места или бессмысленные изображения, доказывающие, что при храме или под руками уже не было сведущего в иероглифическом письме. С другой стороны, египетский народ был приготовлен к принятию христианства едва ли не более, чем какой-либо другой народ. Если идея страждущего божества в той или иной форме, с той или другой степенью приближения в идее искупления была свойственна многим религиям древности, то нигде она до такой степени не проникала во всё существо религии, быта и искусства, как в Египте. Осирис, благой «Онуфрий», был всем для древнего египтянина, особенно и потому, что он сливался с этим богом после смерти, обожествляясь и сподобляясь бессмертия и славы. Ни один народ древности не создал такого учения о загробной участи, ни одна религия не давала так много по этому вопросу, столь живо захватывающему человека. Поэтому вполне понятно, что все инородцы, селившиеся в долине Нила, подвергались могущественному влиянию именно этой стороны египетской культуры: при взгляде на фаюмские портреты или гипсовые головы саркофагов или погребальные пелены с портретными изображениями погребённых, ясно выступают не египетские типы, — а греческие, римские, и семитические, успокоившиеся на лоне Осириса. Какой народ мог в демотическом папирусе о Сатни дать эпизод, слегка напоминающий притчу о богатом и Лазаре и являющийся прототипом сказаний о Будде, Павле Фивейском и др., обратившихся после впечатления, произведённого на них похоронами? Этот интерес к вопросам загробного бытия и эсхатологии могло ещё в большей мере, чем древняя религия, удовлетворить христианство, и египтянин, приняв новую веру, до такой степени оставался верен ему, что даже долгое время — и в христианстве продолжал бальзамировать тела и держать их в домах, ожидая от них благословения. Многие монахи и подвижники уговаривали своих учеников тайно погрести их во избежание этого суеверного почитания.