Читать онлайн «Ефросиния Московская. Крестный подвиг матери Русской земли». Страница 19

Один только рад гробниц тянется, вдоль той же стены, по левую сторону западных врат, и в этом ряде одна лишь царица, Мария Владимировна из рода Долгоруких, первая супруга царя Михаила, погребена с царевнами дома Романовых; между ее гробницей и западными вратами положены две малолетние дочери царя Иоанна Алексеевича, Мария и Феодосия, а, по другую сторону царицы, три отрасли многочисленной семьи Алексея Михайловича, Анна, Евдокия и Екатерина. Подле них, в самом углу, старица Иулиания, мать первой царицы дома Романовых Анастасии, и сноха Грозного царевна Параскева, из рода Соловых.

Три гроба стоят вдоль северной стены собора: царевны Анны Михайловны, сестры царя Алексия, в инокинях Анфисы, у самого иконостаса; там сохранилось еще надгробное слово Патриарха Иоакима на день ее погребения. Подле северных врат гроб другой царевны, Татьяны Михайловны, которая славилась особенной мудростью и образованием между всеми дочерьми Михаила, обогащала церкви своими рукодельями и писанными ею евангелиями и содействовала Патриарху Никону в созидании нового Иерусалима; ибо она была искренно привязана к этому мужу Церкви и даже ревностно ходатайствовала пред царем и патриархом о его освобождении из Белозерской обители.

В Новоспасском погребена другая, не менее знаменитая сестра ее, царевна Ирина, в юных летах помолвленная отцом за королевича датского Вольдемара и оставшаяся навсегда в тереме девичьем, по его несогласию принять православие. Подле царевны Татьяны ранняя могила великой княжны Натальи Алексеевны, сестры императора Петра II, которую столь горько оплакивал нежно любивший ее брат. Но что весьма замечательно, нет здесь гроба его бабки, царицы Евдокии, из рода Лопухиных, первой супруги Петра Великого, которая провела всю свою жизнь в тяжелом заточении, под ненавистным именем инокини Елены, и насладилась только кратким отдыхом в обители Вознесенской, во дни правления своего внука. Они имела несчастье пережить его и лишилась почестей царственного погребения; бедствующая инокиня Елена за год до своей кончины переведена была в обитель Новодевичью и там скончалась.

Но где же другая невольная инокиня, постриженная той же мощной рукой Петра, который сам трепетал некогда ее родственной руки? Где гроб Сусанны, если только можно узнать под этим убогим именем гордую царевну, которая писалась некогда, вместе с братьями своими, великой государыней всея Великая, Малая и Белая России, Самодержавица? – Между многочисленным семейством царя Алексия, которое все поместилось в одной усыпальнице Вознесенской, не нашлось места для правительницы целого царства; земное величие изменило ей еще на земле; она там, откуда с таким торжеством перенесли вольную инокиню Ирину, заживо отрекшуюся от царства, когда у ног ее была вся Россия! Туда невольно сола с престола честолюбивая София, по скользкому пути боярской крови, пролитой стрельцами у Красного крыльца, и так крепко затворились за ней врата обители, что даже мертвая Сусанна не могла найти обратного выхода, чтобы успокоить свои останки между гробами предков и семьи.

Три гробницы стоят с правой стороны на ступенях иконостаса, который заслоняет малый предел Богоматери, радости всех скорбящих, устроенный Императрицей Анной для погребения меньшей сестры своей, царевны Параскевы: это гробницы матери и двух супруг царя Алексия. Не ожидала смиренная Евдокия, из бедной, хотя и дворянской фамилии Стрешневых, достигнуть столь блестящей участи, когда последовала за своими подругами, именитыми дочерьми боярскими, ко двору. – Туда вызваны были все красавицы московские для выбора из них невесты царской. Предание говорит, что, при въезде в Троицкие врата Кремля, особенным блеском просияла для молящейся Евдокии икона Знамение Божией Матери, над вратами, и что ее подруги приняли такое явление за счастливое предзнаменование, а будущая царица питала с тех пор особенное уважение к этой иконе и украсила ее богатой ризой. Тогда еще, в патриархальной простоте нравов, был обычай избирать невесту царя из сонма спящих дев, упокоенных в его тереме, чтобы судить о внутреннем состоянии их духа в сонном безмолвии, по тихому выражению лица и праведному покою, под крылами ангела хранителя. Сама великая инокиня Марфа, мать юного царя Михаила, вместе с ним ходила по терему спящих дев и указала ему ангельское лицо Евдокии, которое вполне выражало ее душевную красоту, и во все течение своего долгого супружества не раскаялся Михаил в благословенном выборе матери.

Мудрый Алексий был плодом этого брака и вот, подле Евдокии, первая его супруга Мария, из рода Милославских, мать всего многочисленного семейства царского, кроме Петра. Другой, почиющей рядом с ней, предоставлена была слава быть матерью исполина. Наталья Кирилловна Нарышкина достойно оканчивает свою гробовую летопись Вознесенской обители. Как львица, рождающая одного только льва, она принесла России одного только младенца, но этот младенец был Петр! Какую страшную годину испытаний пережила она в семилетнее правление Софии, когда по Красному крыльцу текла, перед ее глазами, кровь братьев и отца, и сам воспитатель ее был брошен на копья, и казалось, на одном лишь волосе висела жизнь ее отрока, хранимого Провидением! Палаты Кремлевские и Лавра Троицкая были свидетелями ее материнского ужаса, но под сенью преподобного Сергия уцелел царственный сын ее, которого мощная рука должна была вдвинуть новую громадную стихию в сердце смятенной Европы, и охватить всю полночь исполинским царством, ограждаемым волнами океанов и песками пустынь.

Таковы усопшие этого славной обители! Царственно успокоились они в мирных стенах ее, как бы в преддверии вечности, многие схимницы-царицы воспрянут между ними в настоящем ангельском образе иного вечного царства, по зову трубы Архангельской, которая возбудит в соседнем соборе и царей, их отцов и супругов. Скрижали отечественные, вписавшие столько державных имен Вознесенской обители, на своих пергаменных листах сохранили сказания о чудном явлении, какого сподобилась безымянная схимница той же обители, конечно, более известная небу, нежели земле, ибо она видела то, что недоступно смертному взору: тайные силы, содействующие падению и спасению градов, которые, как бы случайно, совершаются пред ними, потому что мы видим одни только земные события. Это было во дни великого князя Василия, сына великого Иоанна, в страшную годину испытаний, когда Махмет-Гирей Крымский с безбожными полчищами обступил Москву, и трепетала столица, ожидая неминуемой гибели.

Была некая инокиня, слепая глазами, говорит летопись, которая провела многие годы добровольно в обители Христова Вознесения, где великие княгини Российские постригались и полагались. Случилось это, когда, во время нашествия врагов, все люди прилежали к молитве, и эта инокиня прилежно возносила молитвы к Богу о избавлении от належащей скорби, и вот слышит она как бы шум великий и вихрь страшный и звон будто площадних колоколов. И так, по божественному мановению, будучи восхищена духом, обрелась как бы вне ограды, и отверзлись вместе очи ее, мысленные и чувственные, и она увидела видение великое и дивное, не так как во сне, но как бы наяву: вот идет из града, во Фроловские врата, бесчисленный световидный собор святолепных мужей в священных одеждах, многие митрополиты и епископы, между ними можно было распознать великих чудотворцев, Петра, Алексия, Иону и Ростовского епископа Леонтия, и иных многих, с иереями и диакономи, несущими чудотворные иконы; они несли и образ Пречистой Богоматери Владимирской, такие честные кресты и евангелие, с кадилами и свечами да лампадами, рипидами и хоругвями, все по чину, как подобает благолепно совершаться крестному ходу; за ними же следовало бесчисленное множество народа, всякого возраста и пола.

И вот, от великого торга Ильинского, навстречу им устремился великий в преподобных Сергий Чудотворец, а с другой стороны приспел преподобный Варлаам Хутынский Чудотворец. Оба они, любовно согласившись между собой, припали к ногам великих оных Святителей и молили их, со слезами, умильно говоря: «О святые Пастыри словесного стада Христовых овец! Для чего исходите из града этого и куда уклоняетесь, и кому оставляете паству вашу в настоящее время варварского нашествия?»

Световидные же Святители, также со слезами ответили: «Много молили мы всемилостивого Бога и Пречистую Богородицу о избавлении от предлежащей скорби; Бог же не только повелел нам выйти из града сего, но и вынести с собой чудотворный образ Пречистыя своея Матери, ибо люди сии презрели страх Божий и о заповедях Его не радели, и посему попустил Бог прийти варварскому народу досель, да накажутся ныне и чрез покаяние возвратятся к Богу».

Но два преподобных, Сергий и Варлаам, еще прилежнее стали молить их, и с плачем говорили: «Вы, о святые Святители, и в жизни сей будучи, некогда душу свою полагали на паству вашу: ныне ли, в сей настоящей скорби, хотите оставить людей, которых видите сами сетующими и обращающимися на покаяние? Не презрите молитвы, не оставляйте Богом врученной вам паствы; ибо вот время, в которое можете помочь им; вели усугубите еще о них прилежныя ваши молитвы к Пресвятой Богородице, то Она умолит с вами Сына своего, Христа Бога нашего, и праведный гнев его на милость обратит».