Читать онлайн «Догмат искупления в русской богословской науке». Страница 98

1006

Там же.

Там же. С. 391.

Там же.

Отсюда такая заботливость отца С. Булгакова об установлении эквивалента между грехом и страданием, доходящая до их интегрирования (Там же. С. 387).

Там же. С. 387. Можно задать вопрос: что же действительно скрывается за понятием «правды Божией» в системе отца С. Булгакова? Но ответить на него было бы затруднительно, так как отдельные части или положения его системы находятся в непримиримом противоречии. Желая обосновать возможность кенозиса Божества, отец С. Булгаков утверждает: «Ничто не может ограничить свободу Божию в Его собственной жизни, и нет начала, которое бы с необходимостью определяло жизнь Божию в единственно возможной ее полноте. Основанием для… вариантности в свободе Божией, в «Икономической» Троице, является единственно и исключительно любовь Божия» (Там же. С. 250–251). А при объяснении искупления свобода Божия оказывается ограниченной правдой Божией, которая «столь же безусловна, как беспредельна любовь Божия». Если премудрость в Боге «не есть только свойство» (Там же. С. 125, примеч.), то противоположение правды Самому Богу дает основание предположить, что и она также не является только свойством… В понятие Божества вносится сложность и множественность начал.

Также характерны попытки установления равенства между грехом и наказанием: бесконечность оскорбления уравнивалась со страданиями Бесконечного Бога.

Письмо к митр. Елевферию (Богоявленскому) от 31.10.1935. № 139.

Помимо вышеприведенных замечаний, см. еще: «Вообще, если мы примем во внимание хотя бы только события земной жизни Спасителя, Его воскресение из мертвых и вознесение на небеса, сошествие Святого Духа на апостолов, то становится уже невозможно уклоняться от вывода, что временность, процесс вводится здесь и в жизнь Святой Троицы, в Которой также совершаются в каком‑то смысле эти события, следовательно, тоже как бы назревает полнота, происходит теогония» (Булгаков С., прот. Свет невечерний. С. 338—339).

Главным образом в «юридических» объяснениях искупления. См. об этом в гл. V настоящего исследования.

Сет. Григорий Богослов. Слово 45.

На Константинопольском Соборе 1156 года (см. об этом в заключении). Если в большей части «юридических» объяснений подобные выражения употребляются «по неведению», то С. Булгаков еще раз проявляет в данном случае разрыв с церковной традицией. Рассуждая, кому приносится искупительная жертва — Отцу или Святой Троице — и называя соборное решение «богословскими дебатами», он уверенно заключает, «что, очевидно, не существует и самого вопроса… Жертва и искупительная Кровь была принесена Отцу как Богу» (см.: Булгаков С., прот. Утешитель. Париж, 1936. С. 424, примеч.).

Булгаков С., прот. Агнец Божий. С. 134, примеч.

См. также вышеприведенную цитату: «Природа нашего спасения должна быть понимаема не в свете «формально–юридической» теории» и т. д. (Булгаков С., прот. Свет невечерний. С. 345). Не заметили этого и усердные ученики отца С. Булгакова. В крайне претенциозной статье «Возвращение в дом Огчий — номинализм или реализм в богословии» (в сб. «Живое предание») И. Лаговский подвергает решительному осуждению «юридическую» теорию искупления как «завершение окказионалистически–атомистического разумения тайны Бога и человека» и приписывает ее патриарху Сергию. Трудно определить, чего больше в таком утверждении: «загипнотизированности» системой отца С. Булгакова или неосведомленности автора в русском богословии.

Бердяев Н. Дух великого инквизитора (по поводу Указа патриарха Сергия, осуждающего богословские взгляды отца С. Булгакова) // Путь. 1935. N° 49. С. 72–81.

Бердяев Н. Дух великого инквизитора. С. 73–74.

Там же. С. 77.

Там же. С. 78–79.

Указ патр. Сергия // О Софии — Премудрости Божией. С. 9. Можно было бы еще задать вопрос: кто из них — отец С. Булгаков или H. Бердяев — может с большим правом считаться учеником или учителем?

Даже и по истолкованию учения об искуплении имеются образцы собственного богословствования H. Бердяева (Бердяев Я. Из размышлений о теодицее // Путь. 1927. № 7. С. 50–52). «Священное Писание раскрывает нам трагедию Бога, приоткрывает Его внутреннюю трагическую жизнь. Крестная мука Единородного Сына Божиего есть страдание в недрах Святой Троицы. И признание этого мистического факта не означает непременно патрипассианизма. Это и есть единственно возможный путь теодицеи, не рабьей теодицеи. В недрах Самой Божественной Троицы есть страдание от зла и тьмы, есть разделение судеб всего мира и человечества. И страдание это не есть несовершенство и ущербность Божества, наоборот, оно есть признак Его совершенства… Без Бога человек есть зверь, но без человека Бог есть Левиафан» (Там же. С. 55, 57). Вполне уместна скромность H. Бердяева, назвавшего свое размышление не богословским, а философским размышлением.

Изданы: «Христово уничижение и наше спасение» (1930); «Евангелия и их благовестив о Христе Спасителе и Его искупительном деле» (1932); «Святой апостол Лука — евангелист и дееписатель» (1932). Остались в рукописях и потому недоступны: «Толкование Послания к Евреям» (отдельные главы были напечатаны до 1918 г.); «Христос Искупитель, Церковь Христова и искупленное человечество по Посланиям к Филиппийцам, Ефесянам, Колоссянам и Филимону»; «Пастырское искупительное дело Христа Спасителя и пастырские послания»; «Толкование Апокалипсиса» и др. Свою связь с Родиной, с русской богословской наукой покойный профессор выражал в посвящениях к изданным трудам: «Святейшей Almae Matri Московской духовной академии «У Троицы», благовествовавшей истину Божию и любовь Христову во Святом Духе, благодарный сын», «Во славу святой академии Санкт–Петербургской, обеспечившей мне научное служение Слову — признательный сочлен». Проф. H. H. Глубоковский скончался в 1937 году.

См. гл. III настоящего исследования.

Глубоковский Н. Н. Евангелия и их благовестив о Христе Спасителе и Его искупительном деле. София, 1932. С. 11.

Там же. С. 16.

Там же. С. 15.

Там же. С. 30.

Там же. С. 31.

Там же. С. 125.

Там же. С. 16.

Там же. С. 26.

Это почти единственная святоотеческая цитата из всей книги.

Там же. С. 152.

Там же. С. 81.

Глубоковский Н. Н. Евангелия и их благовестив… С. 16.

Там же. С. 156.

Там же. С. 121.

Там же. С. 67.

Там же. С. 31.

Там же. С. 158. Этому вполне соответствует определение Православия, ранее данное проф. Глубоковским: «Православие есть благодатная христианская жизнь… неисчерпаемая энергия, идущая от первоначала» (Глубоковский Н. Н. Православие по его существу. СПб., 1914. С. 22 и др.).

Глубоковский Н. Н. Евангелия и их благовестие… С. 124.

Там же. С. 121.

Там же. С. 125.

Там же. С. 149.

Характеристика проф. Глубоковским взглядов митр. Антония (см. выше, гл. IV).

В книге Глубоковского имеется единственное упоминание о «кровавой жертве», но приносимой не для умилостивления разгневанного Бога, а для разрушения — окончания господства «князя воздушного» (Глубоковский Н. Н. Евангелия и их благовестив… С. 107). Понятие «наказания» признается чуждым христианству: «Христианская энергия, будучи всевластною, не является жестоко сокрушительной даже там, где подобное наказание «юридически» было бы безусловно справедливым… Человеческая греховность представляется неразрывною от беспомощности» (Глубоковский Н. Н. Евангелия и их благовестив… С. 119). Отрицательное отношение к «юридической» теории проф. Глубоковский высказал гораздо ранее (см. гл. III наст, исследования).

Но нет никаких оснований заключать, что проф. Глубоковский в какой‑либо мере был склонен к «моральному» пониманию искупления в духе рационалистического протестантизма. Этому противоречит как неизменная верность его Православию, так и обилие недвусмысленных выражений в рассматриваемой книге о центральном значении «живоносной смерти» Христовой (Глубоковский Н. Н. Евангелия и ихблаговестие… С. 75), когда «Крестжестоким позором завершает великое служение… и наступает желанное увенчание, ибо власть князя мира сего пала, и двери рая открылись для всех — даже для разбойника» (Там же. С. 121).