Читать онлайн «Догмат искупления в русской богословской науке». Страница 96

937

«В тварности человека» заложена возможность греха, и ее‑то преодоление — не только греха, но и самой тварности — и приемлет на Себя Сам Творец (см.: Агнец Божий. С. 375).

О Софии — Премудрости Божией. С. 19. Возражая патриарху Сергею, отец С. Булгаков говорит, что «богословствующей мысли… естественно соединять творение и искупление в единый Предвечный Совет Божий» (Агнец Божий. С. 491). Это стремление богословствующей мысли вполне законно, но при условии ясного сознания ограниченности проникновения человеческой мыслью в вечные Божии советы (Мои мысли — не ваши мысли — Ис 55, 8). Попытка отца Сергия Булгакова, вносящая понятия «ответственности Божией» и «необходимости оправдания творческого акта», явно неудовлетворительна по причине несоблюдения указанного условия.

В русской богословской литературе попытки такого соединения имелись у проф. Несмелова и в брошюре Н. Боголюбова «Творение и искупление».

Опыт такого соединения имеется и у самого патриарха Сергия: «Подвиг искупления начинается с самых первых мгновений Его земной жизни, и даже с самой вечности, почему Господь Иисус Христос и назван «Агнцем, закланным от сложения мира»» (Указ… С. 14). «Господь, от вечности осудив зло на погибель, тем не менее от вечности же решил не отвергать за грех человека… Ради Своей любви Бог, не желая вменять людям вражды их к Себе, послал Сына Своего, чтобы примирить людей с Собою» (Сергий (Страгородский), архиеп. Православное учение о спасении. С. 166, 167).

При таком понимании можно было бы повторить и слова отца С. Булгакова: «Крест Христов вписан в творение уже при самом его возникновении» (Булгаков С., прот. Агнец Божий. С. 375), но это все же выражало бы мысль об искуплении — избавлении согрешившего человечества от греха, а не от тварной ограниченности.

О Софии — Премудрости Божией. С. 45.

Булгаков С., прот. Агнец Божий. С. 393.

Характерное «признание» отца С. Булгакова, — но от чьего же имени он его делает?

Там же. С. 290.

Там же.

Там же. С. 289.

Там же. С. 400.

Там же. С. 393. Ср. также: «В схождении Своем в недра земли Сын как бы лишается и Троичного единения» (Там же. С. 345).

О Софии — Премудрости Божией. С. 18. Не только неудовлетворительны, но и просто странны утверждения Булгакова, что отрицание безучастия Лиц Святой Троицы в искупительных страданиях «отнюдь не является феопасхитством в дурном, осужденном и запрещенном смысле» (Агнец Божий. С. 401). «Несомненная истина, — говорит В. Лосский, — участие всех Лиц Пресвятой Троицы в деле искупления в силу единства воли Святой Троицы. Но то же единство Божественной природы и воли Богочеловека с Отцом и Святым Духом исключает всякое перенесение страданий, приемлемых Им по человеческой воле и природе, на общую волю и естество Святой Троицы. Вся Троица любит, но не вся страдает; страдает только Ипостась Сына по человеческой природе. Участие в деле искупления не есть участие в страданиях. Не об этом свидетельствует митр. Макарий (4.2, § 126).

Подобная мысль, проистекающая из смешения личности с природой в понятии богочеловечества, даже не является новшеством: Церковь упорно боролась с нею еще в эпоху монофизитских и монофелитских споров» (Лососий В. Спор о Софии. С. 77–78).

Булгаков С., прот. Агнец Божий. С. 387. Отец С. Булгаков полагал, что его понимание смешивают с пониманием митрополита Антония (Храповицкого), и потому неоднократно дедал оговорки, что он не разделяет крайностей митрополита Антония.

Там же. С. 386.

Там же.

Там же. С. 388. Ср. со «Словом на освящение храма Господа нашего Иисуса Христа в честь и память Его гефсиманского моления» митрополита Филарета (Дроздова).

Выражение самого отца С. Булгакова, непосредственно следующее после приведенной цитаты (см.: Агнец Божий. С. 388).

В ответе на вышеприведенный вопрос: «Что же таится во мраке гефсиманской ночи?» — после слов «любовь и только любовь Троичного Бога» отец С. Булгаков продолжает: «…любовь Сына, изнемогающего под тяжестью греха и отяготевшего на Нем чрез этот грех гнева Отца» (Там же. С. 386). Как же может быть «гнев Отца» там, где таится «любовь и только любовь Троичного Бога»?

«Все такие описания внутренних состояний Богочеловека, — замечает патриарх Сергий, — при всей психологической глубине и содержательности, не идут дальше догадок, от малопонятного к непостижимому, то есть дают опять воображение, а не откровенную истину» (Указ № 1651 // О Софии — Премудрости Божией. С. 15).

Как говорит сам отец С. Булгаков, «душу моего труда» составляет «богословское уразумение халкидонского догмата» (О Софии — Премудрости Божией. С. 43), а «основная идея, молчаливо подразумеваемая в халкидонском догмате, есть кенозис» (Агнец Божий. С. 267). Поэтому он дает такую оценку протестантской кенотике: «Выдвинуть этот принцип (кенозиса), хотя и односторонне, составляет неумирающую заслугу кенотического богословия в Германии, а затем и в Англии. Оно представляет собой поэтому первое движение христологической мысли после Вселенских Соборов» (Агнец Божий. С. 247).

Но в русской богословской литературе имеется еще и иное определение этой «неумирающей заслуги»: «Так называемые кенонические теории о Лице Иисуса Христа, несостоятельные в своих основаниях, по выводам стоят в полном противоречии с важнейшими догматами христианской веры… Представлением о вечном кенозисе Бога (субординационизм) и низведением Логоса из пределов единосущия с Отцом и Святым Духом вносится разрыв в имманентную Троицу Божественных Лиц, то есть возобновляется в новой форме арианство и савеллианство; учением об умаленном Божестве, тождественной со всеми людьми человеческой природе и о богочеловеческом Лице Иисуса Христа восстанавливаются все древнехристологические ереси. В кенотизме довольно заметно выступает аполлинарианство с его учением о превращении Логоса в uotx; человека… Та незначительная связь, какую протестанты пытаются установить между кенотическим учением о Лице Иисуса Христа и христологией святоотеческой, на самом деле не существует, и если можно в первые века христианства искать прототип современных протестантских кенотических теорий, то только в обществах, отделившихся от Церкви, еретических» (Чекановский А. К уяснению учения о самоуничижении Господа нашего Иисуса Христа. Киев, 1910. С. 214–215). Достойно замечания, что в исследовании, написанном задолго до появления системы отца С. Булгакова, автор делает выводы однородные с теми, к которым приходят патриарх Сергий и В. Лосский в отношении кенотических воззрений отца С. Булгакова, подвергшегося влиянию протестантского кенотического богословия. Сам отец С. Булгаков оспаривал выводы, патриарха Сергия. «Я подвергаю, — говорит он, — решительной критике его (кенотического богословия) положения, а именно о том, что в состоянии уничижения Сын Божий переставал быть Богом. И в противоположение этой ложной и нецерковной идее кенозиса я построяю именно православную кенотику» (О Софии — Премудрости Божией. С. 28). Насколько кенотика отца С. Булгакова православна и его критика решительна, насколько его учение противоположно этой ложной и нецерковной идее, можно заключить по собственным высказываниям отца С. Булгакова: «Такова глубина кенозиса, в такой мере Бог Слово перестал быть Самим Собой, всецело Отцу отдавшись, хотя и не хищением имел быть наравне с Богом (см.: Флп 2, 6)» (Агнец Божий. С. 345).

«Вторая Ипостась опустошает Себя от Своего Божества, оставляет его, — не как источник внутритроичной взаимноипостасной жизни, но Своего Личного Божественного бытия: Сын перестает быть Богом для Себя… Сын для Себя как бы выступает из сомкнутого кольца Триединства» (Там же. С. 257). «Сын не только совлекался Божества Своего, оставив софийную Свою славу, и не только стал плотию, облекшись нашим дебелым естеством, но и сделался человеческой ипостасью» (Там же. С. 259—261) и т. д. Учение о кенозисе изложено в книге «Агнец Божий» (С. 240—274 и послед.), замечания о нем имеются в Посланиях патриарха Сергия и брошюре В. Лосского. Отец С. Булгаков настолько был увлечен идеей кенозиса, что видел кенозис не только в воплощении и искупительных страданиях Сына Божия, не только в творении мира («сотворение неба и земли… в отношении к Самому Божеству есть вольное самоумаление, метафизический кенозис» (Агнец Божий. С. 150)), но бытие Самой Святой Троицы объясняет из той же идеи кенозиса: «Рождение для Отца есть самоопустошение… Сыновство есть уже предвечный кенозис» (Там же. С. 121, 122, 134 и др.).