Читать онлайн «Александр Доброклонский Руководство по истории Русской церкви». Страница 13

§ 12. О низшем духовенстве домонгольского периода сохранилось так мало свидетельств, что о нем с несомненностью можно сказать лишь очень немногое. Надобность в священниках открылась в России еще в довладимировское время, потому что здесь были христиане и храмы. При Владимире их понадобилось очень много, потому что Русь была официально крещена. Сознавая нужду в них, Владимир привозит их с собою из Корсуня еще раньше, чем приступил к крещению Киева. Эти священники отчасти были местные корсунские, отчасти же пришли с царевной Анной из Константинополя; в скором времени число их пополнилось, вероятно, прибывшими болгарами и новопоставленными русскими. Особенно увеличилось число их при Ярославе I  [168], который даже делал наборы для пополнения рядов духовенства [так, например, в 1030 г в Новгороде он собрал»от старост и поповых детей триста учити книгам»]. Священников при нем и после него стало больше, чем надо для приходских нужд. При некоторых даже сельских церквах бывало их по нескольку, как например при церкви святых Апостолов в Берестове Ярослав содержал»многи попы» [169], немало было и домовых, не имевших прихода, священников. Избирались они то князьями, то боярами, то сельскими и городскими общинами. В этих случаях бывали отступления от канонов и иногда даже непозволительные злоупотребления. Во священники, например, дозволялось ставить кандидатов, не венчанных по церковному чину, но приживших детей в мирском браке, впрочем, под условием церковного освящения этого брака перед рукоположением  [170]; в начале XIII в бывали случаи поставления в священники рабов без освобождения их от рабства  [171]. Класс священников, хотя пополнялся лицами разного звания, успел, однако, обнаружить некоторые признаки сословного обособления»попов сын, не знающий грамоты»и таким образом не готовящийся к духовному званию, считался каким–то выродком. Избираемые иногда из низшего сословия, даже из холопов, многие священники были очень малообразованны и некоторые, вероятно, едва–едва знали грамоту. Городские, особенно столичные, конечно, стояли выше сельских и в этом, и в других отношениях. В кафедральных городах и, может быть, там, где были епископские наместники, мы встречаем в лице»клирошан»даже чиновное, правящее духовенство, юридически, следовательно, стоящее выше сельского. Правда, в сельском духовенстве, как и в городском, мы видим»старейших»священников, или»пресвитеров»(???????????), — как бы настоятелей при церквах с несколькими священниками, но не можем сказать, каково было их действительное отношение к сослуживцам. Вообще же сельское духовенство всюду является в роли подчиненного.

Кроме священников в состав церковного причта входили еще дьякон, дьячок, пономарь. Дьяконы, по всей вероятности, не считались необходимостью для всякого прихода и были довольно редки. Только при немногих церквах можно было найти их по нескольку; большею же частью, где они были, были по одному на несколько священников [например, при церкви Иоанна Предтечи на Опоках в Новгороде]. При посвящении дьяконов епископы должны были руководствоваться некоторыми правилами, предложенными в уставе митрополита Георгия,«правиле»Иоанна II и»Вопрошании»Кирика. Дьячок имел обязанностью чтение в церкви, и потому нередко можно было встретить лишь одного дьячка в приходе с несколькими священниками; кроме дьячков, приставленных к приходской церкви, бывали в то время бродячие дьячки, посвященные, но не приписанные к определенному месту  [172]. Пономарь должен был прислуживать священнику при богослужении, поэтому он иногда назывался»свещегасом»или»свещеносом»и в некоторых приходах заменялся церковным сторожем [он относится к разряду церковных людей, сюда же относится, между прочим, просфорня. Появилась эта должность у нас не раньше половины XII в — раньше просфоры пеклись булочниками и продавались на рынках]  [173].

§ 13. Материальное положение духовенства в домонгольский период было более или менее обеспеченное. Об этом прежде всего заботилась светская власть: она освобождала духовенство от податей и гражданских повинностей и тем выделяла его из ряда других сословий  [174]; затем, что особенно важно, создала для него особые статьи доходов и гарантировала их неприкосновенность. 1) Владимир святой в 996 году нарочитой грамотой дал соборной Киевской церкви Богородицы и митрополиту»от имени своего и от град своих десятую часть», запретив на будущее время отнимать эту десятину. Подобную же десятину будто бы завещал Владимир для туровской епископской кафедры По примеру его и другие князья стали выдавать десятину на содержание митрополита, епископов и соборных церквей своего княжества. Некоторые из них даже смотрели на это, как на свою обязанность,«уставленную от прадед и от дед» [175]; и вообще сбор десятины сделался обычным явлением в домонгольский период. Впрочем, он производился не везде и не всегда одинаково. Некоторые князья, как например святой Владимир, Ярослав, Андрей Боголюбский, уступали и в пользу церкви десятую часть доходов с своих частных имений («от слова княжа, от стад и от жит») и сборов государственных, — торговых пошлин, судебных штрафов и пошлин, взимаемых в гражданских судах, оброков с податного населения. Другие же уступали не так много; например, Ростислав Смоленский дает десятину лишь с княжеской»дани», т. е. с оброка, и отказывает в десятине с судебных доходов и с так называемого»полюдья»(вещественных сборов с сельского населения)  [176]. Десятина с частных княжеских имений или сел, пока она существовала, выдавалась, вероятно, натурой по истечении хозяйственного года, когда приводилась в известность годовая прибыль; десятина с судебных штрафов и пошлин также, вероятно, получалась епископами по окончании каждого судебного года. Чтобы не было подозрений и неудовольствий, князья по договору с епископами стали заменять эту десятину определенной денежной суммой; памятником таких договоров является, например, грамота Святослава Олеговича Новгородского 1137 г. Десятина с государственных оброков собиралась обыкновенно самими епископами через собственных чиновников–десятинников; князья же, со своей стороны, давали им окладные оброчные росписи, где обозначалось, сколько в какой волости следовало епископам их десятой части  [177]. 2) Иногда князья наделяли митрополичью и епископские кафедры недвижимыми именьями. Упоминаются, например, в летописях митрополичьи города: Милитина, Синелиц»с уезды, с волости и с селы». Десятинному храму Богородицы в Киеве принадлежал город Полонный; Ростислав Смоленский наделил местную кафедру несколькими селами с угодьями — рыбной ловлей, пчельниками, сенокосом, огородами и т. п. Андрей Боголюбский дал соборной Владимирской церкви и вместе епископу»много имения, свободы (слободы) купленныя и с даньми села лепшая (лучшия)»; в XIII в. епископ Владимирский Симон хвалился, что кафедра его владеет многими городами и селами; в позднейшее время (1239 г.) упоминается как принадлежавший ей город Гороховец. Переяславский епископ в своем распоряжении имел несколько сел, так что мог даже жертвовать их в монастыри  [178]. Вероятно, недвижимые имения бывали и у других епископских кафедр, хотя, может быть, не у всех и не в таком большом количестве, как, например, у Владимирской. Раз данное кафедре имение редко отбиралось назад. Известны лишь два случая за весь настоящий период: Ростислав Смоленский взял у переяславского епископа Холм, пожертвованный ему Владимиром Мономахом, и отдал смоленскому; пожертвования Андрея Боголюбского были отняты на время у Владимирской соборной церкви князем Ярополком (1175 г) 3) Очень важным источником доходов для епископов были еще денежные штрафы и пошлины за церковный суд, взимаемые как с церковных людей за все их преступления, так и с мирских — за некоторые преступления, подлежавшие церковному суду. Эти штрафы и пошлины нужно отличать от той судебной десятины, которая уделялась епископам некоторыми князьями на счет светских судов. В церковном уставе Ярослава I и уставной грамоте Ростислава можно найти определенную таксу штрафов, получаемых церковной властью за те или другие преступления. Когда церковная власть одна производила суд, она одна и получала с виновного эти штрафы; когда же в суде принимала участие светская власть, то и доход делился пополам («на полы»). Наконец, предположительно можно сказать, что епископы и митрополиты, по примеру греческих, пользовались еще следующими доходами. 4) сборами при посвящении духовных лиц и открытии церквей, 5) венечной пошлиной за разрешение браков, 6) подъездом с куницею — сбором с церквей при обозрении их, 7) полюдной пшеницей — осенним сбором хлеба («новью», как выражаются теперь), аналогичным с княжеским»осенним полюдьем», и 8) подарками мирян или духовных лиц, особенно за совершаемые епископом по их просьбе службы. Всех этих средств было более чем достаточно на содержание митрополитов и епископов. Некоторые из них даже считались в народе богатыми; например, Кирилл I Ростовский, по летописному выражению,«богат был кунами (тогдашней ходячей монетой), селами, всем товаром (всяким имением) и книгами», а иные и сами хвалились своим богатством; например, Симон Владимирский восклицает:«Кто не знает… и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой — суздальской… Сколько они имеют городов и сел?! И десятину собирают по всей земле той, и всем этим владеет наша худость» [179]. Впрочем, все означенные доходы шли не исключительно на епископа или митрополита, но вместе на кафедральный собор, на клирошан как участников в епархиальном управлении, на церковные постройки, как например богадельни и больницы, на помощь бедным, на выкуп пленных, погребение умерших во время общественных бедствий и т. п.  [180].