Читать онлайн «Наставление в христианской вере, т.4». Страница 32

13. Итак, вот какова была в то время власть римского епископа: она заключалась в противостоянии мятежным и непокорным священнослужителям всякий раз, когда возникала нужда в каком-нибудь экстраординарном средстве. И всё это для того, чтобы помогать, а не мешать другим епископам. Но римский престол имел над другими не больше власти, чем допускал её по отношению к себе. Так, св. Григорий признаёт, что готов выслушать упрёк и получить наставление от всех остальных епископов (Он же. Письма, II, 52 (MPL, LXXVII, 596)). В одном из посланий он велит епископу Аквилеи явиться в Рим, дабы разрешить вероучительный вопрос, оказавшийся в то время предметом спора между ним и соседними епископами. Но при этом сам св. Григорий говорит, что поступает так по велению императора, а не в силу своей собственной власти. И добавляет, что будет судить не один, а соберёт собор (епископов) своей провинции (Там же, I, 5 (MPL, LXXVII, 448)).

Но хотя власть римского престола ещё ограничивалась определёнными рамками, преступать которые было нельзя, и римский епископ не главенствовал над остальными, не находившимися у него в подчинении, св. Григорий был уже весьма недоволен сложившимися обстоятельствами. Ибо по всякому поводу он жалуется, что вследствие епископского служения вовлекается обратно в мир, что опутан земными делами больше, чем любой из когда-либо живших мирян, так что эти мирские заботы совсем задушили его. И ещё в одном из писем: «Я обременён таким грузом забот, что душа моя не может подняться ввысь. Меня сбивают с ног волны всяких жалоб и споров. После той мирной жизни, какую я вёл раньше, мне не дают покоя разнообразные бури этой смятенной жизни. Так что я могу сказать: я вошёл в пучину морскую, и шторм поглотил меня» (Там же, I, 7, 26 (MPL, LXXVII, 453, 479)). Подумать только, что бы он сказал, если бы жил в наше время! Ведь он не участвовал в гражданском управлении, а признавал себя простым подданным императора, как все остальные, не вмешивался в дела других Церквей, разве что по велению необходимости. И всё же ему казалось, что он заблудился в лабиринте, потому что просто не имел возможности посвятить себя епископскому служению.

14. Как уже было сказано (/4/7.4), в то время архиепископ Константинопольский спорил с Римским епископом по поводу первенства. Ибо после провозглашения столицей Империи Константинополя казалось вполне логичным, чтобы его Церковь заняла второе место. Ведь фактически первое место было сперва отдано Риму именно потому, что он был главным городом Империи. Грациан приводит рескрипт папы Люция, где утверждается, что изначальный церковный порядок митрополий и архиепископств соответствовал временному, земному устроению. Другими словами, кафедры распределялись таким образом, что город, высший или низший в отношении земного порядка вещей, получал соответствующую степень в порядке духовного устроения (Decretum Gratiani I, dist. LXXX, c. 1).

Известен и другой рескрипт, подписанный именем Климента, где говорится, что патриархи стали во главе тех городов, которые в дохристианское время служили местопребыванием главных жрецов (Op. cit., c. 2). Это не совсем верно, но отчасти близко к истине.

Ибо известно, что сначала, с целью смягчить резкость перемен, престолы епископов и примасов распределялись соответственно земному устроению и потому их резиденциями стали центры административной или судебной власти. В связи с этим Первый Туринский собор постановил, что города, которым принадлежит ведущая роль в светском устроении, должны сделаться также главными епископскими кафедрами. И если земное превосходство будет перенесено от одного города к другому, то одновременно переносится и архиепископство (Первый Туринский собор, каноны 1 и 2: Hefele C.J., von. Op. cit., v. 2, p. 133-134).

Однако папа Иннокентий, наблюдая закат Рима после перенесения столицы Империи в Константинополь и опасаясь уменьшения роли своего престола, издал противоположный закон, согласно которому изменения в гражданском порядке не обязательно должны влечь за собой перемены в церковном главенстве (Innocentius I. Ep. 24, c. 1 (MPL, XX, 547-548)). Но по здравому рассуждению авторитет собора следовало бы предпочесть мнению отдельного человека. К тому же Иннокентий не может вызывать у нас полного доверия как человек, лично заинтересованный в данном деле. В любом случае декрет Иннокентия со всей очевидностью показывает, что изначальный порядок заключался именно в распределении архиепископских кафедр соответственно значению городов в мирском устроении.

15. Следуя древнему установлению, Первый Константинопольский собор отдал епископу Константинополя как нового Рима второе место в чести и достоинстве (Сократ. Церковная история, V, VIII (MPG, LXVII, 579); Кассиодор. Трёхчастная история, IX, XIII (MPL, LXIX, 1129c); decretum Gratiani I, dist. XXII, c. 3). Много позже, когда Халкидонский собор издал такое же постановление (Халкидонский собор (451), канон 28: Hefele C.J., von. Op. cit., v. 2, p. 815 s.), ему твердо и решительно воспротивился папа Лев. Он не только позволил себе пренебречь решением шестисот епископов, но и обрушился на них, как видно из его посланий (Leo I. Ep. 104, 2; 105, 2 p.; 106 (MPL, LIV, 993 b p., 998 p., 1001 p.)), с резкими упрёками за то, что они отобрали у других Церквей честь, отдав ее Церкви Константинополя. Я спрашиваю, что побудило его из-за такого ничтожного дела сеять смуту по всему миру, как не голое честолюбие? Лев заявляет, что единожды принятая Никейским собором очерёдность должна сохраняться неизменной. Можно подумать, что всё христианство оказалось под угрозой из-за предпочтения, отданного одной Церкви перед другой, или что патриархаты были установлены Никейским собором для иных целей или с иными намерениями, нежели внешнее устроение Церкви! А внешнее устроение, как известно, с течением времени позволяет и даже требует определённых перемен. Так что Лев безосновательно настаивает на том, что никоим образом не следует отдавать константинопольскому престолу честь, ранее отданную Никейским собором Александрии. Совершенно очевидно, что этот канон мог быть изменён в соответствии с новыми условиями.

Почему ни один из восточных епископов, которых этот вопрос касался гораздо больше, не высказал никакого протеста? На соборе присутствовал Протерий, избранный Александрийским епископом вместо Диоскура, и другие патриархи, честь которых подвергалась умалению. Именно им надлежало воспротивиться такому решению, а не Льву, не понёсшему никакого урона. Однако восточные епископы промолчали, более того, выразили своё согласие. И только римский епископ выступил против.

Нетрудно понять, что побудило его к протесту: он предвидел то, что должно было произойти потом, а именно: по мере заката славы города Рима Константинополь всё менее будет довольствоваться вторым местом и начнёт претендовать на первое. Однако громогласные протесты Льва не лишили силы постановление Собора. Поэтому его преемники, видя бесполезность таких попыток, отказались от навязчивой идеи и признали за Константинопольским патриархом второе место.

16. Однако вскоре, во времена св. Григория, Константинопольский епископ Иоанн преступил границы своей власти и объявил себя Вселенским патриархом. Григорий, не желая умалять чести своего престола, справедливо выступил против такого безрассудства. Разумеется, со стороны Иоанна притязания на епископскую власть над всей Империей были недопустимой гордыней, более того, безумной дерзостью. Но Григорий вовсе не утверждал, что честь, которую он отрицал за Константинопольским епископом, принадлежит ему. Нет, он выступил против самого этого титула, кто бы его ни узурпировал, как против титула нечестивого и оспаривающего честь Бога. В послании епископу Александрийскому Евлогию, которое приписывают св. Григорию, говорится: «Во вступлении к адресованному мне письму Вы употребили горделивое слово, назвав меня "Вселенским папой". Прошу Ваше Святейшество больше этого не делать. Ибо все, что даётся другому сверх основания, то отнимается у Вас. Что касается меня, я отнюдь не считаю за честь то, в чём, как я вижу, умаляется честь моих братьев. Ибо честь моя в том, чтобы сохранялся в силе надлежащий порядок Вселенской Церкви и честь братьев. Называя меня Вселенским папой, Вы тем самым признаёте, что не являетесь даже отчасти тем, что приписываете мне целиком» (Григорий Великий. Письма, VII, 30 (MPL, LXXVII, 933)).

Дело св. Григория было правым и честным. Однако Иоанн, пользуясь поддержкой императора Маврикия, настаивал на своём. Также и его преемник Кириак упорствовал в своих притязаниях, и никто не сумел убедить его отказаться от них.

17. В конце концов Фока, ставший императором после смерти Маврикия и более благоволивший к Риму (не знаю почему; может быть, потому, что он был без возражений там коронован), предоставил Бонифацию III честь, о которой св. Григорий и не помышлял: провозгласил Рим главой над всеми Церквами. Так был положен конец спору.