Читать онлайн «Хей, Осман!». Страница 4

А меж тем жалованные владения-икта как-то неприметно преображались - каждое - в «мюльк» - собственность малого правителя. И земли державы начали распродавать в частные руки. И записал в своей хронике ибн Биби о султане Рукнеддине: «И сделал он большую часть своего царства владениями знати и простолюдинов и повелел составить и выдать каждому хотут-и шари, манашур-и султани и эмсале-и дивани - подтвердительные грамоты». А надо сказать, что «простолюдинами» ибн Биби называет как раз тех самых вождей кочевых племён. Но «простолюдин» Караман-бей сделался настолько силён, что едва не сверг султана.

Султаны Коньи платили дань монголам, но уже явились первые проблески грядущего свержения власти и сельджуков и монголов. Начиналось последнее двадцатилетие тринадцатого века. В Анатолию вторглись мамлюки[48] Египта. Тюрки-беи вступили с ними в союз. А весной 1277 года объединённые войска Мехмеда Караманоглу, Эшреф-бея и Ментеше-бея под развёрнутыми санджаками, присланными мамлюкским султаном Бейбарсом, подошли к стенам Коньи и сельджукская столица была взята штурмом. Мехмед Караманоглу выдал некоего Джимри за сына бывшего султана Иззеддина, посадил Джимри на трон, а сам сделался при нём первым советником и правил полновластно. Все грамоты и прочие записи он приказал писать «на языке тюрки». По приказу того же Мехмеда Караманоглу началась чеканка золотой и серебряной монеты с именем нового султана - Ала ад-Дунья ва ад-Дин абу ал-Фатх Сиявуш ибн Кейкавус. Но вскоре Мехмед-бей погиб в одной из стычек с монголами. А Джимри монголы схватили, содрали с него кожу и, набив её соломой, возили по городам Анадола...

Теперь сельджукские султаны искали опору своей власти в монгольских войсках. Монголо-сельджукская армия подавила мятеж туркманов Денизли, а их предводитель Али-бей заключён был в тюрьму Афьон-Карахисара и затем казнён.

Однако было уже поздно. Вслед за караманцами выступили и гермиянцы[49]. Ещё ведь недавно гермиянцы и не думали восставать против власти монголов и сельджуков. Ещё недавно войско Музаффереддина Алишироглу помогало в подавлении восстания шейха Исхака и надзирало из Кютахьи за приграничными туркманами. Ещё совсем недавно бей Хюсамеддин Алишироглу помогал разгромить Джимри... И вот уже осенью 1286 года гермиянцы выступили против нового сельджукского султана Месуда I.

Монгольские ильханы огнём и мечом обрушились на бейлики Карамана и Эшрефа, разграбили земли Ментеше...[50] Это всё были странные битвы, где перемешалось бог весть что! И грузинский летописец Жамтаагмцерели описывает, как на стороне монголов воевали Давид, сын царя Деметре II, и многие правители областей Картли[51].

Всё смешалось, и не было ни правых, ни виноватых! Монгольское государство Хулагуидов раздирали междоусобицы. Газан-хан убил ильхана Байджу, а внук Байджу, Суламиш, кликнул клич и собрал вокруг себя кочевую чернь и последних бродяг. Он раздавал им земли и деньги, жаловал их титулами эмиров, над их отрядами развевались санджаки и за ними шли литаврщики-накаречилер.

Суламиш отправил послание султану мамлюков, но был разгромлен монголами Башгурда, схвачен монгольским вассалом, царём армян Гетумом И, отвезён в Тебриз к Газан-хану и там казнён.

Тщетно пытались сохранить власть Газан-хан и преемник его, Олджайту. «...многие государи поставили на лоб клеймо повиновения и завязали чресла свои поясом покорности... » - писал Рашид ад-Дин. Но это не продлилось долго. Монголы едва сдерживали караманцев. Монгольский эмир Чабан-бахадур поставил наместником в Конье своего сына, Тимурташ-нойона. Но правление Тимурташа завершилось бесславно, он принуждён был к бегству в Египет, где его казнили в тюрьме Каира.

Теперь монгольские правители то боролись за престол хулагуидов, то провозглашали себя вассалами мамлюкских султанов...

А между тем... О какой грядущей великой державе могла идти речь?.. Писал византиец Никифор Григора: «...не только сатрапы и люди, отличавшиеся родом и заслугами, раздробили между собой царство на множество участков, но ещё многие из людей незнатных и неизвестных, окружив себя всяким сбродом, взялись за разбой, не имея при себе ничего, кроме лука и колчана». Запомните слова эти: «...многие из людей незнатных и неизвестных...» И слова о «всяком сброде» также можно запомнить!..

Никифор Григора писал во второй половине XIII века: «Тюрки, наделавшие у себя много сатрапий[52], будучи преследуемыми скифами (так он называл монголов), в свою очередь преследовали римлян (то есть румов-греков)...»

Михаил VIII Палеолог укреплял границы. Он воздвиг крепость Триполи на Меандре. Он отражал набеги кочевников и ходил победоносным походом против бея Денизли, всё того же Мехмеда ал-Уджи. Император, сам описавший свою жизнь, так рассказывал об этом: «...и когда все окружные народы пришли в движение, то, сразившись с одним из них, а именно, с тюрками, близ Карии и источников Меандра и самой Фригии, потому лишь мы не предали их всех истреблению, что решили иных из них сделать своими рабами».

Но далее Михаил повёл себя по-другому; о чём и записал Георгий Пахимер: «Не имевшие оседлости и чуждавшиеся гражданского общества, они занимали пограничные места империи общинно и признавали себя данниками императора, который с охотой принимал в подданство пограничных тюрок, надеясь пользоваться ими как стеною, когда стали бы делать свои набеги монголы».

Но окружённая врагами империя слабела. И сетовал Георгий Пахимер: «Стал пустеть и Меандр; и Магедон, и Кария наводняются врагами империи. И Трахий, Стадий, Стровил, ещё недавно находившиеся под имперским владычеством, сделались в короткое время убежищем неприятелей».

Напрасно сын Михаила, Андроник[53], пытался остановить кочевников. Он восстановил Тралы и дал городу новое имя - Андроникополис. Но тюрки вновь разрушили город, а жителей взяли в плен. Так началась история бейлика Ментеше, в недалёком будущем - сильнейшего эмирата Эгейского побережья. А затем и этот бейлик-эмират канул в вечность, оставив историкам будущим в наследие тщательные поиски его следов...

А надо сказать, что Ментеше-бей был первым обладателем титула «челеби», произведённого от арабско-тюркского - «салабет» - «стойкость»; того самого титула «челеби», который так часто будет встречаться на страницах турецкой истории!..

Ментеше-бею досталось нелёгкое начало. Монгольская конница ильхана Гейхату топтала земли его владений, а самому родоначальнику династии беев Ментеше суждено было погибнуть в сражениях с Алексием Филантропеном... Мятеж Алексия Филантропена, провозгласившего себя самозванно императором, оказался роковым для малоазийских провинций Византийской империи... Послушаем снова Никифора Григору. Итак, борьба тюркских беев с мятежным Византийцем переросла в захват владений императора: «Варвары заняли земли до самого Лесбоса и поделили их между собой... Карман Алисурий получил большую часть Фригии, также и земли от самой Антиохии при реке Меандре до Филадельфии и соседствующих с нею мест. Другой тюрок, по имени Сархан, получил земли, простирающиеся до Смирны и приморских мест в Ионии. А Магнезию на Меандре, Приену и Эфес с окрестностями ещё прежде подчинил себе другой сатрап, Сасан. А земли, идущие от Лидии и Эолии до Мизии, прилегающей к Геллеспонту, заняли Калам и сын его Карас. А земли около Олимпа, а затем и всю Вифинию, получил другой сатрап, Атман...»

Византийские, армянские, арабские писцы поневоле учились писать варварские для них имена и прозвания тюркских вождей.

Тюрки шли на приступ византийских городов-крепостей, но крепкие стены выдерживали. Тогда вставали лагерем и начинали длительную осаду. Город в конце концов сдавался. Так случилось с городом Триполи на Меандре, ключевой крепостью в оборонном поясе Лидии[54]. Запасы муки и немолотого зерна быстро иссякали, а беи меж тем разоряли окрестности. Триполийцы сумели заключить соглашение с торговцами-тюрками, позволив им продавать зерно в городе. Но однажды ночью эти торговцы перебили стражу, открыли городские ворота и подали сигнал войскам гермиянского бея, которые уже готовились к приступу. Город пал...

Одна за другой сдавались крепости Византии...

И только страх византийско-монгольских переговоров остановил тюрок. Однако жители византийских городов не верили в защиту императора, покидали поспешно ещё не захваченные тюрками крепости и перебирались через Босфор... Андроник II решился прибегнуть к помощи наёмников. Он выбрал каталонцев Рожера де Флора, оставившего службу у короля Сицилии Фридриха II. Император дал Рожеру де Флору титул великого дуки. В походе на тюрок выступили вместе с Рожером де Флором аланы и византийцы, а также летописец Рамон Мунтанер. Вот он-то и поведал о случившемся.