Читать онлайн «Ганнибал». Страница 54

Устранение Гиеронима было тяжелым ударом по военно-политическим планам Ганнибала, тем более что заговорщики приняли все меры, дабы предупредить захват власти Андранодором и его сторонниками [Ливий, 24, 7, 7 — 8]. Правда, поначалу сиракузяне были не на стороне цареубийц. Среди воинов, стоивших в Леонтинах, начались волнения, и даже раздавались громкие требования отомстить за кровь Гиеронима [Ливий, 24, 21, 2]. Однако политическая агитация заговорщиков сделала в конце концов свое дело. Повсюду велись речи о восстановлении свободы, о гнусных преступлениях и отвратительной похотливости тирана, будились надежды на щедрое жалованье, на службу под командованием более достойных полководцев, и те же сиракузские воины, которые только что требовали казни убийц, бросили труп Гиеронима непогребенным, несмотря на то что, по греческим религиозным представлениям, погребение умерших было важнейшей сакральной обязанностью [Ливий, 24, 21, З]. Таким образом, сиракузские заговорщики сумели успешно привлечь на свою сторону армию. Не менее важным было для них и другое — захватить власть в самих Сиракузах.

Двое из заговорщиков — Феодот и Сисий прискакали на царских конях в Сиракузы, однако слухи об убийстве царя их опередили. Андранодор разместил свои гарнизоны на о-ве Ортигия.[124] Поздно вечером, после заката солнца, Феодот и Сисий въехали в город, призывая народ прийти с оружием в Ахрадину, чтобы бороться за свободу. На следующий день утром сиракузяне собрались в Ахрадине перед зданием совета, и один из членов последнего, Полиен, предложил направить к Андранодору послов и во избежание междоусобицы потребовать от него капитуляции. Немного поколебавшись, Андранодор подчинился требованию совета и народного собрания; благодаря такой уступчивости ему удалось войти в состав нового сиракузского правительства [Ливий, 24, 22 — 23].

Однако на этом политическая борьба в Сиракузах не закончилась. В нее вмешались Гиппократ и Эпикид. Для начала они обратились к сиракузскому совету с естественной, казалось, для их положения просьбой: дать им способ вернуться к Ганнибалу и, так как по всей Сицилии бродят вооруженные римляне, предоставить им охрану на отрезок пути до Локр. Такие их речи и намерения целиком соответствовали желаниям совета, который хотел удалить их из города. Совет решил пойти навстречу Гиппократу и Эпикиду, но сиракузские магистраты не торопились выполнить этого решения, и агенты Ганнибала получили время для осуществления своего замысла. Гиппократ и Эпикид начали вести антиримскую агитацию в демократических кругах, среди воинов и перебежавших в Сиракузы римских моряков. Клика, пришедшая к власти после убийства Гиеронима. говорили они, хочет отдать город в руки римлян и, воспользовавшись их поддержкой, стать единоличным хозяином Сиракуз [Ливий, 23, 23. 5 — II].

Этими настроениями, которые искусно сеяли в Сиракузах Гиппократ и Эпикид, попытался воспользоваться Андранодор — один из вдохновителей антиримской политики Гиеронима, решившийся совершить государственный переворот вместе с Фемистом, женатым на дочери Гелона (и, значит, сестре Гиеронима). Заговор не удался: Андранодор рассказал о своем замысле трагическому актеру Аристону, пользовавшемуся полным его доверием, тот донес магистратам, и в результате, когда Фемист и Андранодор явились на заседание совета, они были убиты на месте, без суда [Ливий, 24, 24, 1 — 5]. Убийцы сумели добиться волеизъявления народных масс, которые не только задним числом оправдали их действия, но и обрекли на смерть дочерей Гиерона и Гелона [Ливий, 23, 25 — 26]. Каково бы ни было положение в Сиракузах, очевидно, там никто не желал восстановления в какой-либо форме власти прежней царской семьи. В конечном счете попытка Фемиста и Андранодора пошла на пользу Гиппократу и Эпикиду: на дополнительных выборах они были введены в коллегию верховных магистратов вместо погибших заговорщиков [Ливий, 24, 27, I].

Развитие событий в Сиракузах, естественно, не могло не привлечь к себе пристального внимания римского правительства. Наличных римских контингентов в Сицилии было далеко не достаточно для организации отпора; к тому же до прихода к власти Гиппократа и Эпикида римляне смотрели на Сицилию, сохранявшую полное спокойствие, не как на театр военных действий, а как на место рутинной и малопочетной гарнизонной службы, где нельзя было выдвинуться, заслужить отличий и т. п. Недаром, по определению сената, именно в Сицилии, как в своего рода ссылке, должны были служить без жалованья, без надежды реабилитировать себя воинскими подвигами, без надежды вернуться на родину до конца войны беглецы из-под Канн — все, кто остался в живых. Внезапно все переменилось. Сицилия превращалась в поле битвы, и римское правительство поручило управлять ею консулу Марку Клавдию Марцеллу [Ливий, 24, 21, I]. Это назначение, даже вне зависимости от ранга Марцелла, показало, какое большое значение придают в Риме сицилийскому театру военных действий.

Между тем сиракузское правительство вопреки ожиданиям решило попытаться достичь мирного урегулирования с римскими властями. Гиппократ и Эпикид, хотя они и вошли в коллегию верховных магистратов, все же не были достаточно сильны, чтобы воспрепятствовать этому шагу, на котором настояли приверженцы римской ориентации. Особенно устрашающе воздействовало на сиракузские власти присутствие у Мурганции римского флота в 100 кораблей, командование которого должно было наблюдать за положением в Сиракузах и действовать в соответствии с обстановкой. К Аппию Клавдию были отправлены из Сиракуз послы для заключения перемирия, а потом к нему явились оттуда же еще и другие послы для переговоров о заключении союза. В этот момент в Сицилию приехал Марцелл, и дальнейшие дипломатические контакты Аппий Клавдий передал ему [Ливий, 24, 27, 4 — 5].

Марцелл считал и условия урегулирования, о которых сиракузские послы договорились с Аппием Клавдием, приемлемыми для Рима, и само это урегулирование насущно необходимым, подтвердив действия Аппия Клавдия, он отправил в Сиракузы своих представителей для завершения переговоров [Ливий, 24, 27, б].

Пока все это происходило, к мысу Пахин — крайней юго-западной точке Сицилии недалеко от Сиракуз — подошел карфагенский флот. Узнав об этой акции карфагенского правительства, свидетельствовавшей, что оно предполагает оказать своим сторонникам в Сиракузах действенную помощь, Гиппократ и Эпикид возобновили антиримскую кампанию, обвиняя — теперь уже своих коллег — в сговоре и намерении сдаться Риму. Их слова, казалось, подтверждали и сами римляне: Аппий Клавдий не нашел ничего лучшего, как расположить свой флот у входа в сиракузскую гавань для того, как гласила официальная версия, чтобы придать мужества проримской «партии». Собственно, поступок Клавдия был естественной для римлян реакцией на появление карфагенского флота у мыса Пахин. Однако в Сиракузах появление римского флота вызвало так же естественно взрыв народного возмущения; толпы горожан устремились к гавани, чтобы не дать римским морякам сойти на берег [Ливий, 24, 27, 8 — 9]. Тем не менее руководству проримской «партии» удалось в конце концов убедить народное собрание заключить с Римом мирный договор. Основной довод. который в ходе обсуждения выдвигался, был тот, что, отказав Риму в мирном договоре, Сиракузы окажутся перед перспективой неизбежной и очень близкой с ним войны [Ливий, 24, 28].

Несколько дней спустя в Сиракузы прибыло посольство из Леонтин с просьбой прислать гарнизон для защиты их границ. Вожди антикарфагенской группировки решили использовать удобный предлог для того, чтобы удалить из Сиракуз своих политических противников. Гиппократ получил приказание вести в Леонтины отряд перебежчиков; к нему присоединились и наемники, служившие во вспомогательных подразделениях сиракузской армии. Всего под его командованием оказалось 4 000 человек [Ливий, 24, 29, 2].

Свою деятельность в Леонтинах, население которых было настроено резко враждебно к римлянам, Гиппократ начал с нападений, сначала тайных, на римские владения Когда Аппий Клавдий прислал гарнизон для защиты пограничных с Леонтинами районов, Гиппократ атаковал одну из застав и перебил много воинов [Ливий, 24, 29, 4]. Марцелл немедленно обратился в Сиракузы: мир вероломно нарушается; он не может быть сохранен, если не будут высланы из Сиракуз и вообще из Сицилии Гиппократ и Эпикид, действующие, !как всем было ясно, в интересах, а возможно, и в соответствии с инструкциями Ганнибала [Ливий, 24, 29, 5]. Эпикид, видя явную для себя опасность, прискакал в Леонтины, чтобы присоединиться к брату. Немного погодя там же появилось и сиракузское посольство. Послы обратились к местному народному собранию с упреками по поводу нападения на римскую заставу. Они требовали, чтобы и Гиппократ и Эпикид отправились в Локры или куда хотят, но покинули бы Сицилию. Однако сиракузяне столкнулись с серьезным сопротивлением. Обращаясь к населению Леонтин, Эпикид кричал, будто Сиракузы заключили договор с Римом так, чтобы сохранить под своей властью территории, которыми раньше владели цари, а значит, и Леонтины. Леонтины вправе обрести свободу, поэтому они должны добиваться, чтобы подобное условие из римско-сиракузского договора было изъято, или же вообще не признавать договор. Сиракузяне услышали в ответ на свои требования, что никто не давал им полномочий заключать от имени Леонтин договор с Римом и что они, Леонтины, не связаны чужими союзническими отношениями [Ливий, 24, 29, 6 — 12; ср. у Апп., Сиц., З]. Этот ответ сиракузское правительство сообщило Марцеллу, добавив, что Леонтины не признают власть Сиракуз, и что римляне могут, следовательно, не нарушая условий союза, воевать с Леонтинами, и что, наконец, Сиракузы также примут участие в этой кампании, если им будет гарантировано после победы обладание мятежным городом [Ливий, 24, 29, 12]. Со своей стороны сиракузское правительство назначило награду за головы Гиппократа и Эпикида, оценив их на вес золота [Апп., Сиц., З].