Читать онлайн «Власть Талисмана». Страница 16

Другое свидетельство того, что катары и богомилы участвовали не только в общественной пропаганде, но и в скоординированном «заговоре» с целью ниспровержения официального христианства, дает исследование методов, которыми они пользовались для обращения в свою веру. Тесное сходство приемов и процедур, используемых в обеих сектах, указывает на одинаковую подготовку. Здесь опять возникает впечатление, что мы имеем дело с вполне приземленными и расчетливыми людьми, вовсе не чуждавшимися путей этого мира.

Они также обнаруживали хорошее знание основных принципов психологии: курс миссионерских наставлений начинался с легко усваиваемых общих мест, и лишь потом они мало-помалу переходили к более глубоким и еретическим — а значит, потенциально шокирующим — аспектам своего вероучения.[190] Евфимий, допрашивавший монаха Василия в Константинополе, пока тот ожидал своей казни на ипподроме, узнал, что богомилы начинали с наставления своих последователей в тех верованиях и обрядах, которые они разделяли с православной церковью, «приберегая свои богомерзкие доктрины до более позднего времени и доверяя их лишь более посвященным в их нечестивые таинства».[191] Иными словами, цель заключалась в том, что бы постепенно отделить потенциальных кандидатов от убеждений, в которых они воспитывались, прежде чем попытаться заменить эти убеждения альтернативной дуалистической системой.

Другим методом, использовавшимся проповедниками катаров и богомилов, было обращение к здравому смыслу и скептицизму обычных людей для развенчания церковных обрядов — а отсюда, по аналогии, всей религиозной конструкции, на которой они были основаны. Излюбленной мишенью катаров была литургия: они просили прихожан тщательно и объективно обдумать все подробности этого церковного ритуала. К примеру, когда они принимали хлеб и вино Святого Причастия, разве можно было представить — хотя католические священники учили их этому, — что они употребляют подлинное тело и кровь Христову? Разве это не противоречило здравому смыслу, если не сказать больше? Все когда-либо существовавшие католики служили литургию и принимали Святое Причастие в течение многих столетий. Если бы они действительно употребляли физическое тело и кровь Христа, то он должен был быть по меньшей мере размером с гору, с венами, подобными рекам, что на самом деле не соответствовало действительности. Более того, подходя к проблеме с другой стороны, катарские проповедники часто напоминали о таких малоприятных вещах, как процессы пищеварения и их конечные продукты. Неужели добрые люди, которые действительно любят Господа, хотят пропускать Его тело и кровь через свой кишечник?[192] Что за религия требует от них участия в столь нелепых и, откровенно говоря, каннибалистских обрядах? Таким образом, соображения логики, здравого смысла и хорошего вкуса заставляли усомниться в правоте церкви в этом основополагающем вопросе еще задолго до того, как наступало время переходить к более чувствительным катарским доктринам, таким, как догмат о нематериальной природе Христа.

На следующем этапе в процессе обращения миссионер часто приводил конкретные примеры того, как далеко отклонилась Церковь от своего истинного пути. Излюбленными примерами были печально известные грехи представителей духовенства и их роскошный образ жизни. Все это наглядно сравнивалось с простой, честной и безыскусной жизнью подлинных христиан, заповеданной Христом в Новом Завете. После размышлений над этими кричащими противоречиями большинство разумно мыслящих слушателей почти не нуждались в дальнейшем убеждении, что гниль проникла в самое сердце церкви.

На следующем этапе обращения знакомство с дуалистической доктриной о дурной природе материального мира происходило на многочисленных и легко понятных примерах. Проповедники могли говорить о землетрясениях, извержениях вулканов, ударах молний или укусах змей наряду с целым сонмом других зол, с которыми мы сталкиваемся в материальном мире.[193] Как и раньше, приводились целые главы из Нового Завета, на этот раз призванные подтвердить, что истинное учение Христа и его апостолов поддерживало дуалистическую доктрину отрешения от материальных вещей.[194]

Малькольм Ламберт, современный ученый, решительно симпатизирующий католикам, утверждает, что еретики обычно достигали этой цели с помощью бесчестных манипуляций с фрагментами из Нового Завета, «вырванными из контекста», для подкрепления дуалистической позиции.[195] В результате большинство обычных слушателей, не искушенных в тонкостях церковной доктрины, убеждались в том, что они получили «увещевание от добрых людей, основанное на словах Иисуса Христа и его ближайших последователей».[196]

Таким образом, неудивительно, что катары и богомилы в течение долгого времени достигали огромных успехов в своих сферах влияния. К концу XII века они создали то, что Стивен Рансимен назвал «единой конфедеративной дуалистической церковью… простиравшейся от Черного моря до Бискайского залива».[197] Ядро этой церкви составляли шестнадцать епископатов, расположенных в густо населенных районах от Константинополя на востоке до Тулузы на западе.[198] Поскольку еретики с самого начала пользовались огромным влиянием в городах и сельской местности и обычно начинали работу по обращению в свою веру с нижних слоев общества, то к началу XIII века они занимали поразительно сильные позиции в Европе. Не прошло и 250 лет с тех пор, как сам Богомил впервые появился в Болгарии с проповедью доктрины о Боге Добра и Боге Зла. Однако за это короткое время средневековый дуализм создал целую международную инфраструктуру и в достаточной мере заручился народной поддержкой, чтобы думать о себе как о полноправной церкви и провозглашать свою «универсальность и наднациональное единство»[199] в противоположность официальной церкви.

Если вместе с большинством ученых согласиться с тем, что богомильство было «болгарским катаризмом»[200] или, точнее, что «катаризм по своему происхождению был западной разновидностью богомильства»,[201] какие наиболее важные верования составляли основу этой еретической общеевропейской религии?

Как мы могли убедиться, основополагающее значение имел принцип дуализма — т. е. вера в двух богов, доброго и злого, причем последний изображался создателем Земли, человечества и всех материальных вещей. Это, в свою очередь, привело дуалистов к заключению, что Иисус Христос, как эманация Бога Добра, не мог существовать «во плоти», которая по определению являлась злом. Сходным образом он не мог быть рожден и распят (для того и другого требовалось физическое тело), а потому не мог искупить наши грехи своей смертью на кресте.

Читатель уже знаком с концепцией, разделяемой катарами и богомилами, согласно которой Святой Дух был принесен на землю нематериальным Христом и с тех пор передавался «от одного доброго человека к другому» через ритуал consolamentum и возложение рук. В обеих формах дуалистического вероучения этот ритуал был одинаковым и служил орудием инициации, благодаря которому приобреталось священное знание (гнозис), возвышавшее кандидата из разряда неофитов в разряд адептов.[202]

Такие обряды и верования сами по себе четко обозначалиключевые различия между господствовавшей христианской религией, с одной стороны, и вероучением катаров и богомилов с другой стороны, но существовало и множество других отличий, как можно ожидать от подлинно гностической ереси, не имевшей авторитарного характера. Как и все формы и разновидности гностицизма, она ставила силу индивидуального откровения превыше любой официальной доктрины. В результате частью религиозной жизни катаров и богомилов были всевозможные рассуждения и предположения по поводу основных концепций их вероучения, включая вопрос о происхождении зла, изначальной благости и бессмертии человеческих душ и причине их многократного воплощения в человеческих телах в порочном материальном мире. Именно свобода индивидуального творчества и самовыражения привела к главному расколу в еретической церкви между так называемыми «абсолютными» и «умеренными» дуалистами, которые, в свою очередь, делились на ряд более мелких сект. Эти секты соперничали за свою паству, «поскольку имели разные, а иногда противоположные мнения»,[203] но явно признавали друг друга и сосуществовали в духе взаимной терпимости.[204]

Несмотря на интеллектуальную анархию, преобладавшую среди еретиков, мы сочли возможным выделить некоторые основы их вероучения, общие для всех или, по крайней мере, для большинства из них. Когда мы сравниваем эти основы с основами традиционного христианства, трудно отделаться от зловещего ощущения, что каждая из них была причудливо искаженным отражением другой. Подобно Дориану Грею и его портрету на чердаке, они были сходными противоположностями — близкими и в то же время очень далекими.