Читать онлайн «Теория небесных влияний. Человек, Вселенная и тайны космоса». Страница 43

У мелких птиц и рыб, жизнь которых продолжительностью в несколько лет смещает их восприятие от человеческого хотя и не на 15, а лишь на 4 октавы, индивидуальность значит все еще очень мало. Стая скворцов или косяк макрелей вьется, вертится, кружится и мигрирует на огромные расстояния в воздухе или море с тем же единством и координацией, как рой пчел или человеческое тело. Непосредственное отношение к космосу Земли, которое характерно для больших млекопитающих и выражается в чувстве верха, низа и разных сторон, в отдельной птице или рыбе все еще очень смутно. Некоторые домашние птицы (например, утки), если их вырастить в одиночестве, способны развить совершенно индивидуальное поведение и привязанность к человеческому существу, но, возвращаясь в стаю, немедленно теряют такие отличительные реакции и даже перестают узнавать своего друга.

Для созданий на данной шкале времени потеряны только эти четыре нижние октавы звука. Но их собственные звуки и песни естественно попадают в рамки самых высших человеческих октав звука или даже выходят за них. Писк летучих мышей и чириканье мелких птиц часто нам не слышны, и это неудивительно, если знать, что эти создания имеют еще четыре октавы звука над наивысшей доступной слуху человека.

В необычном явлении миграции, когда стаи птиц ежегодно пролетают тысячи километров по точно повторяющимся маршрутам, можно, вероятно, увидеть отражение сезонных изменений в магнитном поле Земли, чувствительными к которым физические органы этих птиц сделал именно такой перенос четырех октав. К тому же тот факт, что грифы с огромной высоты ясно различают падаль или мертвечину, тогда как для других птиц, напротив, различимы только живые животные, но не мертвые, означает, по-видимому, что среди самих птиц зрение может варьироваться от включения до исключения некоторых ультрафиолетовых эманаций, к которым более медлительный человеческий взгляд нечувствителен.

Фактически, нам нужно вообразить эти пять волновых поясов, принимаемые пятью чувствами различных созданий, скользящими вверх и вниз по электромагнитной шкале в соответствии с различными временами жизни этих созданий, – точно так же, как в различных радиоустройствах одно неизменное отношение пяти частот способно смещаться для приема различных групп передающих станций. Многие, если не все примеры так называемого «шестого чувства» в природе можно, вероятно, объяснить таким смещением, приносящим в диапазон одного из пяти существующих чувств некую новую полосу излучений, остающуюся за рамками других, обычно воспринимаемых человеком.

Интересный пример различия времени и всего, что с этим связано, можно найти на границе между птицами и насекомыми. Оливер Персон говорит об этом так: «Скорость жизни любого животного зависит от его размера. Чем меньше животное, тем быстрее оно живет… Чем меньше животное, тем больше оно ест пищи, потребляет больше кислорода, производит больше энергии – одним словом, имеет бо́льшую скорость обмена веществ… Птичка колибри имеет самую высокую скорость обмена веществ среди всех птиц и животных… Каждый грамм (ее) ткани обменивает вещества в 15 раз быстрее, чем грамм голубя, и более чем в 100 раз быстрее, чем грамм слона»[57].

Чтобы жить с такой скоростью, колибри должна есть каждые 10–15 минут, то есть около 60 раз в день, против 3 раз у человека. Кроме того, каждую ночь ей необходимо впадать в спячку, таким же образом и с той же целью, как и некоторые большие животные впадают в спячку каждую зиму, – просто потому, что невозможно достать пищу для восполнения расхода энергии. Наблюдая почти невидимое жужжание крыльев колибри и молниеносные рывки ее полета, мы на самом деле получаем живое впечатление о существе, живущем в 100 раз быстрее человека.

Если в насекомых и даже в птицах и рыбах природа, вероятно, экспериментировала на тему свободных клеток, то, переходя к домашним животным, мы, кажется, видим обыгрывание идеи свободных органов. Время лошади, коровы, свиньи, кошки и собаки отделено от времени человека не более чем 1–2 октавами, и поэтому их реакции и восприятия можно прямо сравнить с человеческими. На этой шкале мы получим более интересный взгляд на природу животных путем сравнения не времен, но механизмов.

Изучая с этой точки зрения анатомию различных животных и сравнивая ее с анатомией человека, мы видим чрезвычайное преувеличение в каждом случае какой-то одной функции или органа, тогда как остальные сведены к минимуму, необходимому лишь для того, чтобы сделать этот эксперимент независимым созданием. Так, лошадь – это ходячая мышечная система, корова – ходячая молочная железа, свинья – ходячий желудок, курица – ходячий яичник, а собака – ходячий нос. Можно получить и в самом деле очень верное понимание психологии животных, научившись концентрировать внимание на одной такой функции в самом себе и при этом непосредственно «чувствовать» природу ее отдельных восприятий, интересов и нужд.

В лошади мы прежде всего видим и ценим удовольствие движения, ловкость и искусство координации, чувственную реакцию на тепло и прикосновение, огромную работоспособность – все, что мы можем открыть в собственной моторно-мускульной системе. Собаку мы ценим не только за ее охотничье чутье, но и за быструю реакцию на изменение обстановки и настроения, а также за глубокую привязанность к одному хозяину или дому, происходящую из сильно развитого обоняния.

Механическое строение этих животных также очень много говорит и о них самих, и о функциях, которые они, по-видимому, символизируют. Лошадь может с легкостью и удовольствием прыгать, брыкаться, вертеться, скакать, а также двигаться и смотреть во всех трех доступных ей направлениях. Строение свиньи, напротив, таково, что после первых нескольких недель жизни она утрачивает возможность смотреть вверх. Ее чудовищно толстая шея, слившаяся воедино с тяжеловесным и неуклюжим телом, и висячие занавески ушей позволяют ей поднимать взгляд только на несколько сантиметров от земли и никогда выше уровня глаз. Свинья живет в плоском мире, небо для нее не существует. Желудку не нужна астрономия.

Но, возможно, самое важное механическое ограничение всех этих животных – в том, что их глаза расположены по разные стороны головы. Каждый глаз способен воспринимать широкое поле впечатлений, и животные «видят» даже более широкую дугу горизонта, чем человеческие существа. Но это свойство означает и то, что они не могут «фокусировать» свой взгляд на отдельных объектах, как это делает человек. А из этой способности фокусирования происходит чрезвычайно важная психологическая возможность, которой животные определенно лишены. Фокусирование глаз создает определенное отношение между наблюдателем и наблюдаемым объектом. Оно делает возможным такое ощущение: «Я здесь, а тот объект там». Это ощущение – начало самосознания.

Животные никогда не смогут полностью достичь такого разумного сознания себя в своем окружении. И это ограничение их способности фокусирования – лишь один внешний признак некого внутреннего различия нервных структур, которое определенно исключает их с пути, ведущего к индивидуальному самосознанию и возрождению.

В то же время некоторые животные, видимо, подошли к возможности сознания ближе, чем другие. Кошка, например, до очень высокой степени развила способность фокусирования – не столько глаз, сколько ушей. Когда кошка смотрит на муху или мышь, с ушами, напряженно сфокусированными на жертве, она выражает, кажется, максимально возможное в животном мире ощущение сознательного отношения: «Я – кошка, ты – мышь».

И в самом деле, кошка обнаруживает много признаков самосознания, отсутствующих даже у большинства людей. В жаркий день собака растянется в коридоре, позволив своим конечностям расположиться, как им хочется, нисколько не считаясь с тем, что на нее могут наступить. Она совершенно очевидно не знает, где находятся различные части ее тела. Такое поведение невозможно для кошки, которая всегда старательно располагает свое тело, и, вполне очевидно, никогда не теряет ощущения своего тела как целого. В случае с кошкой природа, кажется, сыграла очень любопытную шутку. Если собака – это эксперимент с функцией обоняния, то кошка – эксперимент с функцией сознания. Но это сознание, не связанное с разумом, без всякой цели и без возможности развития. Сравнивая кошку с человеком, мы начинаем понимать, как сознание может существовать без разума, а разум без сознания.

Вот почему это удивительная ирония природы, что человек должен долгой работой развивать то, чем любая кошка пользуется естественно. Разница в том, что человеку требуется развить это, и он осознает, что и зачем развивает, а также понимает, что это лишь необходимый шаг к чему-то большему. Никакому другому созданию в мире природы такая возможность не предоставляется.