Читать онлайн «Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики». Страница 26

Получается, что в этом случае высокий уровень социального капитала свидетельствует лишь о провале государственных институтов и не способствует экономическому росту. Неудивительно, что неформальный сектор больше развит именно в бедных странах, где возникли самые успешные неформальные институты, например бангладешский банк «Грамин» – пионер микрокредита.

Даже если неформальные ассоциации и приносят выгоду своим членам, это может быть механизмом не создания стоимости, а лишь ее перераспределения, причем не всегда эффективного. Так называемая «корпоративная солидарность» питерских чекистов помогает повысить лояльность членов группы, но с точки зрения аутсайдеров это явление представляет собой всего лишь круговую поруку, систему, в которой «оступившимся» товарищам всегда подадут руку помощи, а не накажут за ошибку. Существовавший в Советском Союзе институт блата перераспределял дефицитные блага в пользу тех, у кого были «связи», за счет всех остальных.

Наконец, накопление социального капитала требует времени и ресурсов и, следовательно, может замедлять экономический рост. Например, упомянутое выше сокращение членства в местных общественных организациях в США после войны объясняется и тем, что женщины стали больше работать и меньше сидеть дома. Последнее обстоятельство, безусловно, внесло существенный вклад в экономический рост – несмотря на снижение социального капитала.

Роль социального капитала неоднозначна. Но применительно к современной России, где эффективность формальных институтов очень низка, потребность в социальном капитале бесспорна. Как же создать условия для его накопления? Относиться к нему, как к физическому капиталу: необходимо построить инфраструктуру доверия. Нужны механизмы, облегчающие создание неформальных ассоциаций, координацию ожиданий и построение репутаций граждан и компаний. Одним из таких механизмов можно считать Интернет, но для построения системы доверия одного онлайнового общения недостаточно. Нужны также саморегулируемые профессиональные ассоциации и отраслевые союзы, проводящие конференции и семинары и разрабатывающие правила игры. Одно из ключевых мест в создании репутаций принадлежит деловой прессе, которая играет роль «бюро кредитных историй» на рынке социального капитала.

Однако инфраструктура – это лишь необходимое, но недостаточное условие возникновения доверия. Отсутствие доверия – это устойчивая точка равновесия. Существует много стран, где даже при полном провале формальных институтов неформальные институты тоже не возникают. Для вывода общества из этого равновесия нужны новые лидеры гражданского общества, не только представляющие себе конечные цели изменений, но и умеющие их осуществлять. Лидеры должны верить в успех и быть оптимистичными или даже сверхоптимистичными (если сравнивать их отношение с готовностью к изменениям других граждан).

Опыт других стран показывает: доверие к незнакомым согражданам постепенно вырастает из доверия к одноклассникам, соседям, коллегам, сотрудникам, а эффективные национальные организации возникают из местных. Чтобы создать доверие на уровне целой страны, нужно долго и упорно работать. Однако нет причин полагать, что мы не добьемся успеха.

В России, как и во многих других странах, проблема дискриминации по расовым, национальным, половым и возрастным признакам еще далека от решения. С точки зрения экономического роста дискриминация совсем небезобидна. Общество разделяется на группы по обстоятельствам рождения, талантливый ребенок «неправильной» национальности не может подняться по социальной лестнице, человеческие ресурсы используются неэффективно, в результате экономика теряет конкурентоспособность.

Откуда берется дискриминация? Есть ли у нее экономические причины и последствия? Следует ли с ней бороться и как это делать? Казалось бы, с экономической точки зрения дискриминация обречена. Работодатели, которые исключают из списка кандидатов по национальному и возрастному признаку, ограничивают свой выбор и в конце концов проигрывают в конкуренции. Поэтому, если дискриминация и появляется, это лишь временное явление, возникающее по злой воле отдельных политиков. Рано или поздно «невидимая рука» рынка сама обеспечит равные возможности.

Однако эта точка зрения, мягко говоря, поверхностна. Дискриминация вполне может быть частью социально-экономического равновесия. В этом случае для борьбы с ней необходима последовательная политика государства и общества. Современная теория такого равновесия – это так называемая теория статистической дискриминации. Она базируется на ключевом постулате экономической науки: при принятии решений люди используют всю доступную им информацию. Когда работодатель отбирает сотрудников, он получает данные не только о биографии и успехах кандидата, но и о его возрасте, поле и национальности. Работодатель знает, что выпускник вуза А в среднем лучше выпускника вуза Б, ему также известно, что для данного рабочего места в среднем лучше подходят люди определенного пола и возраста. Он предполагает, что в среднем в семьях данной национальности воспитание было построено определенным образом, что может оказаться полезным для будущей работы. Конечно, работодатель отлично понимает: каждый конкретный представитель национальности может существенно отличаться от среднего и полностью подходить для вакансии, но при прочих равных он выбирает ту национальность, которая ему кажется наиболее подходящей. Если он и наймет нежелательного кандидата, то предложит ему более низкую зарплату. Именно поэтому даже с учетом возраста, стажа, образования женщины в России получают за ту же работу на 20–30 % меньше мужчин, а уроженцу Кавказа или Центральной Азии довольно трудно найти официальную работу в Москве.

Стеореотипы о средней производительности различных групп населения известны всем, в том числе и представителям самих этих групп. Поэтому неудивительно, что и сами дискриминируемые при выборе образования и профессии учитывают реалии рынка труда. Так, афроамериканцы предпочитают заниматься спортом и рэпом, женщины – семьей, а уроженцы Кавказа нанимаются на предприятия, контролируемые соотечественниками, в том числе и в теневой экономике. Какой тогда смысл в накоплении человеческого капитала, если его не удастся использовать? Так и возникают самоподдерживающиеся стереотипы, которые вполне соответствуют действительности. Именно поэтому у проблемы дискриминации нет рыночного решения.

Лидером борьбы с дискриминацией, безусловно, можно считать США, где так называемая политическая корректность возведена в ранг национальной идеологии. Большинство россиян с иронией относятся к «недалеким американцам», жестко преследующим всякую возможность дискриминации по цвету кожи, полу, возрасту, сексуальной ориентации и инвалидности. Даже те россияне, которые на публике поддерживают эту политику в США, в частных разговорах иногда признаются, что американцы «зашли слишком далеко», что афроамериканцы – «безответственные иждивенцы, живут на пособие и в лучшем случае умеют петь и играть в баскетбол», а женщины «сами не рады полученным равным правам». В то же время политкорректность – это действительно неотъемлемая составляющая американской мечты, в соответствии с которой каждый американец может добиться успеха независимо от происхождения. В реальности все не так просто. Путь наверх социальной лестницы занимает два-три поколения, и тем не менее никто не сомневается в продуктивности упорного труда и учебы.