Читать онлайн «Как устроена экономика». Страница 68

«Нечестивый союз» между краткосрочно ориентированными акционерами и профессиональными менеджерами уменьшил возможности корпораций инвестировать

Появление модели максимизации ценности для акционеров в эпоху новой финансовой системы резко сократило объем ресурсов, доступных для долгосрочных инвестиций в нефинансовые корпорации.

Эпоха наблюдала резкое повышение распределенной прибыли, то есть прибыли, выплачиваемой акционерам в виде дивидендов и обратного выкупа. Например, распределенная прибыль как доля от общего объема корпоративной прибыли в США составила 35–45 процентов между 1950-ми и 1970-ми годами{119}. Между 2001-м и 2010 годом крупнейшие американские компании распределили 94 процента своей прибыли, а лучшие британские компании – 89 процентов своей прибыли{120}. Это значительно снизило способность корпораций в Великобритании и США инвестировать.

Вопреки распространенному мнению, основной источник инвестиционного финансирования – это не выпуск новых акций или получение банковских кредитов, а нераспределенная прибыль (то есть прибыль, не распределяемая между акционерами). Учитывая это, резкое сокращение объема такой прибыли – от 55–65 до всего 6 процентов в случае американских корпораций – означало значительное уменьшение способности корпораций инвестировать в долгосрочные проекты.

Нефинансовые компании, особенно в США, существенно увеличили свои финансовые активы. Отношение принадлежащих этим корпорациям финансовых активов к нефинансовым повысилось с 30 процентов в 1950 году до 40 – в 1982-м. Затем оно начало быстро расти, достигнув 100 процентов в 2001 году, после чего снизилось до 81 процента в 2008-м. В 2009 году это отношение снова резко увеличилось, достигнув новых высот в 104 процента, то есть, по сути, вернувшись на уровень 2001 года{121}.

Для некоторых компаний в последнее время финансовые направления их деятельности были основным источником прибыли, они затмевали изначальную производственную направленность. В 2003 году компания GE получила 45 процентов своей прибыли от GE Capital. В 2004 году 80 процентов прибыли GM пришло от ее финансового отделения GMAC, в то время как в 2001–2003 годах компания Ford получала всю свою прибыль от Ford Finance{122}.

Капитализм никогда не реализовался бы в его нынешнем виде без развития финансовой системы. Распространение услуг коммерческих банков, рост фондового рынка, прогресс в сфере инвестиционной деятельности банков и расширение рынков корпоративных и государственных облигаций позволили нам мобилизовать ресурсы и объединить риск в беспрецедентных масштабах. Без подобного развития мы до сих пор жили бы в мире маленьких заводиков, управляемых и финансируемых «мастерами-капиталистами» Рикардо, поддерживаемыми плохо финансируемыми и неэффективными правительствами.

К сожалению, после возникновения «новых финансов» в последние три десятилетия наша финансовая система обрела разрушительную силу. Наши финансовые компании добились больших успехов в получении высоких прибылей для себя за счет создания пузырей активов, неустойчивость которых они скрыли путем объединения ресурсов, структурирования и других методов. Когда пузыри лопаются, эти компании ловко используют свой экономический вес и политическое влияние, чтобы получить спасительную сумму денег и субсидий из государственного бюджета, который затем снова должен быть наполнен за счет населения с помощью повышения налогов и сокращения расходов. Этот сценарий, достигший огромных масштабов, закончился в 2008 году мировым финансовым кризисом, но за последние три десятилетия его успели повторить, только в меньшем масштабе, некоторые страны мира, например Чили, США, Швеция, Малайзия, Россия, Бразилия – всех не перечислить.

Пока мы не станем контролировать нашу финансовую систему намного жестче, мы будем наблюдать повторение этих кризисов. Наша финансовая система стала слишком сложной для управления – не только для якобы невежественных чиновников, но и для якобы «искушенных» представителей финансовой индустрии. Мы должны снизить эту сложность, ограничив распространение чрезмерно сложных финансовых продуктов, особенно если их создатели не в силах убедительно доказать, что выгоды перевешивают издержки.

Этот принцип может показаться слишком радикальным, но это не так. Мы постоянно делаем нечто подобное в отношении медицины; учитывая сложность человеческого тела и серьезность возможного вреда, который способны нанести новые лекарства, мы требуем, чтобы производители доказали обществу, что польза от их продукции превышает ее стоимость{123}.

Настаивая на строгом регулировании финансовой системы, я не пытаюсь сказать, что она не представляет собой важную часть экономики. Напротив, ее необходимо регулировать именно из-за ее силы и важности. У нас не было светофоров, АБС[112], ремней безопасности и воздушных подушек во времена, когда большинство людей ходили пешком, ездили на телегах, запряженных волами, или скакали на лошадях. Сегодня у нас все это есть (и требуется правилами) именно потому, что наши мощные и быстрые машины могут нанести большой вред, если что-то – даже самую малость – пойдет не так. Если не применять те же методы к финансам, мы будем продолжать попадать в экономические эквиваленты автомобильных аварий, бегств водителей с места дорожно-транспортного происшествия и даже нагромождения автомагистралей.

Иван не один такой. В Корее есть поговорка, что у вас болит живот, когда ваш кузен покупает участок земли. И я уверен, что многие читатели знают подобные шутки или пословицы о людях, у которых возникает нерациональное чувство ревности, когда у кого-то дела идут лучше, чем у них.

Такое вполне естественное человеческое чувство, как стремление к равенству, стало мощной движущей силой человеческой истории. Равенство было одним из идеалов Французской революции, один из самых известных девизов которой звучал как: «Свобода, равенство, братство или смерть» (Liberte, egalite, fraternite ou la mort). В Русской революции и других социалистических революциях, последовавших за ней, идея равенства тоже была движущей силой. Многие промышленные забастовки, демонстрации, революции и бесчисленные другие человеческие конфликты не произошли бы без погони за равенством.