Читать онлайн «Новый русский и американка». Страница 22

Жаль, я не успела поделиться этой мыслью с моим все-таки излишне самоуверенным немцем, и он принял все изъявления моей пылкой плоти на счет своей плоти... Вот ведь как оно все тонко, запутанно в женской психике... Подумать только!

...Далеко, очень далеко ушла я, однако, от русского теплохода, идущего из Гонконга в Токио. А ведь был уже поздний-поздний вечер, скорее, даже ночь, а наутро мы пришвартуемся в токийском порту, и - прощай моя мечта об этом русском, невыносимо грубом, дерзком, безумно сексапильном "новом русском" с грязными пятками и криминальным прошлым... И в иллюминаторе только одно темное, беспросветное море. И никаких надежд, ну абсолютно...

Я сижу в голубом, воздушно-серебряном пеньюаре, утонув затылком в подушке, и пробую читать... Но и чтение не приносит успокоения. Как назло в глаза лезут строчки: "Молоды индейцы натчи, что в Северной Америке, сумевшие снять скальпы со своих врагов, должны были соблюдать на протяжение шести месяцев шести месяцев целый ряд запретов. Им нельзя было спать с женами..."

Ну ведь это полная чепуха! Ведь эти, пусть дикие, но ведь мужественные особи совершили подвиг в определенном смысле, их бы самое время вознаградить хорошим, первоклассным сексом, а их лишают именно этого! Какая жестокость!

И кто? Какие идиоты? Скорее всего, старичье, вбившее в голову всем остальным, что их склеротические мозги самые мудрые, самые качественные. Ого, что они придумали, эти древние маразматики, забывшие самое элементарное - оргазм. Будто стоит этим смельчакам нарушить это правило - и душа убитого им отомстит и даже крошечная царапина станет смертельной.

И я вдруг представила... эти темно-коричневые тела индейцев, словно вырезанные из крепкого дерева и отлакированные, и как под этой эластичной кожей играют мускулы, а их способность бесшумно, упруго подбираться к добыче и, все точно рассчитав, - выпускать ядовитую стрелу... Ах, как великолепны эти мужские особи в момент охотничьей страсти! Должно быть, и в постели они не менее хороши.

"Как странно, - подумала я, чувствуя согревающее журчание моих поднимающихся из глубин женских соков, - я ведь ни разу отчего-то не попробовала потомка индейца... А их так много в Америке, и все разные..."

Читатели-чистоплюи, конечно, уже давно посинели от гнева и презрения: мол, как же так, чуть чего - и эта невозможная американка уже возбудилась и жаждет нового мужчину! Уж не больна ли она психически?!

Успокойтесь, это именно я вполне нормальная женщина, уважающая все, что подарила мне природа, а вы, несчастные, обречены лишь морализировать и поучать. Но если бы вы обладали столь совершенным телом, как мое, когда вы, длинноногая, с соблазнительнейшим декольте, сверкая бриллиантами голубых глаз, входите в ресторан и чувствуете, как вам навстречу, разрывая все "молнии" на окружающих ширинках, рвутся "нефритовые стержни", "саксофоны", "флейты", "бананы", "кабачки", "кинжалы", "мечи", ну и так далее, - где была бы ваша постная мораль?

Ведь что такое по сути секс? Я, основываясь на с воем, как вы теперь поняли, немалом опыте, знаю, убедилась: секс - это нечто вроде безобидного, восхитительного ритуала. Когда-то первобытный человек хотел отведать мяса дикого, могущего животного или человека, потому что через это мясо, так думалось ему, он получит храбрость, с илу, ловкость съеденных им объектов. А секс? А слияние двух тел в едином, грозовом, неукротимом порыве? Не есть ли это символическое поедание друг друга, чтобы как бы получить пусть в кратковременное, но пользование те качества, которых не имеешь?!

Одним словом, мне опять стало так скучно и одиноко. Особенно после того, как я прочла про очередную глупость, придуманную, естественно, мужчинами. Конечно же, не женщина сочинила те же правила поведения для корейского императора, когда никому из смертных не дозволялось в древности дотронуться до него. А что совсем уж смешно - если сам император соизволил прикоснуться к кому-либо, то это место тотчас объявлялось святым и этот осчастливленный должен был всю остальную жизнь носить знак отличия - обычно шнурок из красного шелка.

Но дальше-то, дальше что я прочла в этой книге для путешествующих! В 1800 году корейский император Тиенг-Тоонг-Тай-Оанг умер от опухоли на спине, потому только, что ничто железное не имело права коснуться его тела! А ланцет-то железный! Вот уж полные ублюдки эти прошлые законодатели с их иссушенными пенисами и затхлым запахом из чиновничьего рта! Когда секс от них сбежал далеко-далеко и навсегда, они, конечно же, хотят доказать, что ещё годятся на что-то, и придумывают свои идиотские законы, установления, табу и дерутся за власть, как шакалы!

Ах, как мне вдруг стало жаль корейского императора с этой его длинной фамилией, похожей на стон! Как ему, должно быть, не хватало тогда жаркого, отзывчивого, гибкого женского тела! Убеждена - эти поганые старцы-чиновники и от женского, целительного присутствия его ограждали...

И мне захотелось... мне захотелось... А я ведь не привыкла идти против своих прихотей! Зачем? Жизнь так коротка, а идиотов-чиновников с прогорклыми, дряблыми пенисами так много...

Я вышла в коридор... Он был пуст... Я, правда. Еще толком не знала, на что решусь. Но к этому моменту в моей душе уже созрело желание почти что материнское - обнять, успокоить, приголубить какого-нибудь корейца в память о его несчастном, погибшем от чиновничьих заплесневелых мозгов императоре Тиенг-Тоонг-Тай-Оанг...

Продолжала ли я думать при этом и о своем непокорном, искусительном "новом русском" с криминогенным прошлым?

О, конечно! Но почему-то какой-то внутренний голос мне уже совсем твердо посоветовал: "Не переживай на этот счет так уж сильно. Все будет так, как ты хочешь. Вот увидишь!"

А пока я вдруг увидела, как по коридору, поигрывая очками, идет сонный узкоглазый маленький человек мужского пола. Он должен был быть корейцем корейцы часто носят очки, - и он оказался именно им и был очень-очень удивлен, когда я сказала ему, что он - кореец.

- Как вы догадались? - изумленно спросил он, надев очки и глядя, естественно, снизу вверх, хотя я стояла не на самых своих высоких каблуках.

- Почему? - я повертела перед его глазами своим платиновым перстнем с крупным изумрудом и заметила, что маленький кореец как завороженный следит взглядом за этой моей безделушкой. - Потому что вы... вообразите... очень похожи на одного из ваших императоров... его звали... как же его звали? - я будто бы машинально вошла в свою каюту, а он, действительно как бычок на веревочке зашел следом за мной...

- Его звали прекрасно - Тиенг-Тоонг-Тай-Оанг! - объявила я, считав с книги, которая так кстати лежала раскрытой на столе.

- И... и что же? - все ещё ни о чем не догадывался этот довольно невысокий, очкастенький, скромный кореец, которому на вид можно было дать и десять лет, и шестьдесят - такая у них, у корейцев, да и у ряда подобных азиатских народов особенность. И, можно сказать, преимущество. Я же не хотела, само собой, чтобы в мой номер ворвалась разъяренная корейская мамаша и подняла крик насчет того, что какая-то противная, богомерзкая европейка лишила невинности её десятилетнего сыночка, с трудом усвоившего какие-то там ужасающе сложные правила написания иероглифов. И поэтому я спросила довольно строго:

- Сколько вам лет? Только честно.

- Двадцать семь! - с достоинством ответил мне вмиг выросший в моих глазах потомок подданных Тиенг-Тоонг-Тай-Оанга.

Он очень смутился, ну очень, когда я, словно играя, выкинула на столик перед ним кучу американских разноцветных презервативов. И я даже подумала, что он сейчас попросту убежит от меня. И он, действительно, сделал намекающий жест. Однако я знала свою силу. И знала, вычитала где-то, что у корейцев имеется свой гимн типа "Германия, Германия превыше всего!", хотя они тоже не всегда поют его во все горло, но в душе - случается, бывает, а значит... Значит, я взяла и подкинула ему высокоидейный вопрос, наполненный высокопатриотичным содержанием:

- А что, разве в вашей Корее презервативы делают хуже, чем у нас в Америке? Разве ваша корейская цивилизация настолько отстала от американской, что вы не боретесь за безопасный секс?

О, как он взбурлил, этот яростный, неукротимо-пламенный корейский патриот! И тотчас жестом миллионера, выхватил из кармана несколько пакетов с презервативами, на которых, само собой, стояло клеймо корейской фирмы и четко пропечатанный национальный флаг.

И как-то само собой вышло, что мы с этим, можно сказать, миниатюрным корейцем решили тотчас проверить эти наши многочисленные презервативы в действии...

Увы, это невеликое создание в чем-то явно не оправдало моих надежд. В три часа пятнадцать минут ночи в Японском море мне хотелось, чтобы от него пахло отчасти укропом, а отчасти табуном антилоп гну, бегущим по саванне в момент преследования матерым львом. А его ключицы и коленки издавали лишь слабый аромат иммортели вперемешку с железной крышей после дождя...