Читать онлайн «Оружие времен Античности. Эволюция вооружения Древнего мира». Страница 29

Столь же стойким, как неколебимость легионов, был и дух римского сената и народа. Поражение следовало за поражением, но после каждого из них всегда находились воины и деньги для еще одной попытки. В катастрофическом поражении в битве на берегах Тразименского озера была разбита армия в 40 000 человек, а на следующий год при Каннах (в 216 до н. э.) почти полностью была уничтожена крупнейшая армия, которую Рим когда-либо выводил на поля сражений. Восемь легионов, численностью на одну пятую больше обычной, и равное число союзных войск были посланы сюда под командованием двух консулов текущего года – Пауллуса и Варрона. Пауллус был опытным солдатом, Варрон же – политиком, типичным «человеком из народа». В день сражения именно он командовал армией и приказал атаковать неприятеля на том участке местности, который выбрал сам Ганнибал. Во время сражения римское войско насчитывало около 76 000 человек, карфагенское – около 50 000. И снова превосходная конница Ганнибала сумела вырвать победу у численно превосходящего противника. Римская конница на флангах после яростного сражения была разбита, легковооруженные пехотинцы уничтожены, а легионы, окруженные со всех сторон, не имея пространства для маневра, были перебиты. Потери карфагенян составили около 6000 человек, у римлян же из 76 000 человек на поле боя осталось около 70 000 убитых, в том числе и консул Пауллус. Еще 10 000 человек, остававшихся в укрепленном лагере, были окружены, и на следующий день большинство из них были взяты в плен. (Полибий приводит число погибших в 70 000 человек – при 10 000 пленных. Тит Ливии упоминает о 42 700 погибших.)

Этот поразительный охват и уничтожение крупных сил значительно меньшим войском уже давно интересует исследователей военной истории. Римские войска были выстроены глубокими эшелонами, манипулы представляли собой скорее колонны, а не шеренги, причем с уменьшенными интервалами. Такое построение, безусловно, стало одним из факторов, способствовавших поражению, хотя, возможно, было сочтено необходимым, поскольку недавно увеличенный численный состав легионов не был достаточно слаженным, чтобы действовать в более широком строю. Увы, римляне не извлекли никаких уроков из своих предшествующих поражений, так что, вероятно, молва была права: для поражения при Каннах были необходимы два фактора – Ганнибал и Варрон. Известие об этой военной катастрофе потрясло Рим, и мы вполне можем верить хроникам, отмечавшим, что траур был в каждом доме. Значительная часть из общего числа римлян, способных носить оружие, была уничтожена. Варрон, ничуть не смущаясь тем, что ему удалось выжить в этой бойне, собрал несколько тысяч уцелевших воинов, организовав их в какое-то подобие войска. Римский сенат, проявив, по словам Полибия, «благородную особенность» своих предшественников, в этот один из самых кризисных моментов римской истории принял на себя ответственность за поражение и публично поблагодарил побежденного полководца (возможно, с долей иронии) за «непотерю веры в республику».

Но злой рок продолжал преследовать римлян. Некоторые из южных союзников Рима начали переходить в лагерь Ганнибала. Сиракузы примкнули к Карфагену, пополнив своими судами вражеский флот; так же поступил и второй по величине город Италии, Капуя, который мог выставить армию в 30 000 пехотинцев и 4000 всадников. Филипп V Македонский заключил союз с Ганнибалом, после чего немедленно последовали военные действия, и, словно положение Рима было недостаточно отчаянным, незадолго до конца года значительные силы римлян, отправленные в Галлию, попали там в засаду и были уничтожены местными племенами.

Даже принимая во внимание, что кажущийся непобедимым враг утвердился на италийской земле, что многие бывшие союзники предоставили Рим его собственной судьбе, а цвет его армии был уничтожен, все же вряд ли можно было упрекнуть римлян в нерешительности – с упрямой настойчивостью продолжали они свое противостояние грозному сопернику, «сенат хранил свою твердость и несгибаемость духа, когда гонцы со всех краев спешили известить Рим о проигранных сражениях, об отпадении союзников, о захватах отдаленных опорных пунктов и просили отправить подкрепления в долину По или на Сицилию в то время, когда вся Италия была отдана на разграбление, а сам Рим остался без гарнизона».

Отчаянные усилия были предприняты для того, чтобы сформировать новую армию. В нее были призваны все мужчины старше шестнадцати лет, получили оружие даже несостоятельные должники и уголовные преступники, государство приобрело и вооружило 8000 рабов. В то же самое время не делалось ничего, что могло бы быть истолковано как то, что сенат желает мира. Посланец Карфагена, который прибыл в Рим, чтобы предложить выкуп пленных, не был допущен в город, а предложение о выкупе отклонено. Каждому гражданину Рима и каждому союзнику было дано понять, что война может окончиться только победой римлян.

К тому же обозначились обнадеживающие обстоятельства. При всех своих победах у Ганнибала не хватало сил, чтобы нанести удар по самому Риму, поскольку римский флот и события в Испании не позволяли Карфагену оказать своему военачальнику сколько-нибудь эффективную помощь. Ни один латинский город не перешел на сторону Ганнибала, и большинство городов юга Греции остались верными своему союзу с Римом, чему, без сомнения, способствовало и наличие в них римских гарнизонов.

Командующие римскими военными отрядами теперь выбирались гораздо более тщательно – много больше внимания уделялось их военным способностям, а не политической целесообразности. Стойкая оборона таких городов, как Неаполис и Касилинум, заставила карфагенян гораздо сильнее напрягать свои слабеющие силы, чем та трепка, которую устроил Ганнибалу Марк Марцелл, «меч Рима», в сражении под стенами Нолы и которая много способствовала укреплению духа римлян.

Тем временем два римских генерала, братья Публий и Гней Сципионы, почти изгнавшие карфагенян из Испании, смогли спровоцировать беспорядки в Африке, где Сифакс, племенной вождь, поднял восстание против Карфагена (212 до н. э.). Восстание это, в котором в качестве советников участвовали римские офицеры, приобрело такой размах, что Газдрубал Барка, брат Гамилькара Барки, был вынужден вернуться из Испании с лучшими подразделениями своей армии.

В то же самое время было отбито вторжение на Сардинию (214 до н. э.), и римские войска на Сицилии смогли удержать свои позиции. Натиск Филиппа Македонского на римлян закончился безрезультатно, но зато втянул его в десятилетнюю войну с Римом и союзом греческих государств, в которой греческие союзники Рима взяли на себя основную тяжесть борьбы. Таким образом, несмотря на все сокрушительные поражения в битвах, римляне все же не только сдержали продвижение Ганнибала в Италии, но и сумели осуществить наступление своих легионов в Сицилии, Сардинии и Испании.

Карфагеняне продолжали сохранять свое значительное преимущество в коннице. Пожалуй, самой действенной частью этого рода войск были нумидийцы, считавшиеся лучшей легкой кавалерией своей эпохи. По общему мнению, они были великолепными наездниками, не пользовавшимися ни уздой, ни стременами. В качестве вооружения они имели небольшие круглые щиты и дротики и славились своими внезапными яростными нападениями и быстрыми отступлениями. Именно эти части в значительной степени определили все победы карфагенян. У римлян этот род войск все еще был численно недостаточным, даже сейчас, после шести лет войны. Поражениями и гибелью двоих Сципионов в Испании (211–212 до н. э.) они были обязаны по большей части нумидийской коннице под командованием царя Масиниссы.

Испания была основным источником воинов для Ганнибала, поэтому туда и направил Рим своего многообещающего молодого командующего Публия Сципиона-младшего, сына убитого генерала. После нескольких упорных сражений (206 до н. э.) ему в конце концов удалось вырвать всю Испанию из рук карфагенян, хотя для этого ему и пришлось позволить Газдрубалу Барке проскользнуть мимо него с подкреплениями на помощь Ганнибалу.

Газдрубал, карфагенский полководец, с большими трудами собрал армию в 70 000 пехотинцев и 4000 всадников (обратите внимание на небольшое количество всадников по отношению к числу пехотинцев – полная противоположность обычной карфагенской практике) и 32 слона. Силы Сципиона, состоявшие из римлян и испанских союзников, насчитывали 45 000 пехотинцев и 3000 всадников. Противники расположились лагерями у Илипы, причем лагеря разделялись только неглубокой долиной.

В течение нескольких дней Газдрубал каждое утро выезжал из своего лагеря и предлагал начать битву, но всякий раз Сципион, предварительно выстроив свои войска, это предложение отвергал, после чего противники возвращались в свои лагеря (которые, разумеется, были укреплены, причем, как можно предположить, настолько серьезно, что брать их штурмом не было смысла ни одной из сторон). Каждый день Сципион тщательно выжидал, чтобы карфагеняне выехали из лагеря первыми, римляне же с показной неохотой следовали их примеру. Он также всегда располагал легионы римской пехоты в центре строя, напротив африканских ветеранов-пехотинцев, тогда как его испанские союзники всегда держались на флангах. Когда же он удостоверился в том, что его неохотное и медленное формирование боевого строя и его обычное расположение подразделений прочно впечатались в сознание его противников, он еще до рассвета вывел и построил свою армию в новом порядке и повел ее в наступление. Его конница и легковооруженная пехота смяли передовые посты врага, и карфагеняне, еще толком не проснувшись, принялись выстраиваться в боевой порядок, чтобы встретить подступающих римлян.