Читать онлайн «Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»». Страница 40

Название Итенсуилл, как было указано, вымышленное, что считает нужным подчеркнуть сам издатель «Пиквикского клуба». Он не мог найти этого названия ни на географических картах, ни в таблицах A и B, то есть в списках городов, согласно реформе 1832 г. лишенных права посылать представителей в парламент (ч. 24). Единственный намек, который издателю удалось найти в заметках мистера Пиквика, указал только, что путешественники выехали в нориджской карете. Это указание является одним из аргументов в пользу того, что под Итенсуиллом следует подразумевать маленький городок Садбери, в графстве Саффолк, на границе северо-восточных по отношению к Лондону графств Эссекс и Саффолк и по дороге, ведшей из Лондона в Норидж, сити (ч. 33) и главный город графства Норфолк.

Садбери, славившийся некогда своею фламандской шерстью, во времена Пиквика был парламентским городком, посылавшим одного представителя (с 1843 г. лишился этого права). Диккенс посетил этот городок в 1834 г. качестве репортера во время парламентских выборов, впечатления от которых послужили материалом для тринадцатой [в наст. издании — двенадцатой. Ред.] главы «Пиквикского клуба». В истории коррупции, сопровождавшей выборы в парламент и достигшей максимальных размеров к концу XVIII века, когда так называемые «гнилые местечки» с обеспеченным депутатским местом продавались за огромные деньги, Садбери занял почетное место. Этот город открыто объявил о продаже депутатского места с торгов![54] Изложение Диккенса остается отвлеченно-историческим (ч. 26), и его сатира, направленная главным образом на внешнюю сторону выборной процедуры и на формы подкупа избирателей, сопровождавшего выборы, остается моралистической (ib.). У Диккенса не приведено данных, в силу которых эти выборы можно было бы отнести именно к 1827 г., — они могли проходить и много раньше, и несколько позже. Никакого собственно политического содержания Диккенс в свое описание не вкладывает. Обостренная классовая борьба того времени (ч. 17 сл.), которая не могла не отразиться на избирательной борьбе, у Диккенса не нашла отображения. Несмотря на то, что Саффолк — округ по преимуществу сельскохозяйственный, в нем вырабатывалось немало продуктов мануфактурного производства, и, в частности, в самом Садбери — шелк, циновки из волокон кокосового ореха, кирпичи. Между тем у Диккенса общий колорит избирательной борьбы и процедуры скорее напоминает времена безмятежного господства джентри (ч. 32). На это, кстати, намекает и благодушное замечание мистера Пиквика, который в ответ на наблюдение Сэма, никогда не видавшего, чтобы люди столько ели и пили[55], готов извинить эту форму подкупа «неумеренной добротой джентри». И это подчеркивается тем, что оба кандидата — представители джентри: титулованный (ч. 32) Сэмюел Сламки из Сламки-Холла и нетитулованный Горацио Физкин из Физкин-Лоджа[56].

Почтенный Сламки выступает кандидатом Синих, Физкин — Желтых. Так как дело происходит до образования консервативной и либеральной партий (ч. 24), то под этим противопоставлением следует разуметь противопоставление партий тори (Синие) и вигов (Желтые). Все в городе Итенсуилле делилось между Синими и Желтыми, начиная с городского совета и кончая боковыми нефами (боковыми «кораблями») в церкви, которые также были Синими и Желтыми. О таком же разделении на Синих и Желтых по случайному поводу Диккенс говорит в «Очерках Боза» при описании города Уинглбери (под которым надо разуметь его родной Рочестер) («Рассказы», гл. 8). Не нужно, однако, думать, что эти два цвета были постоянными и общепринятыми символами названных двух партий, — и в разные исторические периоды, и в разных местах в один и тот же период партии выступали под разными цветами и символами, но все-таки указанная Диккенсом символика была самой распространенной. На вопрос же, что символизируют эти два цвета, реального ответа у Диккенса нет. Представители и той и другой партий — смешны, комичны, но в чем смысл их противоборства, остается нераскрытым. Можно, конечно, думать, и с большою степенью вероятности, что идея Диккенса в том и состояла, чтобы показать отсутствие действительного противоречия между идеалами той и другой партии. Всего одной, пусть отвлеченной, фразой он выразил разницу идеалов Синих и Желтых, но эта фраза из числа тех, которые запоминаются сами собой: Физкин изъявил готовность сделать все, что от него потребуют; Сламки — твердое намерение не делать ничего, о чем бы его ни просили. Сознательно или несознательно, но в этой формуле дана идеальная карикатура как на старые лозунги вигов и тори: «сопротивление» (нарушению королем конституционных прав) или «церковь и корона», так и на лозунги эпохи борьбы за парламентскую реформу: «реформа во что бы то ни стало», «билль, билль и только билль», с одной стороны, или «трон в опасности», «британская конституция» — с другой (ч. 23, 24).

Что касается внешнеформальной стороны избирательной процедуры, то о некоторых деталях ее Диккенс просто не упоминает, предполагая, может быть, что его читателю они известны. Некоторые из этих деталей действительно несущественны, например, тот факт, что мы присутствуем не на общих, а на дополнительных выборах, о чем случайно узнаем из прерванной речи мэра. Но об отсутствии некоторых подробностей, в особенности если бы мы захотели найти в изображении Диккенса политическую сатиру, можно пожалеть. Так, одним из основных пунктов реформы 1832 г., а равно и предшествовавшей ей агитации, был пункт о составе избирателей. Поскольку выборы происходят до реформы, то легальной регистрации (ч. 25) избирателей еще не было, но тем интереснее вопрос о социальном и классовом составе итенсуиллского избирательного корпуса. Неполитик и неисторик, Диккенс этого интереса не обнаруживает, зато с самой трогательной подробностью он описывает приемы и ухищрения, к которым прибегают обе партии для того, чтобы заманить избирателей и убедить их подать голос за рекламируемого кандидата или, наоборот, поставить сторонников враждебной партии в такие условия, при которых они были бы лишены возможности участвовать в голосовании.

Не нужно думать, что примеры, которые приводит Диккенс, — выдумка или чрезмерно злая карикатура. Автор книги об английском парламенте (МаcDonagh) набрасывает общую картину предвыборной агитации, как она проводилось в XIX веке: «Литература из главных штабов партий или других центров энергически распространяется среди избирателей. Все пригодные для этого стены покрываются плакатами и воззваниями; листовки сыплются на избирателей, как снег. ‹...› Окна рьяных приверженцев партии пестрят предвыборными лозунгами. ‹...› Грохот барабанов и духовых инструментов наполняет воздух. На улице вы слышите вопли уличных ораторов, а в квартире вам в уши течет сладкий, соблазняющий голос партийного вербовщика. Кандидаты, в сопровождении верных друзей, переходят от дома к дому; ласковая речь, лесть, торжественные обещания. ‹...› Гладстон не раз говорил, что за всю свою долгую жизнь, в течение которой он видел самые разнообразные картины политической ажитации, ‹...› он никогда не видел такого возбуждения, каким сопровождалось его первое участие в предвыборной борьбе в 1832 г. в городе Ньюарке [в графстве Ноттингем]. Тогда в этом городе было две тысячи домов, и обычай требовал, чтобы кандидат навестил каждый дом, — независимо от того, жил в нем избиратель или не жил, — чтобы просить избирателя отдать ему свой голос, а неизбирателя — оказать соответствующее влияние; Гладстон заходил в каждый дом пять раз и в общей совокупности сделал десять тысяч визитов».

Тот же автор указывает на одну из форм подкупа, законодательная борьба с которым началась только со времени той же реформы 1832 г., но реальные результаты стала приносить лишь к середине века, когда по этому поводу были изданы специальные и строгие законы. Примеры, им приводимые, для нас особенно интересны, потому что среди них упоминается и наш Садбери. Кандидаты, говорит он, покупают у избирателей всякую всячину по самым экстравагантным ценам и в свою очередь отдают им почти задаром разные полезные вещи. «На выборах в Садбери в 1826 г. один кандидат купил у зеленщика, имевшего право голоса, два кочна капусты за 10 фунтов и тарелку крыжовника за 25 фунтов. Так же щедро он платил мяснику, бакалейщику, булочнику, портному, типографу, расклейщику афиш. В другом месте один избиратель получил свинью и десять поросят за пенни. Писатель Шеридан во время его успешной выборной борьбы в Стаффорде на общих выборах 1784 г. так увлекался горохом, что покупал его по 2 фунта 12 шиллингов 6 пенсов за кварту. В те дни кандидат не только покупал у торговцев запасы полезных в хозяйстве вещей в масштабе Гаргантюа, но также культивировал крайне своеобразные и дорого стоившие увлечения коллекционированием птиц, животных, всякого рода вещиц, которые покупались у избирателей во время вербовочного обхода домов».