Читать онлайн «Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте». Страница 31

Рассеяние мобильного резерва привело к неизбежному плачевному результату: Роммель подвел свои танки как можно ближе к побережью, а фон Рундштедт отвел свои подальше. Когда началось вторжение, у немцев не оказалось достаточного количества танков, чтобы выбить союзников с пляжей в первые несколько часов, а также мощных резервов для более позднего удара. Немцы не смогли собрать танки в один мощный бронированный кулак. Лучшей услуги союзникам оказать было просто невозможно.

Вынужденный прислушиваться к предостережениям Гитлера насчет Нормандии, фон Рундштедт поставил три самые надежные танковые дивизии в прямоугольнике, образованном Сеной и Луарой. Это были 21-я танковая дивизия, 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд» и учебная танковая дивизия общей численностью почти в 600 танков – самые тренированные и фанатичные войска во Франции. Они должны были нанести контрудар и положить конец любой попытке вторжения в Нормандию. Координированный контрудар так и не получился, а отдельные атаки союзники сумели отразить. В цепочке событий, сделавших невозможным немецкое танковое наступление, кроется главная причина сравнительной легкости, с которой союзники отвоевали и удержали плацдарм в первые решающие дни.

21-я танковая дивизия подчинялась Роммелю. Ее командиру генерал-лейтенанту Фойхтингеру было приказано в случае вторжения не двигаться с места, пока он не получит директив от группы армий «Б».

Это означало, что в момент высадки союзного десанта 21-й танковой дивизией не могли распорядиться ни корпус, ни армия, непосредственно ведущие бой. Две другие танковые дивизии – 12-я дивизия СС «Гитлерюгенд» и танковая учебная дивизия ждали приказов от фельдмаршала фон Рундштедта. Однако обладавший колоссальной властью фон Рундштедт вдруг обнаружил, что только номинально имеет право распоряжаться этими двумя формированиями. Его связывали по рукам и ногам директивы из Берлина: в случае вторжения ни одна из этих дивизий не могла тронуться с места без разрешения самого Гитлера! Задержка, созданная в первые жизненно важные часы этой невероятной системой подчинения, стала одной из главных причин провала немецкого контрудара.

Вечером 5 июня в немецких войсках, расквартированных во Франции, царило безмятежное спокойствие. Из Англии не поступало сообщений о каких-либо подозрительных маневрах союзных войск; все предыдущие сигналы тревоги немецких агентов казались безосновательными. До вторжения, казалось, оставались недели. Роммель после деловой поездки в Берлин заехал в Штутгарт навестить жену, а большинство командиров дивизий 7-й армии, отвечавших за оборону Нормандии, были вызваны в Ренн на учения.

Спокойствие было резко нарушено, когда в штабе фон Рундштедта услышали сообщение Би-би-си о необычайно большом количестве незашифрованных радиограмм французскому движению Сопротивления. Содержание некоторых радиограмм вкупе с крупномасштабной картой Англии, где (по разведдонесениям) были отмечены мелкие формирования на юго-восточном побережье Англии, и большая концентрация войск в районе Дувр – Фолкстон вроде бы подтверждали мнение фон Рундштедта о десанте в секторе Па-де-Кале. В одиннадцать часов вечера 15-я армия, стоявшая к востоку от Сены, получила сигнал боевой готовности номер 2. Это означало, что весь личный состав должен находиться около своего транспорта и быть готов к любому развитию событий. 7-я армия в Нормандии, не получив никаких сигналов тревоги, спокойно продолжала заниматься повседневными делами.

В десять минут первого ночи в штабе Рундштедта приняли первое донесение о начале вторжения. Весьма символичен тот факт, что известие о высадке парашютно-десантных и планерно-десантных частей противника западнее полуострова Котантен было ложным. Только около часа ночи пришло сообщение о парашютном десанте близ Троарна к востоку от реки Орн. Заваленные донесениями штабисты фон Рундштедта пытались сохранить спокойствие и объективность. Памятуя о Дьепе, они понимали, как важно оценить, имеют они дело с главным ударом или с отвлекающим маневром. Фон Рундштедт старался объяснить свои действия в первые часы:

«Меня критиковали за мои же слова о том, что я слишком долго не посылал танковые дивизии на плацдарм. Хотя учебная танковая дивизия и 12-я танковая дивизия СС находились под моим командованием, но я не мог тронуть их с места без разрешения Берлина.

В четыре часа утра, через три часа после получения первых донесений о вторжении, я понял, что необходимо принимать меры против десанта в Нормандии. Я испросил у верховного командования в Берлине полномочия на ввод в бой этих двух дивизий. Берлин ответил, что пока неясно, являются ли первые атаки основным ударом союзников или отвлекающим маневром. Они колебались всю ночь и даже к утру не смогли принять решение. В четыре часа дня 6 июня, через двенадцать часов после моей просьбы, мне разрешили использовать эти танковые дивизии. Это означало, что контрудар не мог быть организован до утра 7 июня. К тому моменту союзники находились на плацдарме уже тридцать часов и время было упущено».

7-я армия под командованием генерал-полковника Дольмана пыталась удержать позиции четырьмя слабыми пехотными и одной бронетанковой дивизией. Около пяти часов дня 6 июня верховное командование напрямую связалось с Дольманом. Распоряжения были тщательно зарегистрированы в журнале телефонных переговоров 7-й армии:

«16.55.

Начальник штаба 7-й армии докладывает начальнику штаба запада.

Начальник штаба на западе (штаб фон Рундштедта) подчеркивает, что верховное главнокомандование (Гитлер) приказывает уничтожить противника на плацдарме к вечеру 6 июня, поскольку существует опасность высадки дополнительных морских и воздушных десантов. В соответствии с приказом генерала Йодля, все формирования отвести к месту вторжения в Кальвадос. Плацдарм ликвидировать не позднее сегодняшнего вечера. Начальник штаба заявляет, что это невозможно. Командующий группой армий «Б» (Роммель) приказывает 21-й танковой дивизии атаковать немедленно, даже если не подойдут подкрепления. Верховный главнокомандующий приказал использовать неблагоприятные метеоусловия в ночь с 6 на 7 июня для подтягивания резервов».

Позже, в полночь 6 июня, в журнале зарегистрированы переговоры начальника штаба с командирами 21-й танковой дивизии и 716-й пехотной дивизии. 716-я пехотная дивизия безуспешно обороняла Кан и была полностью разгромлена союзниками. В течение двадцати четырех часов она практически перестала существовать как боевая единица.

«24.00. 716-я пехотная дивизия пока защищается на опорных пунктах. Связь между дивизионным, полковыми и батальонными штабами прервана, ничего не известно о количестве удерживаемых и ликвидированных опорных пунктов... Начальник штаба 7-й армии приказывает контратаковать 7 июня и выйти на побережье на помощь защитникам опорных пунктов».

Что же происходило в дивизиях, принимавших участие в сражении, пока на высших уровнях командования не могли прийти к согласию? Те же неуверенность и неопределенность, что мучили фон Рундштедта, ограничивали действия полевых командиров. Пехотинцы, засевшие в бункерах по всему побережью, не могли оказать реальное сопротивление морскому, воздушному и сухопутному десантам и тысячами сдавались в плен, дрожа от усталости и пережитых ужасов. Первая волна союзной пехоты просто смела на своем пути подводные преграды, в которые были вложены огромные деньги. Единственной дивизией резерва, которая сумела повлиять на ход сражения, была 21-я танковая дивизия. Ее 170 танков напрямую подчинялись группе армий «Б» Роммеля. Штаб 21-й находился в Сен-Пьер-сюр-Див примерно в двадцати четырех километрах от берега. Вот что вспоминал командир 21-й танковой дивизии генерал-лейтенант Эдгар Фойхтингер, высокий, жилистый, хорошо сложенный офицер со слегка искривленным носом, придававшим ему сходство с пожилым боксером:

«Я впервые узнал о начале вторжения из донесения о парашютном десанте близ Троарна чуть позже полуночи 6 июня. Поскольку мне было приказано ничего не предпринимать до нового приказа из штаба Роммеля, единственное, что я мог сделать, это привести своих людей в боевую готовность. Всю ночь я с нетерпением ждал какие-нибудь инструкции, но не получил ни одного приказа сверху. Понимая, что моя танковая дивизия находится ближе всех к полю боя, я в 6.30 утра решил что-то предпринять. Я приказал моим танкистам атаковать засевшую на плацдарме за рекой Орн 6-ю английскую воздушно-десантную дивизию, которую считал непосредственной угрозой немецким войскам.

Только я принял это решение, как (было уже семь часов утра) получил первый намек на то, что высшее командование еще существует. Из группы армий «Б» мне сообщили, что я перехожу под командование 7-й армии, но никаких конкретных приказов не передали. В девять часов меня известили о том, что дальнейшие приказы я буду получать из 64-го пехотного корпуса. Только в десять часов я получил первый боевой приказ, а именно: остановить мои танки, продвигавшиеся навстречу воздушно-десантным войскам противника, и повернуть на запад на помощь защитникам Кана.