Читать онлайн «Военное дело чукчей (середина XVII—начало XX в.)». Страница 32

В зимнее же время обитатели Чукотки (именно они были агрессивной стороной) нападали на эскимосов побережья Аляски. Оленные чукчи на упряжках переправлялись по льду Берингова пролива, как это рассказывается в сказании об Эленди (Богораз 1899: 356―358; Тан-Богораз 1930: 71―77; Вдовин 1987: 42; ср.: Врангель 1835: 607―608; Ск-ий 1888. № 26: 2). Последний направился в поход, взяв с собой одну из жен и грузовые сани с провизией и фуражом, — всего трое нарт (Богораз 1899: 356). Естественно, приморские жители Чукотки проделывали этот путь на собачьих упряжках, отправляясь, к примеру, из наиболее удобного для этого места — Уэлена, от которого до Америки 89 км (Вдовин 1944: 262; 1965: 57; Гондатти 1898: 17, IX). В качестве пункта отдыха могли использовать о. Ратманова, откуда до Аляски добирались за день пути. До самого же острова могли дойти по льду и пешком, если было много торосов и ехать было неудобно (ПСИ. Кн. 1, № 108: 458; Мерк 1978: 121; Гондатти 1898: 17, XI; Медушевская 1954: 118). Американцы, если узнавали о нападении заранее с наблюдательных холмов, предпочитали в бой нвступать, прятались от азиатов в пещеры, где хранились провизия, одежда и оружие (Швайтцер, Головко 2001: 26, 30; Sheppard, 2002: 9; Черненко 1957: 132).

В летний период на Анадыре и других пограничных реках казаки, которые не могли существовать на жалованье, а землю не могли обрабатывать из-за климатических условий, ловили рыбу и промышляли оленей, переправлявшихся в среднем течении Анадыря в одних и тех же местах (в конце XVIII в. — в 160 верстах (170 км) от устья в мае — июне на север, на летние пастбища, а в августе — сентябре назад, на зимовку (Соколов 1852а: 165; Мерк 1978: 144; Сильницкий 1897: 25). Чукчи, приходящие на Анадырь для промысла оленей на байдарах, сталкивались тут с охотящимися русскими и юкагирами (ср.: Линденау 1983: 163). В этот период казачьи партии особенно часто подвергались неожиданным нападениям чукчей, ведь олени переправлялись на летние пастбища далеко от острога (Вдовин 1944: 254, 259; 1965: 115; Алексеев 1961: 11). По-военному кратко и ясно описывает эти нападения комендант Анадырска капитан В. Шатилов (1751): «Русских людей изождав в какой-либо малой неосторожности по рыбным промыслам, и паки побивают же смертно, берут себе в плен жен и детей, медные и железные котлы, топоры, ножи и прочее, понеже оного в их землице не имеется» (Шашков 1864: 67). Поскольку в первой половине XVIII в. сами чукчи не доверяли русским и боялись их, они, по сообщению Я. И. Линденау (1983: 163), приходили на промыслы в очень большом количестве, по 150 байдар с экипажем в 15―20 человек в каждой, то есть примерно по 2250―3000 человек, естественно, включая семьи (ср.: Вдовин 1950: 83). Еще в начале XIX в. чукчи нападали на русских рыболовов на реке Майн, южном притоке Анадыря (Дьячков 1893: 41, 56).

Летом же во второй половине XVII в. чукчи часто нападали на немногочисленных русских, ловивших рыбу на Колыме и в окрестностях (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 3―4: 9; КПМГЯ. № 25: 64 (1659); № 30: 69 (1662); № 192: 241 (1679); Вдовин 1965: 104 (1659); Белов 1954: 181 (середина XVIII в.); Чулков 1785. Кн. 1: 485―486; Кн. 2: 389―390, примеч. 2; Геденштром 1830: 99). Некоторые русские селения на Колыме чукчи просто разгромили, в частности Погромное (заимка рыболовов в трех верстах ниже Нижнеколымска) и Дуванное[58]. И. Шкловский (1892: 97) полагал, что о столкновениях с чукчами свидетельствовали названия как рек (Убиенная, Кровавая, Разбойничья), так и поселков (Погромное, Томилино, где, по преданиям, томилась девица, раненная стрелой, Дуванное, где чукчи делили добычу). В первой половине XVIII в. количество чукчей на Нижней Колыме сократилось из-за эпидемий, и они уже не представляли большой угрозы русскому и юкагирскому населению (Вдовин 1965: 105; ср.: Гурвич 1966: 49 (ушли из-за эпидемий, оспы или вымерли от нее в 1690-х гг.)). Однако еще в 1752 г. шесть человек, отправленных из Нижнеколымска для рыбной ловли на «Чукоцкую реку», были убиты чукчами (Вдовин 1944: 254; Гурвич 1966: 49). Летний период был сезоном морских войн, когда приморские жители, чукчи и эскимосы, отправлялись походом на острова Берингоморья и на Аляску. Летом же происходили и налеты в тундре небольших пеших шаек. Вообще же кочевые чукчи, владевшие многочисленными стадами оленей, редко ходили пешком, поэтому и длительные набеги по суше летом ими не велись, что было для них малоудобно и непривычно.

Разведка. Естественно, для удачного проведения кампании очень важно было добыть сведения о враге, учитывая сложные природные условия и незначительные, по нашим меркам, силы, которые подготовившийся к бою противник мог разбить. Существовала разведка — стратегическая и тактическая. К первой принадлежали различные виды добывания информации: лазутчика высылали далеко вперед, даже за полмесяца пути до подхода основного каравана. Разведчик путем расспросов и осмотра добывал нужную информацию (Меновщиков 1985. № 127: 308). Он мог под видом гостя прибыть в поселение будущего неприятеля, стараясь выведать имена союзников, количество воинов, дату похода. Подобной информацией у эскимосов владел глава поселка, не посвящая в эти тайны других, и разведчик стремился выведать у него эти данные (Сергеева 1962: 103―104). Сведения можно было получить и от беглого раба, вернувшегося домой (Богораз 1934: 174―175; Malaurie 1974: 140, 154; Меновщиков 1985. № 133: 324―327). Подобные же сведения о враге предоставляли и беженцы из разрушенных поселений или зоны потенциальной опасности (Козлов 1956: 30; Меновщиков 1985. № 127: 307―308; № 132: 321). С другой стороны, ожидая прихода врагов, дозорного, обычно хорошего бегуна, высылали далеко вперед, навстречу врагу, на удобную возвышенность, однако он не находился тут долго и к заходу солнца возвращался домой (Меновщиков 1985. № 127: 307; ср.: Бахтин 2000: 124). К стратегическому же типу разведки можно отнести и долговременное выслеживание врага в ожидании удобного случая для нападения на него. Согласно эвенскому сказанию, чукча выслеживал эвена целый год (Новикова 1987: 108).

Существовала и тактическая разведка: лазутчики разведывали местность непосредственно перед прибытием основной массы войска (Воскобойников, Меновщиков 1959: 435; Меновщиков 1974. № 85: 301; 1985. № 132: 323―324). И наконец, прямо из походного стана также посылали разведчика посмотреть, что впереди (Меновщиков 1974. № 91: 317; 1985. № 127: 309; ср.: Богораз 1899: 353). Лазутчиков посылали и во вражеский лагерь с целью вызнать, что враги намереваются делать, сколько у них войск и кто ими руководит (Воскобойников, Меновщиков 1959: 437; Сергеева 1962: 84). Это было несложно, поскольку обычно охрану лагеря не выставляли.

Поход. Идя в поход, чукчи определяли его цель, задачи и маршрут. Чукотский тойон Наихйе описывал предстоящий поход и его цель следующим образом (1740): сначала он соберет войска и до реки Анадырь дойдет по суше, затем пересядет на байдары, войдет в Анадырск, переломает русским головы и шеи, дома сожжет и будет тут пасти табуны оленей (Вдовин 1970: 22―23)[59]. Существовали и определенные маршруты набегов: через Анадырь проходили либо ниже по течению от острога, либо на 300 верст (318 км) выше (Белов 1954: 180). Отметим, что река весной вскрывалась ото льда в конце апреля — начале мая, в зимний же период ее просто переходили по льду (Дьячков 1893: 5; ср.: Соколов 1852а: 165).

Капитан Т. И. Шмалев в своих записках, которые он вел в Гижиге, кратко описал маршрут одного из последних набегов чукчей на коряков, который является характерным примером предприятий подобного рода (Шаховской 1822: 306―307): «В марте 1776-го чукотский тоён Амулян с 180 чукчами приходил для поиска над коряками к рекам Апуке и Пахаче, и сначала у коряка Нушехлы 28 оленей отогнали, а захваченного тут мальчика отдали 19-го марта на выкуп; потом пришед к Апутскому острожку, обошлись с апутскими коряками дружелюбно и произвели торг, при котором однакож коряки убили из ружья одного чукчу. За сим отправились к Пахачинскому острожку, где кроме разговоров ничего не происходило. А когда пошли вверх по реке Пахаче, то нашед юрту пеших коряков, экипаж разграбили и с собой увели двух девок. 25-го марта оленного коряка Алалыка в осьми человеках убили, четырех женщин в плен взяли, в добычу получили оленей Алалыковых табун, тож другого коряка Тынаптия табун, всего два табуна, и возвратились в землю свою».

Как видим, перед нами краткий отчет о набеге, длившемся меньше месяца и проведенном в конце зимнего сезона. Он был чисто грабительским, направленным на области, которые не прикрывались Гижигинской крепостью. Силы нападавших были не особенно велики и, очевидно, не были рассчитаны на столкновения с русскими. У оленных коряков угнали табуны, мужчин убили, а женщин увели в плен, однако мальчика-пастуха отпустили за выкуп. Острожки оседлых коряков не штурмовали, предпочитая торговать, хотя и здесь возникали ссоры, приведшие к гибели одного чукчи. Впрочем, найдя одиночную полуземлянку, разграбили и ее, а женщин увели в плен. Захватив два крупных табуна, чукчи вернулись домой. Данный набег, неожиданный для врага, без больших битв и многих потерь, но с хорошей добычей — типичный пример идеально проведенного налета.