Читать онлайн «Османская Турция. Быт, религия, культура». Страница 40

Земли феодалов давали крестьянству Анатолии средства к жизни. Они были поделены на наделы, сдававшиеся в аренду на долговременной основе семьям-арендаторам, которые поставляли феодалам во время войны вооруженных воинов. Надел мог наследоваться сыном арендатора или куплен за небольшую сумму близкими родственниками. Если подходящего наследника не находилось, надел передавался кому-либо еще. Теоретически, если предлагавшийся надел отвергался всеми крестьянами соседних деревень, он мог перейти постороннему, но деревни так крепко держались друг за друга, что земля редко попадала члену другой общины. На самом деле свободное передвижение не поощрялось, разве что за наделом, а существовавшие законы были направлены в целом на то, чтобы привязать крестьян к земле. Они закрепляли сложившийся обычай и способствовали его соблюдению.

Отдельный земельный надел измерялся площадью, которую можно было вспахать парой быков. На земельном участке трудились все члены семьи, и, поскольку первородство не давало никаких привилегий, после смерти главы семьи наследство делилось между всеми ее членами. Таким образом, хотя ответственность за ведение хозяйства переходила к старшему сыну, особенно в отношении поддержания родственников-иждивенцев, непосредственно земельный надел делился на участки, хозяйства мельчали и становились менее экономичными. Дочери получали половину того, что приобретали сыновья, и должны были селиться на участках, которые унаследовали. Ведение хозяйств на участках брали в свои руки мужья. Рассудив здраво, владельцы смежных земельных отрезков могли объединить свои наделы в более крупные и продуктивные хозяйственные единицы. Арендаторы были обязаны информировать своих феодалов о любых изменениях надела, но, если земля возделывалась надлежащим образом, если выплачивались все налоги и подати, землю никогда не отчуждали от семей. Если же арендатору не удавалось эффективно использовать надел, на него налагался штраф исходя из площади надела, и через три года земля подлежала конфискации.

В целях сбора налогов велся официальный, постоянно обновляемый реестр домашнего скота, урожая, ульев. Вследствие того что налоговые платежи осуществлялись деньгами, крестьяне, которых, кроме этого, больше ничего не связывало с городом, возили продавать свою продукцию торговцам на ближайшие рынки для последующего потребления ее горожанами. Порой, когда оплата налогов выпадала на неблагоприятное время, они были вынуждены идти даже на невыгодные сделки с торговцами, выдававшими им деньги авансом в ответ за обязательство поставок продукции после сбора урожая. Там, где феодалы поддерживали тесные связи с крестьянами, между сторонами возникали солидарность и взаимопонимание, там же, где налоги собирали в казну, никто не мог защитить права крестьян. Их эксплуатация могла непомерно усиливаться.

Большинство сельского населения жило в горных районах в удалении от дорог. Сообщение в этих районах было затруднено, а узы солидарности весьма непрочны. В результате деревенские общины существовали по принципу самодостаточности. Все сельскохозяйственные орудия, такие, как плуги, бороны и молотильные биты, производили дома и в основном из дерева. Стада коров и коз давали не только молоко и молочные продукты, которые вместе с выращивавшимися овощами и зеленью потреблялись крестьянами, но также шкуры, кожи, шерсть и волос. Все это тоже использовалось в домашнем хозяйстве для изготовления одежды и обуви, ткани для палаток, шерсти для ковров, седельных мешков и одеял. В каждом доме имелся ткацкий станок, и женщины, привыкшие к разнообразной тяжелой работе, занимались чесанием, прядением, ткачеством, отбеливанием и окраской. Мужчины заготовляли шкуры и кожи и изготавливали кожаные изделия, а также производили из дерева сельскохозяйственные орудия, ложки и кухонную посуду. Зимой стада скота паслись близ деревни в низине, летом их выгоняли пастись на полях, а пастухи, смотревшие за ними, оставались там на несколько месяцев, ночуя в небольших палатках или шалашах, приподнятых над землей на шестах, чтобы их продувал свежий ветерок.

Несмотря на многочисленность отар, овец держали главным образом для получения шерсти. Их мясо редко употребляли в пищу – обычно продавали живьем для жертвоприношения. Большая часть шерсти использовалась для выделки войлока – это было типично крестьянское ремесло. Шерсть растягивали на раме, пропитывали горячей мыльной водой и топтали. Процедуру повторяли несколько раз, пока не достигалась требуемая плотность. Вещи из войлока фактически делали навечно. Ковры и черные шатры кочевников, а также покрывала с декоративной вышивкой, которые изготовляли из шерсти, передавали по наследству как семейную реликвию. Из этой же шерсти делали бурки для пастухов и башлыки, необходимые во время пребывания на холоде высокогорья, длинные, до колен, бурки для кавалеристов, валенки, характерные шляпы дервишей-мавляви и десятки других вещей. Войлочные молитвенные коврики, украшенные вышивкой из шелковых и золотых нитей, пользовались особой популярностью в армии. Все армейские бани делали из этого материала, поскольку он не выпускал пар изнутри и не впускал холод извне. Даже султан и его высокопоставленное окружение пользовались шатрами, покрытие которых изготавливали из такой шерсти. Для них шатры покрывали парусиной, а изнутри подшивали шелком. Войлок ценили также за изолирующие свойства, в него паковали лед, который кололи на куски в горах, особенно на горе Олимп близ Бурсы, и постоянно отсылали летом в город с караваном мулов. Султанский дворец пользовался преимущественным правом получения льда, а то, что оставалось, продавали населению Стамбула и других городов в качестве средства охлаждения шербета и других напитков.

Курдючные овцы, которые давали масло для приготовления пищи и для масляных ламп, считались отборной частью отары. Их курдюк весил от 8 до 10 фунтов и больше. Самых больших курдючных овец даже возили на небольшой платформе на колесах, которую возило тягловое животное, потому что вес овцы был слишком велик и для нее самой и потому что ее курдюк мог пострадать, если бы волочился по земле. Очень бережно обращались с козами, дававшими знаменитый ангорский мохер. Козы, питавшиеся редкими пучками сухой травы, давали шерсть более высокого качества, чем те, что паслись на пастбищах с сочной зеленой травой. Коз часто мыли в проточной воде, а их прекрасную шерсть, касавшуюся земли, не стригли, а вычесывали тончайшими как шелк нитями. Женщины готовили из них пряжу для дальнейшей работы. Затем пряжу отправляли в Ангору, чтобы из нее производили ткань соответствующей окраски. Больше всего ценилась ткань зеленого цвета, которую предпочитал пророк, но пользовались большим спросом также ткани белого, оранжевого, бледно-голубого, фиолетового и серого цветов. Однако отличительной чертой этой ткани был волнистый рисунок, который появлялся из-за того, что ткань подвергалась сложному процессу вымачивания в воде после окраски.

Ткань с большими ровными волнами стоила весьма дорого, одежду из нее носили самые богатые и знатные люди.

Подобно городским обитателям, крестьяне относились к своим домашним животным бережно и благоразумно. Хотя за некоторыми животными охотились для пополнения запасов продовольствия, а других заставляли выполнять такую же монотонную тяжелую работу, какой занимались сами, к беззащитным существам никогда не проявляли ни малейшей жестокости. Даже самые бедные люди обращались с животными как с собственными детьми. Имелось много коневодческих хозяйств и великолепных ветеринарных врачей. С лошадьми обращались мягко, без окриков и битья, ночью укрывали одеялами. Владельцы лошадей относились к родословным своих питомцев с тем же вниманием, что и к особенностям их поведения. Особенно ценились кобылы, которых проверяли на устойчивость посредством быстрого спуска на них с крутых склонов, причем кобылы были подкованы сплошными, почти круглыми подковами, чтобы проследить, будут ли они спотыкаться. В ряде провинций широко употребляли кумыс, который изготовляли из забродившего кобыльего молока. Турки очень любили кошек, следуя примеру пророка, который сказал, что он скорее отсечет рукав своего халата, чем побеспокоит кошку, спящую на нем. В садах при мечетях и на улицах всегда было много кошек, которых кормили несколько вакфов. Даже к собакам турки относились по-доброму, хотя эти животные считались нечистыми и часто бродили в сельской местности целыми стаями. Пастушеские собаки были свирепы и одновременно преданы своим хозяевам, полностью им подчинялись и не знали страха. Чистокровные собаки стоили в семь-восемь раз дороже здорового мальчика-раба на рынке Стамбула, а отношения хозяина и собаки на отдаленных пастбищах были таковы, что они ели из одной тарелки. На собак надевали широкий кожаный ошейник с металлическими шипами. И не существовало дикого зверя или другой угрозы отаре, которую они не были бы готовы отразить. Мастифов местной породы отпускали по ночам охранять армейские штабы, они были наилучшим средством устрашения потенциальных преступников.