Читать онлайн ««Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны». Страница 60

Автор письма, верный памяти Александра III, полагает, что Николай II нарушил присягу, поддерживает «преступные направления»; наряду с царицей, «другими отбросами и выродками» и «крамольниками», царь, по мнению этого странного монархиста, олицетворяет «темные силы». По мнению этого автора, царь заслуживает виселицы. В данном случае показательно, как язык крайнего монархизма используется для яростной и свирепой критики царствующего императора.

После Февраля 1917 года многие враждующие периодические издания сходились, пожалуй, в одном: Николай II изображался ими как «враг народа». Такие консервативные газеты, как «Новое время», обличали «измену» отрекшегося императора не менее яростно, чем радикальные издания576.

Возник и получил широкое распространение слух о том, что в дни Февраля царь якобы предполагал открыть фронт противнику, чтобы раздавить революцию, этот слух получил распространение в различных слоях общества. Общественное сознание не задавалось вопросом о практической сложности, даже невозможности выполнения подобного плана: какой бы генерал выполнил соответствующий приказ? Но император в данном случае представлялся всемогущим злодеем, способным реализовать и самый невероятный коварный замысел.

Не следует, однако, полагать, что фантастические слухи такого рода возникли лишь в накаленной революционной обстановке. И в более ранний период фиксируются разговоры о предстоящей контрреволюционной интервенции немцев с целью подавления антимонархического движения в России. Мещанка Царицына Е.Я. Милованова была привлечена к ответственности за то, что в декабре 1916 года она восхваляла германского императора, противопоставляя его императору российскому. При этом Милованова заметила: «Русский Царь все равно ничего не сделает с немцем, потому что у него внутри должна скоро подняться смута и сам же Русский Царь будет просить Вильгельма прислать войска для усмирения русских»577.

В революционной же прессе появлялись сообщения, работавшие на этот слух, не нашедший, впрочем, никакого официального подтверждения. Так, одна бульварная газета, активно поддерживавшая позднее генерала Л.Г. Корнилова, в марте 1917 года следующим образом излагала результаты допроса бывшего дворцового коменданта генерала Воейкова министром юстиции Керенским. Когда генералу был задан вопрос о том, не предлагал ли он призвать немецкие войска, чтобы проучить «русскую сволочь», то тот якобы ответил, что эти слова принадлежали Николаю II, но император-де произнес эти слова в состоянии опьянения, поэтому не стоит придавать им серьезного значения578.

Эти слова перепечатывались в эти дни и в других изданиях, с разными комментариями они воспроизводились почти дословно в дневниках современников. Генерал А.Е. Снесарев 13 марта записал в своем дневнике: «А вот – венец. Керенский подал Воейкову газету “Киевская мысль” от 10.03, в которой сказано, что он советовал Николаю II открыть Минский фронт, чтобы немцы “проучили русскую сволочь”. И верный слуга царя заявил, что приписываемые ему корреспонденцией слова принадлежат Николаю II, что, произнося эти слова, тот находился в состоянии сильного возбуждения, почему им не следует придавать значения»579.

Очевидно, публикации такого рода могли способствовать как распространению самых фантастических слухов об «измене» царя, так и популяризации известного представления о предполагаемом пьянстве Николая II.

Версия о том, что император желал-де открыть фронт противнику, тиражировалась и с помощью ярких запоминающихся образов. В популярном сатирическом журнале была опубликована карикатура: царь, в короне и в мантии, большими ножницами разрезает проволочные заграждения, открывая тем самым путь для наступления врага580.

Многие современники считали эту версию о приглашении вражеских войск для подавления революции совершенно доказанной.

Некий солдат писал в Петроградский Совет о старом командовании и Николае II, которые-де хотели «открыть Северный фронт неприятелю», чтобы бороться с революцией581. Иногда назывался другой фронт. Слухи о том, что командующий Западным фронтом получил приказ, подписанный императором, о допущении немцев в Россию для усмирения восстания, передавались в офицерской и даже генеральской среде, они зафиксированы в дневнике одного из генералов582.

Группа «московских граждан» в апреле 1917 года протестовала против планов отправки царя и царицы за границу: «Что скажут тогда тени тех десятков тысяч наших храбрецов-офицеров, которые в начале войны только с одной тросточкой в руке вели миллионы солдат-героев в атаку, как на параде, и погибли все, будучи ими заранее проданными немцам?»583 Подпись, содержание и язык послания свидетельствуют о том, что его авторы также придерживались весьма умеренных политических взглядов. Даже в этих патриотических и несоциалистических кругах царь воспринимался как предатель, «продававший» русских воинов.

Пропаганда послереволюционного времени подтверждала самые невероятные слухи, они, «подтвержденные» авторитетом печатного слова, получали еще большее распространение.

Немецкие офицеры-пропагандисты, участвовавшие в братании в 1917 году, зафиксировали в своих отчетах некоторые слухи, циркулировавшие среди русских солдат. Одни искренне считали, что война является результатом сознательного сговора Николая II и Вильгельма II, а другие были уверены в том, что Германия отвергла сепаратный мир, предлагавшийся ей русским царем584.

Представление о том, что Николай II якобы тайно снабжал врага всем необходимым, получило еще большее распространение среди части русских солдат, которые именовали его немецким или австрийским «каптенармусом». Солдат-фронтовик сообщал в частном письме весной 1917 года: «На фронте весь 1-й день Пасхи была тишина, по-видимому, как нашим, так и австриякам и немцам было запрещено стрелять. Наши солдаты с передней линии ходили к неприятелю с визитом, напились там изрядно и кроме того принесли с собою в окопы по 2 бутылки рому. Немцы смеются, почему, говорят, вы сменили нашего каптенармуса Николая, он нас очень хорошо кормил в то время, когда вы кушали сухари и кукурузу»585.

Среди фронтовиков распространялись также слухи о том, что бывший император намеренно освобождал немецких военнопленных, чтобы враг мог вновь пополнять ряды своей армии: «…а почему мы не хочем (!) продолжать войну, потому, что наш царь Николай продавал нас. Сколько наши брали германцев в плен, а они обратно все в Германии, попадают по другому и третьему разу к нам в плен»586.

Наконец, для части солдат измены военного времени были лишь кульминацией цепи предательских действий, совершавшихся на протяжении многих лет представителями свергнутой династии. При этом фронтовики также ссылались на мнение противника: «Наконец Россия сумела освободить себя от изменников, которые продали ее и продавали уже не одну сотню лет; что продали в эту войну Россию Романовы – факт неоспоримый, даже австрийцы это признают»587.

«Предателем» именуется царь и в прошениях некоторых своих несчастных однофамильцев, пожелавших после Февраля избавиться от ставшего «неприличным», а то и опасным родового имени. Бомбардир П. Романов писал 9 апреля: «…стало ясно и для нас, (мало знающих государственную жизнь), кто вел Россию на край гибели, т.е. все люди, стоящие у власти, во главе с предателем монархом Романовым… носить одну фамилию с человеком – предателем своего народа, того, от которого он брал получки для своей развратной жизни, крайне нежелательно, даже как солдату – гражданину, прослужившему в армии два года, оскорбительно»588.

Мнение о «предательстве» царя получило распространение и у людей образованных и политически влиятельных. Московский юрист Н.К. Муравьев, председатель Чрезвычайной следственной комиссии, созданной Временным правительством для расследования преступлений деятелей «старого режима», искренне считал первоначально правдоподобными все сплетни о намерении царя открыть фронт немцам и допускал возможность сообщения царицей Вильгельму II сведений о движении русских войск589.

Разумеется, никаких доказательств такого рода найдено не было. Чрезвычайная следственная комиссия все же пришла к выводу о ложности представлений о германофильстве царя и царицы и представила соответствующий доклад Временному правительству, а российская пресса продолжала утверждать обратное. Даже респектабельные «Русские ведомости» еще в июле 1917 года писали, что Николай II был свергнут «за сношения и тайный сговор с неприятелем». Часть современников поэтому считали императора-предателя «нечеловеческим чудовищем»590.