Читать онлайн «Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений». Страница 41

Через две недели после кризиса в Андижане сенаторы Джон Маккейн и Линдси Грэм прибыли в Ташкент, осудили режим Каримова за убийство граждан своей страны и призвали правительство США задержать следующий транш платежей Узбекистану за пользование авиабазой. Правительство Узбекистана не дало согласия на прибытие международной комиссии по расследованию массового убийства мирных граждан, как предлагали Соединенные Штаты и Евросоюз. Россия и члены Шанхайской организации сотрудничества – куда входят помимо России и Китая государства Центральной Азии – в данном вопросе поддержали Каримова. Евросоюз наложил эмбарго на поставки вооружений Узбекистану, далее последовала эскалация взаимных обвинений между Ташкентом и властями стран Запада. В июле 2005 года правительство Узбекистана информировало Вашингтон о нежелательности использования Соединенными Штатами авиабазы К-2. В ноябре того же года Россия и Узбекистан подписали Договор о дружбе. Как в Вашингтоне, так и в Москве события в Андижане и их последствия рассматривались как потеря для интересов США в Центральной Азии и как чистая выгода для Кремля.

События в Андижане обнажили разногласия в администрации Буша относительно того, насколько далеко следует заходить в реализации «Программы свободы» и какими должны быть приоритеты США в Центральной Азии{331}. Правильно ли ставить интересы общей безопасности выше забот о внутреннем положении в другой стране? Насколько важны обязательства в области прав человека и следует ли ставить их выше борьбы с терроризмом и обеспечения безопасности, включая поддержку американских войск во время ведения боевых действий? В какой мере интересы России должны влиять на политику Соединенных Штатов? Рамсфельд выразил преобладающее в Министерстве обороны мнение по этим вопросам без всяких околичностей: «Права человека стали глобальным бизнесом заметных масштабов». Он признал, что правительство Узбекистана едва ли поступило в своих интересах, отказываясь предоставить сведения о том, что в действительности произошло в Андижане, и поддержал мысль о том, что с Ташкентом нужно вести тихую дипломатию, не устраивать публичных порок. Рамсфельд подчеркивал, что из-за войны, которую США вели в Афганистане, чрезвычайно важно сохранить добрые отношения с Каримовым, и спорил с Кондолизой Райс и ее заместителем Николасом Бёрнсом. Те заявили Рамсфельду: «Мы сделали четкий выбор, чтобы встать на сторону прав человека». Государственный департамент публично подвергал разносу узбекские власти за их действия. Рамсфельд позвонил Райс и попросил «сдать назад» с критикой Каримова. Она возразила, что «президент определенно хотел сохранить военную базу, но не просил меня смягчить тон, вот я и не стала»{332}. После того как США покинули базу К-2, Рамсфельд написал советнику по национальной безопасности Стивену Хэдли: «Русские выдворяют нас из Центральной Азии. Они гораздо успешнее запугивают эти страны, чем США противостоят этому запугиванию»{333}.

Для России значение Узбекистана было иного порядка, чем значение Грузии, Украины или даже Киргизии, и потому реакция Кремля на события в Андижане и на изгнание США с базы Карши-Ханабад была относительно спокойной. Заинтересованность России в отношениях с Ташкентом имела свои границы, поскольку Каримов стремился уменьшить зависимость Узбекистана от любой отдельно взятой державы. И потому события в Андижане стали для России нежданным подарком судьбы. За исключением независимой правозащитной организации «Мемориал», все российские СМИ поддерживали теорию, что мятежники, развязавшие беспорядки в Андижане, были исламскими экстремистами. И только маргинальные СМИ напрямую связывали Джорджа Сороса, ЦРУ и организацию «Акрамия». Российское правительство официально одобрило действия Каримова против протестующих.

В июне Путин встретился с Каримовым и прозондировал идею Договора о дружбе. Далее Узбекистан вышел из состава ГУУАМ и вновь присоединился к пророссийской Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), хотя и опять приостановил свое членство в ней в 2012 году. Таким образом, Россия сумела использовать кризис в Андижане и его последствия, чтобы поставить заслон «Программе свободы», а заодно послала остальным правителям на постсоветском пространстве четкий сигнал: мы, в отличие от США, не станем вмешиваться в ваши внутренние дела; мы поможем вам поддерживать порядок в ваших странах, и наша помощь не будет обусловлена тем, как вы ведете себя внутри страны. Подвергая критике тех западных политиков, кто прикрывается «демагогической риторикой о свободе слова», Путин заявил на официальном обеде в сентябре 2005 года: «Мы не против изменений в бывшем СССР. Но мы боимся только, что эти изменения будут хаотичными. И возникнут банановые республики, где побеждает тот, кто громче кричит»{334}.

Непосредственно после «цветных революций» администрация Буша полагала, что события в Грузии, на Украине и в Кыргызстане отвечают интересам США на постсоветском пространстве. Как написал об этом Рамсфельд, «так называемые “цветные революции” привели к власти на Украине, в Грузии и Кыргызстане настроенных на реформы лидеров прозападной ориентации. Эти демократические перемены демонстрируют практическую и моральную ценность усилий президента Буша по распространению свободы»{335}. В мае 2005 года Буш побывал с визитом в Москве на праздновании 60-й годовщины окончания Второй мировой войны. Учитывая нараставшие трения в отношениях между США и Россией, его ждал прохладный прием. Затем Буш направился в Грузию, где тысячи горячих поклонников восторженно приветствовали его на улицах Тбилиси. В честь Буша решили назвать одну из центральных улиц грузинской столицы. Это доказывало, что его «Программа свободы» оправданна и приносит плоды. Вскоре после визита в Грузию Буш так описывал владевшие им чувства: «Это была фантастическая честь – стоять бок о бок с истинным почитателем свободы, Саакашвили. Невероятное, потрясающее переживание: стоять на площади Свободы в ознаменование мирной революции, свершившейся восемнадцать месяцев назад»{336}.

Но по прошествии нескольких лет стало ясно, что «цветные революции» не совсем то, чем они казались вначале. «“Цветные революции”, – писал один американский эксперт, – не стали событиями, ведущими к смене парадигмы, как это представлялось на первых порах. Вместо этого они обернулись очередной главой в посткоммунистической эволюции Грузии, Украины и Кыргызстана, и их совокупный эффект в целом оказался существенно меньше, чем думалось вначале и, безусловно, мечталось»{337}. Впрочем, летом 2005 года США все еще испытывали сильное воодушевление – не менее сильное, чем подозрения, которые питала Москва относительно намерений американцев на постсоветском пространстве. Американо-российские отношения ухудшились по сравнению с пиком взаимности, которого они достигли летом 2002 года. Соединенные Штаты по-прежнему удручало, что Россия не перестает помогать Ирану в реализации ядерной программы, а также поддерживает антидемократические силы на постсоветском пространстве. Впрочем, Россия была всего лишь одной из целого ряда внешнеполитических забот США; администрация Буша уделяла не в пример больше внимания Ираку, Ирану и Афганистану. Зато в приоритетах Путина Соединенным Штатам отводилось достаточно высокое место, и это несоответствие служило источником постоянного раздражения в Москве. Только Вашингтон был способен придать правлению Путина легитимность, престиж и статус. Но по той же самой логике Вашингтон обладал способностью задавить политические и экономические амбиции России и подорвать ее влияние в ее же ближайшем окружении.

С точки зрения российской стороны, целый ряд факторов – отказ США признать постсоветское пространство сферой исконного влияния России, продолжающееся военное присутствие США в Манасе, отказ принимать в расчет российские интересы в Ираке или Иране, а также постоянные провалы попыток Москвы вступить в ВТО или добиться отмены поправки Джексона – Вэника – еще больше усугублял горькое разочарование России из-за неоправдавшихся надежд, которые она возлагала на отношения с США. В сентябре 2004 года Путин чуть ли не агитировал за избрание своего «друга Джорджа» на второй президентский срок. Но пару лет спустя два лидера едва снисходили до разговора друг с другом.

Еще в ноябре 2003 года у Буша и премьер-министра Великобритании Тони Блэра состоялся разговор, в котором зашла речь о Владимире Путине. Оба пришли к выводу, что российский президент действует совсем не так, как они надеялись вначале, и потому было бы благоразумно относиться к нему с большей осторожностью{338}. В начале 2006 года это привело к полной переоценке отношений Соединенных Штатов с Россией. Выдворение американских военных из Узбекистана и непрекращающаяся критика Россией политики США на Украине и в Грузии утвердили Белый дом во мнении, что область двустороннего сотрудничества сужается. Как выразился Стивен Хэдли, советник по национальной безопасности во второй администрации президента Буша, «американо-российские отношения в ближнем зарубежье идут ко дну»{339}.