Читать онлайн «FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит». Страница 48

Мексика была отнюдь не единственной страной с либеральными и благоприятными правилами сделок по свопам. Международная ассоциация своповых дилеров (International Swaps Dealers Association), в которую входили 150 дилеров изо всех уголков планеты, многие годы лоббировала отмену регламентации свопов, аргументируя свою позицию так: «Следует подчеркнуть, что своп ни разу не оказался мошенничеством либо иной противозаконной деягельностъю, не говоря уже о невозможности принуждения к сделке». В октябре 1992 года конгресс дал право Комиссии по торговле товарными фьючерсами (КТТФ) (Commodity Futures Trading Commission, CFTC) исключить свопы из сферы действия регулирующих норм. Bo время президентства Джорджа Буша-отца своповые дилеры развили B КТТФ бешеную лоббистскую активность, добиваясь использования этого права, и, наконец, незадолго до вступления в должность Клинтона в январе 1993 года комиссия под председательством Уэнди Гремм, жены кандидата в президенты от республиканцев Фила Гремма, сдалась. Решение было названо прощальным подарком республиканцев своповым дилерам.

Пользуясь «свопами в песо», банки Мексики в обход законов занимали доллары и покупали правительственные облигации. Мексиканское законодательство, регулирующее банковскую деятельность, скорее всего, не оставило бы без внимания тех, кто попытался бы осуществить такую сделку напрямую. Примеры тому имелись. И напротив, вероятность того, что должностные лица вдруг ни с того ни с сего начнут копаться в заключаемых без широкой огласки и не обязательных к обнародованию контрактах, стремилась к нулю.

Мексиканские банки резвились как дети, заключать прибыльные сделки в песо стало просто неприличным, и если бы валюта страны кактусов оставалась стабильной, никто ни о чем и не узнал бы. Тем не менее, пожирая втихую «свопы в песо» на гигантские суммы, мексиканские банки заработали расстройство желудка. Лучше бы им было не переедать, следуя в русле определенной НАФТА14 стратегии экономических перемен. Банки же вместо этого сначала наелись облигациями PLUS, а сейчас усиленно догонялись «свопами в песо». Если банк ест много, а в весе не прибавляет, — значит, что-то с ним не так.

Morgan Stanley отличался более трезвым подходом к таким сделкам. B «свопах с песо» мы ставили на тех, против кого играли банки Мексики, но ставка наша была такой же рискованной и труднопонимаемой, как и у наших партнеров. Мы согласились получать американские доллары и выплачивать мексиканские песо, причем и те и другие по особому курсу. Если бы мы не подстраховались, то заработали бы в трех случаях: при снижении процентной ставки в США, при повышении процентной ставки в Мексике и при падении курса песо по отношению к доллару.

К сожалению, все на свете имеет две стороны, и наше владение Cetes поставило перед нами дополнительные проблемы. Хотя стоимость займа у Morgan Stanley и была ниже, чем у мексиканских банков, фирма не желала воспользоваться для описанной деятельности своими кредитными ресурсами. Баланс Morgan Stanley велся с ювелирной точностью и вместить в себя Cetes даже на несколько месяцев оказался не в состоянии. К счастью, нам удалось списать Cetes до погашения «свопов в песо», ссуДИВ облигации другому банку, чей баланс составлялся с гораздо большими допусками. Ставшие общепринятыми сделки такого рода получили название «сдача баланса в аренду» другому банку. Этот банк, как правило Wells Fargo, «покупал» у нас мексиканские облигации, заручившись нашим согласием «выкупить» их через несколько месяцев, в течение которых мы платили Wells Fargo вознаграждение за использование его баланса. Даже с учетом денег, выплачиваемых за «временное хранение» Cetes, навар со «свопов в песо» был довольно внушительным, а инвестиционные банки получали гонорар в размере чаще всего 1%. Один же процент от миллиардных объемов «свопов в песо» не мог составить менее 10 миллионов долларов.

Cetes принесли с собой для Morgan Stanley еще одну проблему: что делать, если правительство Мексики вдруг объявит дефолт по долгам? В таком случае нашему положению не позавидуешь. (По словам шефа — отграхают нас как надо быть.) Почему? Хотя мы и не должны будем ничего платить мексиканским банкам, поскольку наши обязательства по «свопам в песо» в случае дефолта аннулируются, мы же ничего от мексиканских банков и не получим; более того, мы останемся должны те деньги, которые заняли, купив Cetes для снижения риска по свопам. Насколько велики наши обязательства? Да такие же, как и «свопы в песо». Тем не менее продавцы наиболее бурно развивающихся рынков уверяли, что ни Мексике, ни мексиканским банкам дефолт не грозит.

Мексиканские банки заявили, что будут драться за свопы до последнего. Всего же группа производных продала дюжины и дюжины «свопов в песо» стоимостью более чем на миллиард долларов. Я разработал компьютерную модель, предназначенную для определения степени риска различных свопов и зависимости Morgan Stanley от разных банков Мексики. Открывшаяся мне картина ошеломляла. Прежде всего, фирма решила ссудить мексиканским банкам более миллиарда долларов практически за одну ночь. Эта сумма примерно равнялась тому, что крупнейшие банки могли позволить себе вложить в Мексику до латиноамериканского кризиса платежей 1980-х годов. Даже в Morgan Stanley масштаб риска почти никто не представлял.

Тем не менее Morgan Stanley не находил в такой ситуации ничего привлекательного, поскольку доллары были «длинными», а песо — «короткими» («длинное» — это то, что покупается, а «короткое» — то, что продается); требовалось обезопасить себя от риска, а лучший способ сделать это — переложить риск на другого, в нашем случае — на другого инвестора. Мы не хотели, чтобы наши прибыли попали в зависимость от колебаний различных мексиканских и американских процентных ставок. Все, что нам было надо, — получить свой скромный гонорар.

Мы очень просто добились значительного снижения степени риска: покупкой и владением Cetes, мексиканскими правительственными облигациями, бывшими базой платежей по «свопам в песо». Купив Cetes, мы перестали бояться любых колебаний ставок. Если Cetes нодо- рожают, точно так же возрастет и объем наших платежей мексиканским банкам по «свопам в песо», и наоборот. При этом мексиканский банк платит нам высокую долларовую ставку с типичным спредом относительно казначейских бумаг около 200 базисных пунктов, или 2%, тогда как мы можем сделать заем с гораздо более низким спре- дом, около 25 базисных пунктов. После покупки Cetes мы превратились в посредников, играющих на разнице в спре- дах заемных ставок. Разница эта могла означать гигантскую выручку, зависящую от объема своповых сделок.

Только одному банку, Banco Serfin (обладателю радиационного логотипа), Morgan Stanley предоставил заем в десятки миллионов долларов, а ведь деятельность именно этого заведения признавалась самой рискованной во всей Мексике! Наш потенциальный риск в связи со свопами Serfin уже мог кого угодно заставить выпучить глаза от удивления уровнем менеджмента в фирме. Сценарий развития событий, взятый из Синей тетради, пугал. Если Мексика объявит дефолт, а мы останемся должны по всем «свопам в песо», фирма почиет в бозе.

Правила игры с производными не исключали такой ситуации, поскольку основой их были внезапность и секретность. На протяжении нескольких недель Morgan Stanley вбухал в мексиканские банки больше, чем многие другие банки за годы. Деньги эти были «горячими», о чем часто предупреждали и политики, и представители регулирующих банковскую деятельность органов. «Горячие» доллары быстро поступали в страну, но так же быстро могли из нее уйти. Если бы Morgan Stanley почувствовал приближение кризиса в Мексике, то увел бы из нее деньги со скоростью света, причем сделки эти отследить было бы почти невозможно. В то время как займы, предоставляемые банками, являлись объектами и мексиканского, и американского законодательств, регулирующих банковскую деятельность, «свопы в песо» не лимитировались ничем. И опять-таки, мексиканским банкам не требовалось отражать эти свопы в бухгалтерских счетах, поскольку по их классификации «свопы в песо» — это «внебалансовые» статьи. Morgan Stanley не желал обнародовать свопы, так как они не являлись ценными бумагами и, благодаря последнему подарку республиканцев, сделанному в январе 1993 года, не подпадали под соответствующее законодательство США. Оперируя производными, финансовые институты получали возможность легко и быстро полностью трансформировать свою инвестиционную политику. В сжатые сроки фундамент мексиканской финансовой системы в корне изменился.

Меня очень беспокоили последствия этого изменения. Компьютерная модель пророчила все более возрастающий риск, мексиканские запасы иностранной валюты продолжали съеживаться. Центральный банк Мексики отчаянно сражался за сохранение курса национальной валюты и в ходе своей борьбы тратил драгоценные, с трудом скопленные доллары США на покупку песо. Такая политика Центральному банку обходилась дорого.