Читать онлайн «Хозяин кометы». Страница 36

После подписания договора о Тройственном союзе Джей Би посетил необычный гость. Тот самый второй секретарь, который предложил отправить его в Харбин. На вопрос, что привело его в столь опасные места, он ответил:

– Я приехал за тобой. Американские войска будут поддерживать Чан Кайши. Вероятность войны с Японией очень высока. Американцы, оставшиеся на территории Японии или ее колоний, будут или высланы, или отправлены в плен. Нужно успеть уехать до того, как нас убьют по обвинению в шпионаже. Возвращайся пока в Кобе. Если начнется война, консульство закроют, а нас, заложников, посадят на корабль, обменяют на посла Японии в США и сотрудников посольства и вернут на родину. Как бы там ни было, надолго здесь не останешься. Вот наконец и пришел твой черед госдепартамент надеется на твои отчеты.

Так на семилетней жизни в Харбине внезапно была поставлена жирная точка. Рождение Куродо, смерть Нами, женитьба на Наоми… Бесчисленное количество убитых китайцев, как бревна сваленных в ямы и засыпанных землей… Японские солдаты принимали участие в резне и погромах, отчаянно бросались в гущу боевых действий… Вот какие это были семь лет. Голова Джей Би стала совсем седой. Он не мог забыть слова одного китайского крестьянина. Старик копал могилы, в одной из которых могли похоронить и его, и посмеивался над японцами: «Людских рук дело – не вечное».

В 1941 году – минуло пятьдесят лет с тех пор, как Джей Би родился в Нагасаки, – японская армия нанесла удар по Пёрл-Харбор. Воды Тихого океана превратились в воды войны, граждане вражеского государства под предлогом предотвращения шпионской деятельности и охраны личности были интернированы, общаться с внешним миром им было запрещено. Джей Би и его семья вместе с сотрудниками американского посольства находились под надзором полиции в Йокогаме, в районе Ямасита, в гавани, где стояли яхты. Посол США в Японии Джозеф Грю и офицеры военно-морского флота, приписанные к посольству, требовали от Джей Би «важной стратегической информации о Японии», и ему приходилось давать удовлетворяющие их ответы на одни и те же вопросы. Вопросы были конкретные и предполагали несомненную победу Америки.

– Сможет ли Америка выиграть войну, не высаживаясь на территорию Японии? Или же нужно быть готовыми к партизанской войне?

– Даже если территория Японии превратится во фронт военных действий, они будут воевать, пока император не прикажет им остановиться. Японцы готовы жертвовать жизнью ради славы. Их нельзя понять исходя из американского прагматизма. Погибшие в бою становятся богами и помогают им.

– Значит, нужно взорвать императорский дворец и свергнуть императора, раз он контролирует волю народа?

– Император похож на жреца, он – связующая нить между древностью и современностью. Его нельзя свергать руками американцев. Это оскорбит культ предков, принятый у японцев, разрушит семейную систему. Неизвестно, что взбредет в голову тем, кто потерял духовную опору. Наверняка в разных регионах произойдут массовые самоубийства, везде будут валяться горы трупов. Японцы возненавидят Америку и в своих следующих жизнях.

– Значит, Японии нужна революция?

– Черные корабли[47] пробудили Японию ото сна и насильно затащили в капиталистический мир. Чтобы не стать американской или европейской колонией, Япония выдвинула в качестве главы современного государства всеми забытого императора и привлекла синтоизм в политику с целью объединения лояльного народа. Император, который раньше белил лицо, чернил зубы, носил накидку и высокую шапку, теперь отрастил усы, переоделся в военную форму с галунами и стал жить на европейский манер. И земли и народ формально принадлежали императору, народ поклонялся ему как богу, при этом пытаясь соревноваться с капиталистическим миром. Люди называли это реставрацией или революцией, стрелки часов японской души оставались неподвижны, но агрессивные государственные планы продвигались вперед. Капитализму, который постоянно приходится признавать системой безнравственной, дискриминационной, жестокой, требуется религия, дающая ему очищение и оправдывающая его. В случае с Японией такой религией стал культ императора. Американцы сделали свое государство процветающим, очищая капитализм от скверны с помощью Церкви и Библии и считая врагами тех, кто не принимает их нравственные ценности. Действительно, Японии нужна революция. Но и Америке она также необходима, поскольку капитализм сам по себе разжигает искры войны по всему миру.

Американцы, слушавшие Джей Би, никогда не сомневались в правоте Америки, поэтому с подозрением воспринимали его слова, не пытаясь понять точку зрения человека, знающего Японию изнутри. Некоторые полагали, что Джей Би пропагандирует японскую идеологию, другие опасались его, принимая за коммуниста. Ни до кого не мог дойти подлинный смысл его рассуждений. А им руководили не чувство ненависти к японским захватчикам и не коммунистическая идеология – решающую роль играла печаль его родной матери, которую бросил американец и у которой оборвалась связь с предками. Джей Би не верил ни в императора, ни в Иисуса. Он направлял свои молитвы к матери, которая находилась на том свете. В голосе, чертах лица, гладкости кожи мисс Судзуки, Нами, Наоми он пытался найти что-то, что напоминало бы ему мать. Он молил о том, чтобы на их долю не выпали такие страдания, какие пришлось испытать его матери. Революция в голове Джей Би… Она означала не что иное, как служение женщинам, которых толкали на путь его матери.

До конца следующего года большая часть интернированных была отправлена кораблями на родину, но Джей Би с семьей оставались в Японии. Прошел Новый год, наступила весна 1943 года, и их перевели в лагерь в Каруидзаву Под надзором жандармов Джей Би каждый день отправлялся на вокзал на погрузочно-разгрузочные работы, им заинтересовалась и тайная полиция. В какой-то момент пленные американцы перестали с ним общаться. В то время, когда патриотизм был близок к истерике, этот странный человек – тихоокеанская перелетная птица с женой-еврейкой и ребенком от первой жены-японки, сознавая опасность своего положения, все же утверждал, что окончательный победитель в этой отчаянной войне окажется истинным захватчиком, что прагматичная Америка прежде Японии захватит Азию.

Джей Би злило, что его миролюбие абсолютно неэффективно, ему только и оставалось делать ироничные предсказания, скрывая за ними тот дискомфорт, который создавала ему его позиция нейтралитета. Конечно, Джей Би хотелось, чтобы война поскорее закончилась, но ему ближе была отчаянность японцев, нежели правота американцев. Эта война пожирала обе страны, выжигала улицы и дома, где жили радость и печаль, выкорчевывала идеалы и традиции, убивала по своему произволу парней, которые шли на смерть. Чем больше уничтожалось человеческих судеб и материальных ресурсов, тем больше обнажался весь идиотизм войны. Но при этом Джей Би полагал, что отчаянность японцев ничему не могла научить, учиться нужно было у китайцев, следующих истории и природе. Окончательным победителем в этой войне могли стать только китайцы. Вместе с лагерным рисом Джей Би пережевывал слова китайца, с которым он повстречался в Харбине…

Людских рук дело – не вечное.

Даже если этого китайского крестьянина сбили с ног и швырнули в яму, как бревно, он выбрал позицию невмешательства и несопротивления. Какой смысл завоевывать, если все равно потом придется убираться восвояси. Китаец, даже угодив в пучину безумия, наблюдал за происходящим с того берега. Там не было ни иронии, ни комплекса неполноценности, ни проигрыша, ни досады, ни мольбы о спасении. С древних времен воспринимая вторжение варваров как наводнение Хуанхэ, китайцы «природным» взором прозревали далекое будущее из далекого прошлого.

От работы грузчиком на вокзале постоянно болели суставы. В лагере вместе с интернированными отбывало свой срок время. Куродо рос день ото дня, но время в сознании Джей Би становилось мутным и не хотело двигаться в сторону будущего. Из японских газет и радио он, казалось бы, мог узнавать о том, что происходит во внешнем мире, но все сообщения содержали отчаянную ложь и имели мало общего с реальностью. Его эмоции начали стираться. Достаточно было пребывать в плену собственных иллюзий, и это хотя бы немного скрашивало его жизнь в лагере. Связь Джей Би с миром мертвых сама собой становилась крепче, прочнее. Семья из трех человек спала в комнате размером в восемь с небольшим татами, ела незамысловатую пищу, вела беседы, а стены и потолок комнаты превращались в гостиную, где встречали умерших.

Джей Би всматривался в пятно на стене, произносил имя Нами, умершей на харбинской чужбине, и в очертаниях пятна начинал проглядывать ее профиль. Она сидела на коленях перед зеркалом и красила губы. Джей Би снова окликал ее по имени, и Нами, так и не перешедшая тридцатилетний рубеж, смотрела на него немного печально. Джей Би говорил: «За это время много чего произошло, смотри, я совсем состарился». А Нами вздыхала: «Куродо растет день ото дня, ты постепенно превращаешься в старика, и только я одна не меняюсь… Мертвым одиноко…»