Читать онлайн «Тяжелые времена». Страница 113

На следующий день я увидела еще больше контрастов. Я прибыла в Оман, чей правитель, султан Кабус бен Саид Аль Саид, в течение многих лет проводил мудрую политику и принимал правильные решения, которые помогли его стране построить современное общество, оставаясь при этом верной своей культуре и традициям.

— Пусть просвещение будет везде, даже в тени деревьев! — провозгласил он.

В 1970-х годах на всю страну было всего три начальные школы, в которых обучалось меньше одной тысячи мальчиков и ни одной девочки. В 2014 же году в Омане было всеобщее начальное образование, а из университетов страны выпускалось больше женщин, чем мужчин. Несмотря на то что Оман является монархией, он смог продемонстрировать, чего можно достичь, когда руководитель страны ориентирован на развитие образования, расширение возможностей для женщин и девочек и ставит граждан своей страны в центр стратегии своего развития. В 2010 году эксперты «Программы развития ООН» оценили Оман как страну, которая достигла наибольших успехов в развитии человеческого потенциала с 1970 года.

12 января, в тот день, когда премьер-министр Ливана Харири находился в Вашингтоне и готовился к встрече с президентом Обамой, его правительство развалилось в результате соперничества между различными фракциями. Это проклятие преследовало каждое ливанское правительство, которое пыталось обеспечить баланс интересов для граждан своей страны, состоящих из суннитов, шиитов, христиан и друзов. Тем временем обстановка на улицах Туниса накалилась. Пока еще это было далеко от полномасштабного кризиса, но возникало вполне определенное ощущение, что в регионе настали непростые времена.

Моей завершающей остановкой была Доха, столица Катара. Там я должна была выступить на региональной конференции, к которой мы так тщательно готовились. Ранним утром 13 января я вошла в переполненный конференц-зал и максимально прямо обозначила арабским лидерам основные проблемные зоны региона. Я упомянула безработицу, коррупцию и изживший себя политический уклад, который отрицал неотъемлемые права граждан и уважение к ним.

— Обилие различных проблем в различных сферах грозит тем, что режимы региона утонут в песке, — сказала я, подводя итог всему тому, что я высказывала в течение своей поездки. Пользуясь тем, что в зале собрались руководители арабских стран, я решила бросить им смелый вызов. — У вас есть возможность построить будущее, в которое ваше молодое поколение будет верить, которое оно будет отстаивать и защищать.

Если же нет, то «те, кто цепляется за существующую ситуацию, быть может, еще будут в состоянии некоторое время сдерживать последствия нарастающих проблем в своих странах, но бесконечно так не сможет продолжаться».

Мало кто из арабских лидеров привык публично выслушивать прямую критику. Хотя я понимала их чувства и знала их традиции, я считала, что самым важным являлось то, чтобы они восприняли всерьез следующий факт: мир вокруг них очень быстро меняется. Если для этого мне следовало стать немного недипломатичной, то я решилась на такой шаг.

— Давайте же взглянем на это будущее. Давайте обсудим открыто, что необходимо сделать. Давайте воспользуемся возможностью отойти от риторики, откажемся от робких и осторожных планов и возьмем на себя обязательство обеспечить движение региона в правильном направлении, — сказала я в заключение.

После того как я закончила свое выступление, американские журналисты, сопровождавшие меня в этой поездке, принялись активно обсуждать, не слишком ли резко я общалась с руководителями региона. Я же гадала, последуют ли с их стороны какие-либо практические действия.

На следующий день, когда демонстрации в Тунисе достигли апогея, Бен Али бежал из страны и укрылся в Саудовской Аравии. Протесты, которые начались с конфликта из-за фруктовой тележки, переросли в полнокровную революцию. Я не ожидала, что события, которые продемонстрируют правоту моего предостережения относительно «режимов, тонущих в песке», произойдут так быстро и так внезапно, но теперь мое заявление было сложно оспорить. Несмотря на всю значимость этих событий, никто из нас не ожидал того, что произойдет в дальнейшем.

Протесты в Тунисе получили весьма широкий отклик во всем арабском мире. Благодаря спутниковому телевидению и социальным сетям молодые люди в странах Ближнего Востока и Северной Африки оказались в первых рядах народных выступлений, которые уже смели режим Бен Али. Успех придал смелости протестующим, и они обратились к критике своих правительств, публично призывая к переменам в своих странах. Ведь многое из того, что спровоцировало смену режима в Тунисе, было присуще и остальной части региона. Это, в первую очередь, касалось коррупции и практики репрессий.

25 января акция протеста против жестких методов, практиковавшихся полицией, переросла в Каире в массовые демонстрации, направленные против авторитарного режима Хосни Мубарака. Десятки тысяч египтян заняли площадь Тахрир в центре города и противостояли полиции, которая вынуждала их разойтись. День за днем людей на площади становилось все больше, они сосредоточили свои усилия на главной цели — добиться отстранения Мубарака от власти.

Я знала Мубарака и его жену Сюзанну на протяжении почти двадцати лет. Он был кадровым офицером ВВС, который, сделав карьеру, стал вице-президентом при Анваре Садате, египетском руководителе, который управлял страной во время «войны Судного дня» с Израилем в 1973 году, а позже подписал Кэмп-Дэвидские соглашения. Мубарак был ранен во время нападения экстремистов, которые убили Садата в 1981 году. Он выжил, стал президентом и усилил давление на исламистов и других представителей оппозиционных кругов. В течение следующих трех десятилетий он правил Египтом подобно фараону, пользуясь практически абсолютной властью.

Все эти годы я поддерживала связь с Мубараком. Я по достоинству оценила его последовательную поддержку Кэмп-Дэвидских соглашений и решения палестино-израильского конфликта путем создания двух государств. Он прилагал гораздо больше усилий, чем любой другой арабский лидер, чтобы убедить Ясира Арафата согласиться на мирное соглашение, предложенное моим мужем в 2000 году. Однако, несмотря на его сотрудничество с Соединенными Штатами по ключевым стратегическим вопросам, было обидно, что после стольких лет нахождения у власти он по-прежнему лишал египетский народ многих основных свобод и прав человека. Более того, он весьма неумело управлял экономикой страны. В период правления Мубарака власти Египта, которого историки называли не иначе как «житницей Средиземноморья», стремясь накормить народ, превратили страну в крупнейшего в мире импортера пшеницы.

В мае 2009 года из-за невыясненных проблем со здоровьем скончался двенадцатилетний внук Мубарака. Казалось, что эта потеря сломила стареющего лидера. Когда я позвонила Сюзанне Мубарак, чтобы выразить свои соболезнования, она сообщила мне, что мальчик был «лучшим другом президента».

Протесты в Египте поставили администрацию президента Обамы в щекотливое положение. Мубарак был ключевым, стратегическим союзником США на протяжении десятилетий, однако симпатии американцев были на стороне молодых людей, которые требовали «хлеба, свободы и уважения». Отвечая на вопросы журналистов об акции протеста в тот первый день, я стремилась дать оценку, которая отражала бы наши интересы и ценности, а также подчеркнула неопределенность ситуации и не разжигала возникший конфликт.

— Мы поддерживаем фундаментальные права на свободу выражения и собраний для всех людей, и мы настоятельно призываем все стороны проявлять сдержанность и воздерживаться от насилия, — сказала я. — Наряду с этим мы считаем, что египетское правительство достаточно стабильно и ищет способы удовлетворить законные потребности и интересы египетского народа.

Конечно же, режим был далеко не «стабильным», но мало кто из наблюдателей мог предвидеть, насколько хрупким он окажется на самом деле.

28 января президент Обама принял в Ситуационном центре Белого дома участие в совещании группы по национальной безопасности и обратился к нам за рекомендациями в связи с событиями в Египте. Дебаты не утихали. Мы вновь обратились к тем вопросам, которые стояли перед политическим руководством США в течение нескольких поколений: как нам следует обеспечить баланс стратегических интересов в отношении основных ценностей? Можем ли мы успешно влиять на внутреннюю политику других стран и способствовать продвижению идей демократии там, где она прежде никогда не существовала, без каких-либо негативных последствий? Что это значит: избрать правильный курс в истории? Подобные дебаты не утихали на протяжении всей «арабской весны».

Как и многие другие молодые люди во всем мире, некоторые помощники президента Обамы в Белом доме, глядя по телевидению на сцены с площади Тахрир, искренне сочувствовали драматизму ситуации и идеализму ее участников. Они отождествляли себя с молодыми участниками протестных акций в Египте, которые также питали надежды на демократию и также владели технологическими знаниями. Действительно, американцы всех возрастов и политических убеждений были поражены тем, как люди, так долго жившие под гнетом репрессий, наконец отважились потребовать свои законные права и не устрашились чрезмерного применения к ним силы со стороны властей. Я полностью разделяла их чувства. Это был весьма волнующий момент. Однако я наряду с вице-президентом Байденом, министром обороны Бобом Гейтсом и советником по национальной безопасности Томом Донилоном была обеспокоена тем, чтобы не создалось впечатления, будто мы отталкиваем от себя своего давнего партнера, оставляем Египет, Израиль, Иорданию и другие страны региона один на один с неопределенным и опасным будущим.