Читать онлайн «Spiritus Аnimalis, или Как человеческая психология управляет экономикой». Страница 16

Не случайно Enron допустила еще одну «промашку» по части бухучета и стимулирования в другой сфере своего бизнеса, не связанной с торговлей газом. Ее подразделение, занимавшееся строительством газовых электростанций в развивающихся странах, возглавляла Ребекка Марк, женщина удивительного обаяния и исключительной энергии. Самым известным из ее проектов в рамках Enron была станция в Дабхоле (Индия), при помощи которой проблема электроснабжения штата Махараштра должна была быть решена на несколько десятилетий вперед. При этом цена электроэнергии обошлась бы клиентам в круглую сумму, а отразить этот проект в бухгалтерской отчетности было крайне сложно.

После того как эти проекты фиксировались в отчетности компании, трудности с ними только начинались: их просто невозможно было осуществить по приемлемой цене. Однако бухгалтерия Enron предпочитала этот факт не замечать. Фирма фиксировала будущий доход и будущие издержки на момент подписания договора, после чего ожидаемая прибыль учитывалась как текущая.

Все, кто принимал участие в разработке этих проектов, получали соответствующее вознаграждение — несмотря на то что планы могли поменяться на ходу, а, даже по самым оптимистичным сценариям, первого полученного киловатта следовало ждать много лет. Стоимость проектов была астрономической, что позволяло Enron регистрировать громадную текущую прибыль. Когда выяснилось, что такие «журавли в небе» переполнили ее бухгалтерские книги, компания почему-то не пожелала исправлять ситуацию, а постаралась изыскать способ еще больше раздуть отчетность, чтобы продолжить свой волшебный взлет, привлекший внимание Уолл-стрит.

Законные способы отразить будущую прибыль в настоящем вскоре исчерпали себя, и Enron начала прибегать к способам незаконным — этаким бухгалтерским аналогам вечного двигателя. Финансовый директор компании Эндрю Фастоу сообразил, что, если в рамках холдинга появится компания, которая будет скупать активы своего учредителя дороже их реальной цены, Enron сможет засчитать разницу между ценой, уплаченной за активы, и их реальной ценой как прибыль.

Работало это так. Входящая в холдинг компания-пустышка получает уже сильно переоцененные акции Enron. Кредиторы этой фиктивной компании получают гарантии Enron компенсировать все возможные потери. И таким образом из гроссбухов Enron исчезает несуществующая прибыль, а сама компания получает возможность безгранично управлять своей прибылью. Кредиторам до этого нет дела — у них есть гарантии Enron. Владельцы же созданной компании работают на два фронта — и на «пустышку», и на Enron, причем их вознаграждение зависит от того, какую пользу они приносят последней. Акционеры извлекают прибыль в форме опционов на продолжающие раздуваться акции Enron. И эта прибыль более чем компенсировала те 3% акций фирмы, которые они должны были держать на руках, чтобы счета «пустышки» можно было списать со счетов фирмы-учредителя.

В свою очередь, те, кто отвечал за займы для этой подставной компании, были сами вовлечены в те же операции, что и руководство Enron. Они получали большие бонусы за эти займы и за «консалтинговые услуги», оказываемые компании Enron. Если бы вся эта махинация развалилась, они бы расстроились, но убытки понесли бы другие. Да и аудиторы Enron, Arthur Andersen, не торопились бить тревогу. Они опасались, что в этом случае потеряют щедрые энроновские контракты на тот же консалтинг. В общем, очередная нечистоплотная сделка.

Экономист описал бы эту ситуацию как равновесие, в котором все следуют своим корыстным интересам. Но народ-то при этом покупал «чудодейственный эликсир». Рецессия 2001 г. более чем убедительно показала, что подобное «равновесие» отнюдь не было взаимовыгодным для всех сторон[59].

Рецессия последовала за обвалом фондового рынка, вызванного тем, что общество стало понимать: многие компании, особенно так называемые «доткомы», в действительности торгуют «чудодейственным эликсиром». Все в конце концов охладели к финансовым рынкам как таковым, и это отношение тормозило экономику куда больше, чем любой другой внешний фактор. То, что люди реагировали на злоупотребления и недобросовестность на финансовых рынках и стремились инвестировать в альтернативу — недвижимость, — очевидно из анкет, которые Карл Кейс и Роберт Шиллер регулярно рассылали индивидуальным и коллегиальным инвесторам, начиная с 1989 г. В 2001 г. инвесторы открытым текстом сообщили, что скандалы, связанные с финансовыми махинациями, стали основной причиной их ухода с фондовых рынков на рынок жилой недвижимости, где нет необходимости доверяться бухгалтерам.

В то время как пишется эта глава, в США раздувается очередной пузырь — и назревает очередной вал скандалов. И вновь мы видим те же принципы в действии.

На протяжении нескольких лет — с конца 1990-х по 2006 г. — цены на жилье резко росли, особенно в Бостоне, Лас-Вегасе, Лос-Анджелесе, Майами и Вашингтоне[60]. Этот пузырь на рынке жилой недвижимости был связан со значительным увеличением объемов высокорискового (субстандартного) ипотечного кредитования — с 5% до примерно 20% ипотечного рынка, т. е. до $625 миллиардов[61].

В этой сфере бизнеса тоже отсутствовало надлежащее регулирование. Высокорисковые кредиты пришли на смену государственным программам Федерального управления жилищного строительства и Управления по делам ветеранов, по которым получали ссуды заемщики с низким уровнем доходов. Под воздействием свойственной эпохе Рейгана веры в безграничную эффективность частного рынка, эти государственные программы, которые очень четко регулировались и защищали права домовладельцев, постепенно сворачивались, а частным компаниям, предлагавшим те же услуги — только под высокий процент или с плавающей процентной ставкой, — был дан зеленый свет[62].

К сожалению, многие компании, занимающиеся высокорисковым кредитованием, предлагали условия, не подходящие для заемщиков. Они открыто и активно рекламировали свои изначально невысокие помесячные выплаты, нередко скрывая последующее повышение ссудного процента. Им удавалось разместить свои кредиты в том числе среди самых незащищенных, малообразованных и плохо информированных слоев населения. И хотя такого рода тактика не была незаконной, мы считаем наиболее вопиющие примеры ее применения однозначно порочными.

Как правило, организаторы подобных ссуд сами не верили в свой продукт и хотели как можно быстрее сбыть его с рук. Это, в свою очередь, стало возможным благодаря происходящим в это же время изменениям в порядке формирования ипотеки и владения закладными. В прежние времена тот, кто выдавал ипотечный заем, например ССА, и был владельцем закладной. Но теперь кредиторы по ипотеке — будь то ипотечные брокеры, банки или иные сберегательные учреждения — оставляли закладные в своей собственности лишь в редких случаях. Закладные стали продаваться; более того, выплаты по ним частенько объединялись и продавались на бирже «внарезку». Финансовые рынки открыли для себя возможность продавать закладные по частям — точно так же, как когда-то смекалистые владельцы продуктовых магазинов обнаружили, что можно успешно распродавать по частям курицу. В итоге владельцами закладных оказывались люди, никак не связанные с заимодавцами, и, как правило, не видящие никакого смысла в том, чтобы выяснять качество каждой закладной в своем портфеле. Все прибыли и убытки они разделяют с большим количеством других покупателей.