Читать онлайн «Вне игры». Страница 4

Владик решил поддержать друга и тоже стал расточать комплименты. Сергей резко отодвинул стул и выскочил в соседнюю комнату, где две пары уже танцевали твист. Но Владик и Василий сделали вид, что ничего не заметили. Глебов продолжал рассказывать Ирине о стройке, о всяких неурядицах, честил начальство, острил по поводу «неэкономичной» экономической реформы, разглагольствовал о настроениях молодежи и полемизировал с какой-то газетной статьей. Он не говорил, а вещал, непререкаемо судил обо всем — будь то литература, искусство, экономика или архитектура. Время от времени Вася эффектным движением головы закидывал назад копну длинноватых для мужчины волос, неторопливо приглаживал их обеими ладонями и торжествующе оглядывался по сторонам: «Что, каково сказано? Имеете что возразить?» Высокий, широкоплечий, атлетического сложения, лицо с насмешливо улыбающимися глазами — словом, сплав интеллигентности, юмора и обаяния. Глебов держался этаким «властителем дум», каждое слово которого слушатели обязаны ловить благоговейно. Он играл эту роль с изяществом, которое вызывало у его друзей чувство зависти.

— Мы живем в бурное время, Ириночка… Читали сегодня газету? Что делается на белом свете? Раздаются трезвые голоса — если строить социализм, то настоящий, без догматизма. Согласны? Как считаете? То-то же… Умница…

Почему Глебов решил, что Ириночка «умница», — неизвестно. Она пыталась возразить, высказать свою точку зрения, но он, не слушая, продолжал вещать…

Когда расходились по домам, Василий и Ирина обменялись телефонами и адресами. И назло насупившемуся Сергею Ирина нарочито громко сказала Глебову:

— Если задержитесь в Москве, заходите. В нашем доме бывают интересные люди. Не так ли, Сережа?

Сережа буркнул в ответ что-то резкое и вышел на лестничную площадку.

Через день Веселовский и Глебов «завалились», по выражению Владика, к Ирине. Сергей уже был там. И не один, а с давним закадычным другом, Игорем Крутовым. Он так и отрекомендовал его хозяину дома, пустившись при этом зачем-то в пространное объяснение, словно хотел оправдаться.

— Прошу прощения… Как говорится, гость незваный. Он только вчера прилетел с Севера… И всего на три дня… Можно сказать, силком затащил сюда. «Не пойду, — говорит, — и баста… Отвык от шумного столичного общества…»

— Что же это вы такой бука, Игорь… У нас никто не кусается. — Ирина мило улыбнулась и, не дожидаясь, что скажет гостю Рубин, взяла растерявшегося Игоря под руку и повела в свою комнату. Подчеркивая свое давнишнее знакомство с гостем, она спросила:

— Как вы там, в тайге? Все ершитесь? Характер?

— Нет! Убеждения…

— Возможно… Я думала, что знаю о вас все. А выходит, нет. Недавно Сергей рассказывал о вашем несколько странном призыве в армию. Могли бы и дома остаться, но… Как бы это сказать точнее…

— Тут и уточнять нечего. Пришло время, и пошел служить, — не без раздражения заметил Игорь.

— Я, вероятно, не совсем ясно выразила свою мысль. — И она резко повернулась в сторону гостя. — Но вы же поняли меня. Не так ли?

— Предположим…

— У нас был спор с Сергеем: правильно ли вы тогда поступили?

— Что это вы стали ворошить дела давно минувших дней? Да и стоило ли спорить…

— Вы считаете, что не было повода для спора?

— Каждый строит жизнь, сообразуясь со своими взглядами на нее.

— Вот поэтому и спорили… Вам неприятен этот разговор? Ну что же, тогда поговорим о Севере, лютых морозах, оленях…

— Нет, зачем же так… Вы не сердитесь.

Но в этот момент появились Владик Веселовский и Вася Глебов, и казалось, что они сразу заполнили собой всю комнату. Вася весело подмигнул Ирине, галантно поклонился и торжественно объявил:

— Синьорита! Мы у ваших ног…

«Синьорита» столь же галантно ответила, что рада приветствовать «синьоров» в своем «палаццо», и стала знакомить их с Крутовым.

— Северянин… Игорь… Но не тот…

Каламбур был воспринят Крутовым молча и угрюмо. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Когда Сергей и Игорь вышли в кухню покурить, Владик, кивнув в сторону «северянина», спросил:

— Из какой берлоги притопал сей белый медведь?

— Из дальней…

— А кто он?

Ирина иронически посмотрела на Владика и ответила несколько вызывающе:

— Человек… И кажется, из тех, о ком сказано «делать жизнь с кого».

— О, Ириночка, он уже успел очаровать вас! — воскликнул Глебов.

— Нет, скорее заинтересовать…

— Чем?

— Долгий разговор. Как-нибудь в другой раз. — Ей не хотелось посвящать посторонних в историю взаимоотношений Сергея и Игоря. Закадычные друзья успели уже не раз скрестить шпаги. Она узнала об этом от Сергея, когда он, поскользнувшись — в который уже раз! — уверял ее, что это больше не повторится. Ирина погрузилась было в тяжкие воспоминания, но из столовой раздался голос отчима:

— Молодежь, прошу к столу!

В большой комнате по обыкновению шло шумное застолье: все та же актриса пела романсы, и все тот же поэт надрывно читал стихи, о которых потом, когда гости разойдутся, Рубин, как всегда, скажет: «Чертовски острые и смелые». Закончив читать стихи, поэт стал о чем-то громко разглагольствовать, и до Ирины донеслись его слова:

— Согласитесь, Захар Романович, что, увы, действительность такова… Есть что-то от рацио в их протестах. «Свободная Европа» разговаривает сейчас круглые сутки. И все о чехословацких событиях. Мы же слепые котята… Ничего не знаем…

— Зачем вы говорите «мы», не имея для этого оснований? Кто это мы, позвольте спросить? Я, например, к семейству ваших котят себя не причисляю.

Сидевшие за столом недовольно оглянулись в сторону Игоря Крутова. Невысокий, плотный — о таких говорят «плохо скроен, да крепко сшит», — он поднялся со своего места, словно школьник, который хочет сказать учителю: «Да, это я сказал!» И вот так, стоя и в упор глядя на поэта, Игорь с какой-то брезгливостью обронил:

— Да вы и не похожи на котенка. У вас когти хищника…

— Я попросил бы вас, молодой человек…

Поэт ринулся было к Игорю, но Владик примиряюще встал между ними.

— Дорогие друзья! Битва интеллектов закончилась со счетом один один, а сейчас попрошу тишины. Включаю «Спидолу». Слово имеет господин Би-би-си.

Когда передача «последних известий» из Лондона закончилась, Глебов вскочил и привычно вскинул голову:

— За тех, кто дерзает, кто ищет, кто борется! Выпьем, друзья. Я хочу напомнить вам Омара Хаяма: «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало».

Не все поняли, в чей огород брошен сей «поэтический камешек». Ирина пожала плечами. Захар Романович безучастно — видимо, он уже опьянел — кивал головой, Владик аплодировал, а поэт обнял Глебова и повторял: «Ты лучше голодай, чем что попало есть…» Черт возьми, как это здорово сказано!»

Владик подошел к Сергею и тихо спросил:

— А ты как полагаешь, старик?

Сергей уклонился от прямого ответа, но заметил, что в принципе в этом есть, кажется, сермяжная правда.

— А правдолюбец твой понять того не может. Странный товарищ, этот Игорь… Игорь-северянин! Смешно… Я и не знал, что у тебя такой дружок имеется.

Владик сказал это вполголоса, но достаточно жестко. И пошел объясняться в любви к поэту, который все еще зло поглядывал на Крутова. Но Игорь уже никого и ничего не замечал. Он о чем-то спорил с Ириной. Сергей, внимательно следивший за своим другом, услышал его запальчивые слова:

— Есть такая философия… Удачливый, предприимчивый, ловкий, значит, правильный… Мой дед коллективизацию проводил. Там все было ясно… А сейчас… Сети из слов… Редкие, но крепкие.

Бывая в Москве — то в командировке, то в отпуске, то просто так, навестить старушку мать, — Глебов нет-нет да и заглядывал к Рубиным. При этом каждый раз напоминал Ирине — «пользуясь вашим любезным приглашением». Порой это были визиты только к Захару Романовичу, и Сергей с удовлетворением отмечал: «А Иришки-то дома не было». Но в последнее время Глебов стал наведываться в Москву чаще: «Ох, уж это утверждение технического проекта! Мука адова. Только и знаю, что согласовываю, увязываю, хожу от одного начальника к другому», — жаловался он Ирине. И многозначительно хмыкал.

С Захаром Романовичем их связывало общее увлечение: картины. Кабинет доктора напоминал картинную галерею, и он усердно старался пополнять ее. Глебов в этом плане оказался человеком весьма полезным. Правда, у него денег поменьше, чем у доктора, но связей с дельцами, промышляющими на ниве искусства, побольше.

Рубин всегда был рад приходу Глебова, и возможно, что для этого имелись основания, связанные не только с картинами: однажды он довольно откровенно сказал Ирине, что ему приятнее видеть ее в обществе Василия Михайловича, а не этого шалопута.