Читать онлайн «Джин с Толиком». Страница 8

Иссиня-черные джинсы были с вечера аккуратно сложены в холодильник, что стало мне известно еще при поисках лимона для чая. Носки, почему-то, оказались в задних карманах. Одежды же с верхней половины тела не видно было нигде. После долгих поисков, заставляющих нагибаться и испытывать от этого приливы тошноты, я было отчаялся. Но когда понес к стиралке вчерашние носки, пропажа нашлась.

Когда-то белоснежная сорочка, покрытая пятнами пива, возлежала в стиральной машине, и слала мне пламенный воздушный поцелуй с отпечатка розовой губной помады на воротнике. Я похолодел. Мы всегда боимся того, чего не знаем. В моем случае – о чем не помним. Из нагрудного кармана я извлек водительские права и несколько смятых купюр.

В машинке оказался и шерстяной джемпер, наверное, тоже в пятнах – их не было видно из-за насыщенного черного цвета. Также из барабана стиралки была извлечена хрустальная пепельница с горой окурков. Ну еще бы, логично. Вообразил, что пепельницу необходимо постирать. А ведь мог бы, решив, что пепельница – штука одноразовая, просто выбросить ее в мусорное ведро. Я с трепетом обследовал окурки – ни на одном помады не было. Вздохнув с облегчением, я затаил надежду выяснить, чей же отпечаток остался на воротнике.

Нацепив свежую сорочку и костюм – любую другую одежду необходимо было гладить, а сил на это не было – я добавил к своему гардеробу черный плащ. Взбрызнулся очередным шедевром от Baldessarini и вышел из квартиры на площадь. Но тут же вернулся за ноутбуком и зонтом. Вчерашняя солнечная осенняя сухость сменилась плотным мелким дождем, немного похолодало. Количество луж и их наполненность говорили о том, что дождь шел уже давно, а свинцовая серость неба обещала, что такая погода надолго.

Легкие физические упражнения, которые пришлось проделать, отыскивая одежду, немного разогнали кровь. Они придали несколько оживляющих мазков моей зеленоватой физиономии. Поэтому ссутулившиеся от избытка влаги прохожие не пытались перекреститься при моем появлении. А горемычная пара похмельных алкоголиков у магазина проморгала в моем лице вероятного «третьего».

Купив бутылочку минеральной воды, я влез в маршрутку. Которая, подобно скоростному глиссеру, унесла меня по водно-асфальтовой глади в рабочее субботнее утро.

Поздоровавшись с серого вида Мишкой и его дымящейся чашкой (сегодня из отдела были только мы вдвоем), я принялся редактировать свои комментарии по программе, собирая их из разных файлов и самого программного кода. Никогда не получалось вести работу с самого начала систематизировано, и записывать всякие нужные вещи в одно место. За три часа непомерных мозговых усилий написал сопроводительное письмо-инструкцию, и собрался к шефине.

Непосредственным моим начальником была супруга шефа – Алина Сергеевна. Она, в отличие от самого Колосова, в программировании понимала, определенно, побольше меня. Это была высокая зеленоглазая брюнетка лет 30, хотя, почти наверняка, лет ей было больше – просто выглядела она очень хорошо. Алина обладала магическим грудным голосом и какой-то весьма необычной мелодикой речи – слушать ее можно было бесконечно.

Мужчины, почему-то, с недоверием относились к тому, чем она занимается. Считая, видимо, что настолько обаятельная женщина не может трудиться на такой специфической работе. Некоторые из заказчиков откровенно полагали ее должность номинальной, «мужниной синекурой», и отказывались воспринимать ее, как серьезного программиста и аналитика.

Убедившись в этом, она особо не афишировала свою профессию. Представлялась, при необходимости, на всяких официальных приемах и вечеринках, куратором проекта, или еще кем-нибудь. Главное, чтобы это соотносилось с ее внешним видом и, собственно, полом. Хотя сама профессию свою боготворила, и была великолепным профессионалом своего дела.

Все сотрудники ее любили – ну, возможно, за исключением пары-тройки девиц, лицемерно улыбающихся ей навстречу, и неприятно кривящихся за ее спиной. Имела место версия, что такая реакция обусловлена прошлой любвеобильностью ее мужа, Александра Ивановича – который, якобы, в молодости не пропускал мимо ни одной юбки, и до сих пор был весьма привлекательным сорокалетним мужчиной.

Алина Сергеевна сидела в своем кабинете, огромный офисный стол был завален бумагами и дисками, и из-за трех мониторов ее практически не было видно. Поприветствовав шефиню, я водрузил на крохотный свободный островок столешницы подготовленную документацию и диск с исходником. Она устало кивнула, спросив, что, по-моему мнению, представляет из себя Вадик Шлепковский.

Я пожал плечами – Вадик работал у нас всего месяца три, занимался web-интерфейсами. Сейчас как раз был в командировке. Какой он человек, никто из сотрудников с точностью сказать не мог – Вадик был малообщительным, и старался избегать всяких коллективных мероприятий. Лично мне он не очень нравился – взгляд у него был какой-то скользкий, да и общий вид не очень опрятный. Примерно такое же ощущение у меня бы вызывал червячок, если бы его, подобно Шарикову, удалось бы очеловечить. К Шлепковскому и погоняло прикрепилось не очень лестное – Шлямбур. Видимо, из-за худобы, высокого роста и кажущейся внутренней пустоты.

– Да вроде, справляется, – ответил я. – А там бог его знает. Он практически ни с кем не общается. Даже на обед не ходит – постоянно в офисе торчит, работает. Может, с собой бутерброды таскает, может, на гастрит копит, – я вымученно улыбнулся. Все, что касалось желудочно-кишечного тракта, до сих пор поднимало во мне тошноту.

Она кивнула, вернувшись к своим делам, а я отправился обратно в отдел. Мишка пил очередную чашку кофе, придерживая левой рукой голову, тоже явно потяжелевшую после вчерашнего вечера.

Я сделал слабенький кофе себе, и подъехал к нему на своем кресле. Начал нетривиально:

– А скажите, батенька, вы розовой перламутровой помадой не пользуетесь? – мимика моя была на больничном, поэтому я улыбнулся одними уголками губ. Глаза сохраняли страдальческое выражение.

Мишка поперхнулся кофе, и посмотрел на меня, будто на заезжего сумасшедшего коммивояжера:

– А чего, есть хорошая и недорого?

– Ты, сволочь, вчера сидел слева от меня, а я на левой стороне воротника рубашки сегодня утром обнаружил отчетливый, как отказ королевы, отпечаток розовых губок, – я осторожно покачал головой, и с сомнением добавил: