Читать онлайн «Праздник синего ангела». Страница 20

Немного сбивчивый от волнения рассказ Ковригина заинтересовал Николая Алексеевича, но опасения Павла вопреки его ожиданиям не нашли большого отклика у главврача - тот оставался невозмутим и даже отчасти холоден. Видно было, что он не очень-то верит рассказу этого нервничающего незнакомца, по сути, человека с улицы, вторгшегося на его профессиональную территорию неизвестно с какими намерениями. Вопрос, заданный Николаем Алексеевичем, давал понять, что эмоции Ковригина здесь ни к чему не приведут, и врачу нужны холодные доводы и обоснованные доказательства. Это заставило Павла сбавить пыл и перейти от первоначальной атаки и кавалерийского штурма к обороне. Теперь наступал не он, а Николай Алексеевич. Ковригин защищался.

- Видите ли, у меня свои источники информации, которые я не могу разглашать. Вам остается лишь поверить мне на слово. Я уже давно анализирую сложившуюся обстановку в городе, изучаю поведение людей в этих неординарных обстоятельствах, пытаюсь разгадать инстинкты напуганной толпы. Я хочу знать, можно ли с точностью предсказывать действия огромной массы людей, охваченных смертельным ужасом. Согласитесь, что сейчас в городе именно такая ситуация. Люди видят вокруг себя смерть, но им никто не может объяснить ее причин. В обыденном сознании эта необъяснимость трансформируется в мистику, в нечто сверхъестественное, в дьявольские козни, в черную магию и колдовство. Мы не так уж далеко ушли от средневековой массовой психологии охоты на ведьм. Технический, индустриальный прогресс не означает, что вместе с изменениями в окружающей среде меняется и психология человека. Человек всегда, в любые времена остается одним и тем же слабым и напуганным существом. Но объединяясь, эти слабые существа могут стать грозной силой, особенно если все на одного, если внимание толпы будет обращено на одного или маленькую горстку людей. В толпе, которой угрожает опасность, просыпаются животные и первобытные инстинкты, примитивная вера, в том числе вера в грубую физическую силу берет верх над здравым смыслом. В городе с самого начала эпидемии гуляют невероятные слухи. Я их даже коллекционирую - такое у меня невинное хобби. В последние два месяца все самые разнообразные слухи слились в один, и с каждым днем он обретает все больше реальных, конкретных черт. И боюсь, что я не ошибаюсь, хотя очень этого хотел бы, - речь идет именно о вашем пациенте, о Найденове. Вам надо быть готовым к любым сюрпризам и неожиданностям.

- Все это лишь слова.

- К сожалению, иных доказательств, кроме моих сопоставлений и догадок, у меня нет. Да их и быть не может. Вы сами понимаете, насколько все это невероятно. Я не буду касаться феномена пациента палаты № 215, сейчас я говорю о той работе, которую проделывает страх в головах людей. Он гипертрофирует и увеличивает до огромных масштабов все, что может хоть как-то объяснить людям то, что происходит в городе. И сейчас любой толчок или маленький камешек могут стать причиной взрыва.

- Хорошо, - Николай Алексеевич начал сдаваться. Трезвое спокойствие Ковригина, которое тот напустил на себя, подействовало убеждающе. Допустим, я вам верю. Но что мы можем сделать? Остановить людскую стихию нельзя. Забаррикадировать клинику? Удалить отсюда Найденова, перевести его в другое место? Если ваша теория верна, боюсь, это не поможет. Они все равно придут сюда и сметут любое сопротивление. Остается лишь одно средство, но оно претит мне не только как врачу, но и как человеку, не говоря уж о здравом смысле.

- Какое средство?

- Все то же. Один из наиболее эффективных способов воздействия на массы людей - слухи. В нашем случае их нужно либо направить в другую сторону, либо запустить в городе пару-тройку слухов, которые устроят в умах полную неразбериху и окончательно собьют людей с толку.

- Я думал об этом, - кивнул Ковригин. - Но, во-первых, боюсь, что уже поздно начинать эту авантюру - я думаю, развязка вот-вот грянет. Во-вторых, степень популярности и процент успеха той или иной сплетни зависят от ее привлекательности и уровня доступности. Та, о которой мы говорим, чертовски привлекательна и доступна любому пониманию, от нее так просто не откажутся, и конкурировать с ней будет очень трудно. И вы абсолютно правы в том, что этот способ нечист. Я бы не пошел на это.

В кабинете повисла долгая пауза. Оба были погружены в свои размышления и оба не находили решения проблемы.

- Остается только ждать. Но время сейчас работает против нас.

- Нас? - Николай Алексеевич удивленно смотрел на Ковригина. - Прошу меня извинить, но я до сих пор не могу понять, какова ваша роль во всей этой истории.

- Ну, скажем так, я независимый наблюдатель, против воли оказавшийся вовлеченным в эту игру на вашей стороне.

- Но кто вы?

- Я? Человек, - Ковригин пожал плечами. - В прошлом я был писателем. Очевидно, сейчас дают знать о себе профессиональные навыки наблюдения и анализа жизни. Писать я бросил, но от себя не убежишь. Буду откровенен: меня очень интересует ваш пациент. Его жизнь в последние несколько месяцев мне обрисовали достаточно живо. Но мне хочется знать о нем все - кто он, кем был раньше, как попал сюда, его историю болезни. Вам эта просьба совершенно постороннего лица может показаться беззастенчивой наглостью и вы вправе отказать мне. Но я могу поклясться вам, что вся информация не будет использована никому во вред. И вряд ли она вообще будет использована. Это мой личный праздный интерес.

Николай Алексеевич с минуту молча расхаживал по кабинету, затем сел за стол и еще раз внимательно изучил внешность своего собеседника.

- Хорошо, я согласен. Услуга за услугу - можно это так назвать. О прошлой жизни Найденова нам ничего не известно. Он появился в клинике около шести лет назад буквально ниоткуда. Его нашли на железнодорожном вокзале в беспамятстве, при нем не было никаких вещей, никаких документов. Сначала им занималась милиция, но в отделении с ним случился припадок. Острый агрессивный психоз. Он бросался на людей, расшвыривал тяжелую мебель, кричал что-то нечленораздельное. Когда приехала "Скорая", он был уже связан и только взгляд выражал сильную ненависть. Во время борьбы он рассек чем-то себе щеку, а может, это милиция так усердствовала. Вот откуда у него этот шрам. Здесь, в клинике ему дали имя - Иван Найденов. Сам он ничего не помнил о себе, кто он и откуда. Очевидно, он не из нашего города, его никто не разыскивал, у него не бывает посетителей. Поначалу он вел себя беспокойно - выкрикивал какие-то бессвязные угрозы, часто плакал, стонал, хотя физических болей у него не было. В контакт с другими больными или персоналом клиники Найденов не вступал. Наоборот, пытался изолировать себя, отказывался выходить из палаты. Видно было, что его соседи по палате, врачи, медсестры вызывают у него острое неприятие, скрытую ненависть, а чаще всего это был просто страх. Я распорядился перевести его в отдельную палату, чтобы он как можно меньше соприкасался с окружающим миром, - только так можно было еще надеяться на ослабление симптомов болезни. На полное выздоровление рассчитывать не приходится. Он обречен всю оставшуюся жизнь провести в клинике.