Читать онлайн ««Если», 2000 № 10». Страница 34

Первой экранизацией «Сна в летнюю ночь» стал фильм Чарльза Кента, поставленный в 1909 г. на американской студии «Вайтаграф», о котором известно, пожалуй, только то, что часть его эпизодов снималась на натуре, в лесу и парке. За ним последовали французская, итальянская, немецкая версии. Немцы (1925 г.) трактовали шекспировскую комедию в духе экспрессионистического «черного фильма»: на экране возникали двойные изображения, в действие вторгались явные анахронизмы (телефон, джаз-банд), а слуга Оберона — Пэк — представал в образе сладострастной соблазнительницы.

Самой известной (и, пожалуй, самой близкой по стилю для Хоффмана) стала поставленная в 1935 г. на студии «Уорнер Бразерс» картина немецкого театрального режиссера Макса Рейнхардта, где главная ставка делалась на «звездный» актерский состав (Д. Кэгни, М. Руни, О. Де Хэвиленд) и сочетание маскарадной условности с естественной натурой. Именно здесь впервые зазвучал Мендельсон. Много лет спустя те же торжественные аккорды стали элементом эксцентрической пародии в фильме Вуди Аллена «Секс в летнюю ночь».

Пародийно-эксцентрическую «мину» заложил в сюжет «Сна…» сам Шекспир. Это связано прежде всего с героями-мастеровыми и их спектаклем в спектакле — представлением в античном стиле «Пирам и Фисба». Главного из этих горе-актеров — ткача по прозвищу Моток, или Основа, в фильме Хоффмана с блеском сыграл Кевин Клайн, но и до него у этой роли были не менее яркие исполнители. Например, в 1958 году в этой роли выступал корифей британского кино и театра Чарльз Лоутон, а в 1964 году пародию на «Пирама и Фисбу» исполнил в телепрограмме Би-Би-Си легендарный ансамбль «Битлз».

Вершиной бурлеска и эксцентрики в постановке «Сна в летнюю ночь» стал все же не фильм, а спектакль Роберта Лепажа в Лондонском королевском театре в 1992 году. Сцена представляла собой большой круглый бассейн, окаймленный полосой жидкой грязи, где и выясняли свои отношения герои. Как ни странно, голливудский режиссер посчитал необходимым ввести в свой фильм буквальную цитату и из этого представления. В его фильме мы тоже видим «драку в грязи», в которой участвуют влюбленные пары, причем активнее всего здесь проявляет себя дуэт героинь — Гермия и Елена.

Получив некоторое представление, что же и у кого почерпнул Хоффман в своей экранизации «Сна…», надо, наверное, ответить еще на два вопроса.

Первый — в чем же оригинальные находки и достоинства новой экранизации?

Фильм снимался в Италии (в Тоскане, Риме и т. д.), в копродукции с итальянской компанией «Панорамика». И у авторов этого проекта (прежде всего, у Хоффмана, успешно поставившего в 1995 г. костюмно-историческую драму «Реставрация») хватило такта и вкуса, чтобы доминирующим в фильме оказался итальянский, или, точнее, старо-европейский колорит — с его пейзажами, архитектурой, костюмами, а не голливудские спецэффекты, которыми было так соблазнительно «наперчить» всю линию волшебных похождений и превращений Мотка. Естественно, без них тоже не обошлось, но все же Кевину Клайну оказалось вполне достаточно нехитрого грима и актерского мастерства, чтобы изобразить героя с ослиной головой. «Слава Богу, Клайна не заменили компьютерным ослом!» — с удовлетворением отмечали критики, добавляя, что в противном случае для фильма были бы потеряны едва ли не лучшие эпизоды, когда Моток на короткое время становится возлюбленным Царицы Фей. Более сложная техника «перевоплощений» применяется только при создании облика эльфов и фей, парочка из которых вполне могла составить компанию обитателям планеты Тэтуин из «Звездных войн».

Именитая актерская команда Хоффмана играет в едином ключе, поэтому у нас не возникает ощущения болезненных разрывов действия при переходе от «сказки» к «реальности». Царица Фей (Мишель Пфайффер) по-земному обольстительна, земные девицы Гермия и Елена ангельски прекрасны, даже когда возятся в грязи, плутоватый дух Пэк вполне органично смотрится и верхом на велосипеде.

Вопрос второй — чего в фильме нет?

Экстремальных, неожиданных, агрессивных решений. Сказочный лес красив и уютен, как оранжерея в богатом поместье. Сцены, претендующие на сексуальность, целомудренны, нагота героинь щепетильно прикрывается легким флером одежды или лепестками цветов. Как тут не вспомнить вакханалию наготы у Питера Гринуэя в его дерзкой и своевольной экранизации другой шекспировской фэнтези — «Бури», где в одном эпизоде прохода волшебника Просперо по залам своей библиотеки камера проплывает мимо доброй сотни обнаженных актеров! Гринуэй, экранизируя далеко не самый значительный из шедевров Шекспира, смог создать свой фантастический микрокосм, населенный диковинными, порой головоломно-непонятными персонажами всемирной мифологии — от Тезея и Ахиллеса до Семирамиды и жены Лота. Его образы рождают любопытство и ощущение тревожного «вселенского» катаклизма. В фильме Хоффмана Тезей — это галантный аристократ, любитель балов и охотничьих выездов, а весь фантастический мир сведен до границ живописного итальянского местечка, расставаясь с которым, зритель испытывает чувство приятной ностальгии, но не больше…

Есть режиссеры, любой новый фильм которых неизбежно привлекает внимание как публики, так и кинокритиков, и одного только упоминания в титрах имени создателя картины достаточно для аншлаговых первых недель проката. К таким режиссерам относится и Роберт Земекис[5], недавно выпустивший очередной блокбастер.

Перевести название этого фильма довольно трудно. «What Lies Beneath» — буквально: «То, что лежит под». На русских пиратских кассетах — самые разнообразные варианты: «Под покровом тайны», «Что скрывает ложь» и даже «Тайна могилы». Последнее весьма странно — единственная могила появляется на экране в последнем кадре и тайны уже никакой не представляет. Однако какой из этих переводов в конце концов приживется, предугадать сложно. Практика показывает: не обязательно это будет самый удачный.

Если когда-либо в отдаленном будущем этот фильм покажут по телевидению, радоваться и бросаться к экранам не стоит. Смотреть его надо иди в кинотеатре, иди на лицензионной кассете. И желательно не прерываясь. Потому что любой перерыв разорвет ткань повествования. И когда на фоне сложных отношений героев, постепенно перетекающих в настоящую драму, возникнут жизнерадостные младенческие задницы, взалкавшие памперсов, или глазированные улыбки домохозяек, жаждущих помыть посуду прокладками, можно заканчивать просмотр. Ибо выпестованный режиссером эффект «втягивания» зрителя в ритм фильма неизбежно пропадет.