Читать онлайн «Коромысло Дьявола». Страница 23

В продолжение доброго вечера они вдвоем с достославной поварихой и кулинаркой Татьяной выпили на кухне по рюмочке ее вишневой наливки. И разошлись по своим комнатам, пожелав друг другу самых радужных золотых и серебряных сновидений.

Заснуть после правильной релаксации и увидеть какой-нибудь приятный сон, к примеру, сегодняшнюю фею в бирюзовом платьице, в бикини или вовсе без всего, Филиппу удавалось почти всегда. Тут принципиально важно — полнозначно отрешиться от завтрашних забот.

В принципе обстановка благоприятствует. Семестр вот-вот закончится. Пошли зачеты и защита курсовых. На носу долгожданная сессия, а это есть истинный праздник для студента, знающего что почем в его вузе, как и кому сдавать экзамены.

«Президентскому козлу идеолуху надо заплатить за пропуски его великоотечественных занятий и зачет. Сумма известна. Я не оппозиционер, с ним не задирался, возьмет в свояка, патриотически.

Кстати, о тетке по этике и эстетике, хватит ей, фефеле, цветочков. Икебану она оценит эстетически. С прочими предметами разделаемся методом научного тыка и бездной эрудиции».

Сессии Филипп находил наилучшей порой студенческой жизни. Тьма свободного времени в светлое время суток и чудная возможность без помех заняться повторением пройденного. То есть фундаментально углубленным изучением учебных дисциплин.

В учебниках и пособиях, комплектом в начале осеннего семестра распределяемых в университетской библиотеке, Филипп в основном изучал списки литературы, которой пользовались их малограмотные авторы — доморощенные ассистенты и доценты, наделенные кандидатскими и квазидокторскими степенями белоросского сомнительного розлива. А уж затем из перечислений и ссылок выбирал глобальные труды зарубежных корифеев, решительно забывая о недоинтеллектуальных потугах локальных эпигонов.

Заодно он также читал кое-кого из тех, на кого докторально и кафедрально ссылаются иностранные научные светила. Изучение мировых авторитетных первоисточников — оно на пользу.

Так поступать ему рекомендовал Олег Ирнеев-старший. Ему и книги в руки. Как ни возьми, его отец — кандидат филологических наук и без пяти минут доктор.

«Когда б с защитой батянька опять не обломался».

Кроме того, учиться, брать наивысшие баллы, набирать и втирать очки Филиппу как нельзя лучше помогала нынешняя безграмотная мода на педологию и тестирование. Примитивные тесты, какими пытаются заменить устные экзамены скудоумные деятели среднего и высшего белоросского образования, Филиппа ни на йоту не смущали. Менее всего, детская игра в угадайку.

Согласитесь-ка… Из лингвистического контекста задания безусловно следует, на каком месте в постпозиции или препозиции глупые разработчики расположили единственно правильный ответ. Иное дело, если в элементарности верных ответов два-три, а из них требуется избрать оптимальный, приносящий максимум очков.

Из всех прочих наиболее простодушными и прозрачными Филипп находил гадательные тесты по белоросской истории, литературе и языку. Не намного от них отличалось и тестирование по русскому языку в преподавании тщеславной дамы-доцента с богословским именем Августина.

В студенческо-преподавательском фольклоре фигурирует: в Августину она приспособленчески перекрестилась в августе 1991-го после того, как руководившие Совсоюзом и куда-то его направлявшие коммунисты сами себя запретили. До того она по паспорту значилась Ноябриной. Родители эдак ее обозначили, имечком заклеймили, потому что дочь у них родилась 7 ноября.

«М-да, с коммунистическим приветом были у нее предки. И она сама того-этого. С именами-то зачем перед властью прогибаться?»

А вот он, Фил Ирнеев, к собственным паспортным данным значительных претензий не имеет; подразумевается, кроме записи о гражданстве. Вполне годятся, если свои имя и фамилию он переводил с древнегреческого как «любящий» и «мирный». Сакральное варяжское отчество Олегович между ними тоже звучит неплохо.

День рождения, спасибо генетически православному родителю, тезоименитству и дню ангела соответствует. Чего еще желать?

«В генезисе, когда желательно перебраться на постоянное место жительства в Испанию, на историческую родину дедушки Хосе. Там хочешь — не хочешь, но придется стать сеньорито-католико дон Фелипе Бланко-Рейес. Не то благородные кастильские родственники кровно обидятся.

Или все-таки податься в Штаты? Стану там методистом… баптистом мистером Филом Ирнив-Рейес.

Ох мне, Господи, направь и укрепи. Дедушка — эмигрант, и внучек туда же».

Из семейных преданий Филипп извлек две противоречивые версии.

В материнской интерпретации дед Хосе Себастьян Бланко-Рейес оказался в СССР по гуманитарным соображениям. Его-де ребенком вывезли из горящего Мадрида советские летчики, исполнявшие интернациональный долг. Детский приют разбомбили испанские фашисты-франкисты, а воины-интернационалисты всех без разбора детей эвакуировали, кого на кораблях, кого на самолетах.

Между тем, по отцовской раскладке, агенты Коминтерна и ГПУ специально похитили родного племянника видного политика фалангистской партии, когда испанский народ поднял восстание и реконкисту против правительства коммунистов и анархистов, стремившихся насадить в Испании тоталитарный режим сталинского типа. Ребенка родителям сталинисты не отдали, потому как захотели сделать из него коммунистического янычара и большевистского шпиона.

Ни ту, ни другую версию испанские дядюшки и тетушки Филиппу не подтвердили, списав случившееся в далеком 1939 году на неразбериху и сумятицу гражданской войны. Хотя фалангисты и сподвижники каудильо Франко в достославной фамилии Бланко-Рейесов имеются, они-то непременно голосуют за демократический центр.

Говорят: два сапога — пара. А если они оба правые или оба левые? Правильно, вы угадали. Тогда это — политическая партия, мои благосклонные читатели. В такой обуви ходить неудобно. Будь эта пара супружеской и центристской.

Вероятно, по данной причине наш с вами герой принципиально не пошел на выборы — то ли парламентские, то ли муниципальные, — в первый раз в жизни получив этакое активное право по возрастному цензу. Благо по белоросским законам пассивное политическое воздержание не наказуемо и неподсудно.

Ни к левым социалистам, ни к правым капиталистам, ни к партии власти, чьи полпреды обычно и симметрично восседают в президиумах, Филипп не принадлежал. Душа его к ним всем, политиканам, не лежала. Он, как пишется в анкетах, нигде не был, не состоял, не участвовал, не замешан…