Читать онлайн «Еще одно странное дело полковника Зислиса». Страница 4

Полковник кивнул Дубинину, чтобы тот садился.

- Ну, Николай Николаевич, рассказывай, что там у тебя с этим делом. Я ознакомился с твоей запиской и теперь хотел бы тебя послушать. Ты установил личность убитого?

- Нет. - Дубинин хотел было что-то добавить, но передумал.

- Нет, - повторил полковник с каким-то даже удовлетворением и еще повторил: - Личность убитого ты, значит, не установил. А по поводу убийц у тебя есть какие-нибудь предположения?

Дубинин открыл было рот, чтобы изложить свои предположения, но, вспомнив очищенную воду, осекся.

Он покосился на молодого человека. Тот сидел с отсутствующим видом и, казалось, даже не прислушивался к разговору.

Дубинину вдруг стало очень скучно. Разыгрывался никому не нужный спектакль, который назывался Отстранение Майора Дубинина От Дела, и ему стало неловко и обидно за полковника, вынужденного этот спектакль разыгрывать. И потому он коротко ответил:

- Нет.

Полковник покивал.

- Наши коллеги... я бы сказал, друзья из особого отдела хотят помочь нам, - мягко проговорил он. - Это дело показалось им любопытным, и они решили забрать его к себе. Так что ты, Николай Николаевич, больше им не занимайся и... собственно, можешь быть свободен. Папочку оставь.

Дубинин аккуратно положил папку на стол и, стараясь не глядеть на штатского, вышел из кабинета. Прикрывая дверь, он услышал, как полковник сказал, адресуясь к штатскому:

- Ну, Василий Иванович, передавайте привет Павлу Игоревичу...

2. Полковник Павел Игоревич Зислис

...размышляет

Павел Игоревич Зислис сидел за письменным столом с абсолютно пустой, сияющей в лучах весеннего солнца полированной поверхностью и рассеянно смотрел в раскрытое окно. Он размышлял.

Кнопочный телефон, аппарат внутренней связи, пепельница для посетителей, дело об убийстве, сборник японской поэзии с предисловием на английском, несколько чистых листков писчей бумаги и чернильная ручка пребывали во временной ссылке на полу.

Когда полковник Зислис размышлял, он любил, чтобы ничто на столе не отвлекало его внимания. Размыслить же было о чем. Например о том, какие только странности не случаются в этом обыденнейшем из миров.

Он вытащил из-под аппарата внутренней связи тощенькую папку и принялся снова просматривать подшитые к ней материалы. Наверху лежала докладная записка руководителя лаборатории судебно-медицинской экспертизы Владимира Евгеньевича Рикошетникова, их внештатного информатора, в каковой записке предлагалось обратить внимание на результаты лабораторного анализа крови испытуемого номер такой-то. Тут же прилагались и сами результаты; их полковник пока пропустил.

Из следующего документа - заявки на назначение вскрытия, заполненной рукой некоего майора милиции Дубинина, - явствовало, что испытуемый номер такой-то был уголовным трупом неизвестной личности; ничего необычного в этом заявлении полковник Зислис не усмотрел; перевернув бланк заявления, он обнаружил под ним копию заключения о судебно-медицинском вскрытии. Написано оно было таким крупным, размашистым почерком, что полковник, хмыкнув, тут же заглянул в конец его, на подпись эксперта, как будто фамилия того могла о чем-нибудь сказать. Фамилия, впрочем, и вправду была подстать почерку: Бамбуров. Хмыкнув еще раз, теперь не без удовлетворения, полковник принялся вникать в хитросплетение медицинской терминологии и графических особенностей руки патологоанатомического эксперта Бамбурова, с трудом отличая "а"

от "дэ", а "тэ" от "эф". Впрочем, ничего такого уж необычного не было и в этой так называемой исследовательской части судебно-медицинского заключения: полковник и раньше слышал о случаях, когда сердце у человека располагалось не с левой, а с правой стороны. Это скорее к генетикам, а не к нам в особый отдел.

Последним документом в папке был также составленный от руки протокол осмотра места происшествия, подписанный уже знакомым ему майором Дубининым.

Больше ничего в деле не содержалось, и полковник вернулся к результатам анализа крови. Он прочитал заключение дважды. Ну, очищенная вода в крови это понятно... То есть, разумеется, для чего "испытуемый" вводил себе в кровь обыкновенную воду, это не совсем понятно; но ведь в этом нет ничего "особого", правда? А он, полковник Зислис, занимается именно и исключительно "особенным". А вот что касается всех этих... черт, как их?..

агглютининов с агглютиногенами... так тут и вовсе всё настолько специально, что возникает естественный для человека несведущего вопрос: ну и что, собственно? Что в этом, пусть необычном, сочетании агглютининов с агглютиногенами такого, что этим должен заинтересоваться особый отдел?

Полковник снова пробежал глазами сопроводительную записку, потом водрузил на стол телефон и быстро набрал на клавиатуре:

судебно-медицинская лаборатория; встроенный компьютер сам набрал нужный номер.

На том конце взяли после первого же гудка, и, подпустив долгую паузу, мужской, по-ужиному шелестящий голос прошептал в самое ухо полковнику:

- Лаборатория. Рикошетников внимательно слушает.

- Владимир Евгеньевич, это полковник Зислис. Я сейчас ознакомился с вашей депешей. Вы позволите мне задать вам два вопроса?

И вновь, после продолжительной паузы, шелестящий голос:

- Все, чем могу услужить вам, Павел Игоревич.

Зислис сказал:

- Признаться, я не совсем понял: что же в этой крови такого особенного, что может заинтересовать наш отдел?

Пауза.

- Насколько я понимаю, - осторожно прошелестел Рикошетников, - ваш отдел занимается явлениями, которые не укладываются в современную систему научных представлений. То явление, о котором я имел удовольствие вас уведомить, в такую систему не укладывается. Эрго, оно может представлять интерес для вашего отдела...

- Но ведь возможна и ошибка?

- Ну... если вы возьмете слабую сыворотку... или температура воздуха будет понижена... то, разумеется, возможна. Но в данном случае всякая ошибка исключена. Я лично дважды провел лабораторный анализ крови на двойную реакцию. Нет, ошибка абсолютно исключена.

- Получается - я подвожу итог, - ваш анализ дал результат, который не может быть объяснен современной наукой; и достоверность этого результата не вызывает никаких сомнений, так?

На том конце вежливо промолчали.

- Благодарю вас, - сказал полковник Зислис. - Это было именно то, что я хотел услышать.

Он положил трубку.

Подумав, он вызвал Васю Скоробогатова.

Еще подумав, он по памяти набрал номер Шнайдера.

Образчик ксенофобии

В сорокапятилетней жизни Павла Игоревича Зислиса, а точнее в раннем его детстве, был один "моментик", о котором он не только никому не рассказал бы даже под страхом смертной казни, а и от себя-то старался его скрывать, но который тем не менее определил всю его судьбу, как личную, так и профессиональную.