Читать онлайн «Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах». Страница 8

Иллюзион этот длился целую неделю, и Мелодий, вечерами развалившись на продавленном диване в грязном и затертом халате с гавайской сигарой в зубах, проглядывал автомобильную газету с рекламами иных марок, уже прикидывал в уме, какую из них выбрать?.. Но лафа кончилась неожиданным скандалом.

Как-то днем Мелодий, имитируя полчеловека, скорбными кивками выражая благодарность прохожим за их щедрость и не замечая опасности, которая уже несколько раз прошла мимо него, мысленно представлял свою жизнь в радужных красках, на которые хватало воображения: берег океана, блестящий «мерседес»… Опасность эта в виде трех мужиков в кирзовых сапогах, желтых куртках со строительными касками на головах с растерянным видом уже несколько раз прошла мимо Мелодия. Они внимательно смотрели то в бумагу с планом, то на асфальт вокруг себя. Возможно, они так и ушли бы, не обеспокоив мечтателя, а план бы потом поправили. Но именно в тот момент, когда рабочие остановились возле беспечного Мелодия, какой-то жалостливый прохожий бросил в кепку инвалиду десятирублевую купюру. Иллюзионист Мелодий молниеносно накрыл купюру рукой, но… шаловливый ветерок оказался ловчее, он выхватил бумажку из-под немытой ладошки и пошелестел ею по асфальту прочь от инвалида. Мелодий рванулся вслед, оголив часть отверстия люка, отчего оттуда вырвался на свободу большой клуб пара. От опытных глаз рабочих это явление не скрылось. Они за руки рывком выдернули Мелодия из люка и навешали ему таких тумаков и пенделей, какие он помнил долго, а потом отвели в милицию платить штраф.

После того случая Мелодий перешел на жизнь кочевую: ездил в старухиной коляске по электричкам. Давали, правда, мало, совсем мало, но жить кой-как было можно и даже хватало на взносы в Союз нищих Санкт-Петербурга. Зато потом можно было выпросить матпомощь или съездить в санаторий за полцены в Коктебель или поближе, в Комарово… Но в последнее время фиг какие путевки давали, начальство само ездило. Обнищал союз. Вот раньше были времена! В перестройку народ прямо как озверел от благотворительности, подавали тогда нищим направо и налево все, кому не лень, и обогатились многие, дач себе понастроили, квартир, машин напокупали. Да и Союз нищих процветал, приобрел Дом нищего, где можно было отдохнуть после работы, посидеть в ресторане, поиграть в бильярд… — словом, оттянуться. Тогда, чувствуя наживу, в союз полезла всякая шваль. Пару дней, бывает, посидел с поджатой ногой на панели — и уже в союз лезет, от проституток валютных отбоя не стало, даже поэты, книжки свои на Невском продававшие, просились, но их пинками выгнали.

В подавляющем большинстве в союзе состояли старухи предсмертного возраста и старики такого помоечного вида, что при их появлении хотелось почему-то чесаться. Конечно, далеко не все они соответствовали возрасту: многих приходилось искусственно старить, в этом помогали имиджмейкеры, работавшие при Союзе нищих. Они трудились индивидуально над внешним видом каждого нищего, причесывали его и припудривали, чтобы хоть на нищего походил, редактор из дружественного Союза писателей редактировал таблички с просьбой о помощи.

Был у них председателем в союзе один иллюзионист, личность в нищенских кругах знаменитая. Он как-то эдак устанавливал в своей инвалидной коляске зеркала, что если в нее сесть, то ноги становятся невидимыми, как будто и нет их. У него дела в перестройку шли лучше других, а потом, когда все изменилось, уехал иллюзионист в Германию. Но и там не пропал, по слухам, женился на кинозвезде и показывает там фокусы простодушным немцам. Вообще, люду разного много было.

Имелись своя поликлиника и пошивочное ателье. В перестройку больничные койки не пустовали, врачи-хирурги трудились круглосуточно, не покладая рук ампутируя членам союза конечности. Кому руку оттяпают, кому — ногу. Нищий без конечности выглядит жальче, и те, кто успел вовремя ампутироваться, зарабатывали дай Бог каждому. Самые до денег жадные и руки, и ноги себе отрезали. А несколько мужиков, совсем увлекшись всеобщими хирургическими вмешательствами, после ампутаций членов так и вовсе пол себе в женский переделали. Потом, правда, опомнились, да теперь уж ничего не поделаешь. Думали, всегда такая лафа будет… После работы сауна с девочками, массаж расслабляющий, опять же на дачку в Комарово…

Но процветание в прошлом нынче выглядело безрадостно и убого. После того, как Дом нищего сгорел и правление союза стало мыкаться по разным местам, снимая за валюту, Христа ради, помещения то в Доме журналиста, то в Белосельских-Белозерских, а то еще где, дела нищих пошли совсем плохо. Установились жесткие рыночные отношения, конкуренция. На улицы вывалили бывшие партработницы и сталинистки, оборотистые старухи животноводы или, как их еще называли, «живодеры»: набрав бездомных кошек и собак, просили денег на их пропитание. В прошлом комсомольские лидеры, старухи валютчицы в русских цветастых платках кротко вымогали милостыню на английском, французском и немецком языках в местах скопления интуристов. Все завели себе бандитские «крыши», и мордатые узколобые парни гоняли членов союза с хлебных мест пинками, так что пришлось им перебираться на периферию. В стране началась управляемая рынком демократия.

Да вот, мало горя — новая беда: стали в Союз нищих наведываться агенты из налоговой инспекции с налоговыми декларациями, и спать нищие совсем перестали. Теперь, если без удостоверения и квитанции об оплате подоходного налога тебя на панели застукали, плати штраф. Вот и драпалял Мелодий, что было мочи, от подозрительного мужика с внешностью налогового инспектора.

Помимо Мелодия и Андрея, за грязным, заставленным немытой посудой столом сидел еще один неопрятного вида мужчина с остатками рыжих волос по краям головы и с саркастическим взглядом, большой любитель возразить. Что бы ни говорил Мелодий, а он говорил много, рыжий на все находил возражения и выдвигал свою версию. Как его имя, Андрей не запомнил, может, поначалу запомнил, но потом забыл накрепко. Андрея Мелодий представил как своего друга Копейкина.

— А у меня другана убили, — сказал рыжий, наливая еще водки. — Хороший человек был, имелась у него присказка такая: «то-се» любил говорить, как чего скажет, обязательно добавит: «то-се». Хороший человек был, бомж с большой буквы. Парамоном звали. Зверски убили…

— Если зверски, тогда понятно, — перебил Мелодий. — Дело сейчас обычное — бомжей уничтожать. Это боевики из Общества защиты животных стараются, за то, что бомжи кошек и собак едят. Общество защиты животных наняло чеченских боевиков, они бомжей выслеживают и убивают зверски. Ты, Копейкин, водку-то слабо пьешь, — заметил Мелодий. — Ты налегай на водку-то. Ты ее не экономь, еще купим.