Читать онлайн «Люди, боги, звери». Страница 65

Когда богдохан узнал об этом решении, он сумел установить по древним тибетским манускриптам, что один из тибетских первосвященников был женат и что его сын вследствие этого был естественным воплощением Будды. Тогда и он решил жениться и ныне имеет сына, очень энергичного и способного молодого человека.

Таким образом, священный трон Чингисхана не останется после его смерти не замещенным.

Династия китайских императоров уже сошла с политической арены, а Живой Будда не перестает быть центром паназиатских устремлений.

Новое китайское правительство в 1920 году арестовало Живого Будду, оставив его под стражей в собственном его дворце.

Но к началу 1921 года барон Унгерн фон Штернберг, пересекая священный Богдо-Ола, совершил нападение на дворец с тыла.

Тибетские всадники перестреляли китайскую стражу, монголы ворвались во дворец и выкрали своего «Бога».

Очутившись на свободе, богдохан еще энергичнее приступил к выполнению своих идей и своими воззваниями пробудил во всей Монголии надежды на объединение всех азиатских племен и народов.

В большом дворце богдохана один священник показал мне покрытую дорогим ковром шкатулку, в которой хранились буллы далай-ламы и таши-ламы, декреты русских государей и китайских императоров и договоры между Монголией, Россией, Китаем и Тибетом. В той же шкатулке находится медная плита, на которой начертаны таинственные знаки владыки мира, а также изображение последнего видения Живого Будды.

— Я молился и увидел то, что скрыто от глаз народа: широкая долина, окруженная горами, лежала предо мной.

Старый лама нес наполненную тяжелыми камнями корзину. Он с трудом передвигался. В это время с севера появился всадник в белой одежде и на белом коне. Он подъехал к ламе и сказал ему:

— Дай мне твою корзину. Я помогу тебе ее доставить в Куре.

Лама передал ему свою тяжелую ношу. Но всадник не мог ее поднять. Старому ламе снова пришлось поставить корзину на свои плечи и согбенным под ее тяжестью продолжать путь. В это время с севера появился второй всадник. Он был в черной одежде и на черном коне. И этот всадник подъехал к старику, сказав:

— Как глупо! Зачем ты носишь эти камни, когда их так много на земле?

С этими словами он толкнул грудью своего коня так, что корзина свалилась с плеч старика. Как только камни коснулись земли, они превратились в бриллианты.

Все трое наклонились, чтобы их собрать. Но никто не мог поднять их с земли. Старый лама воскликнул в отчаянии:

— О боги! Всю мою жизнь я носил на себе эту тяжелую ношу, и теперь, когда осталось такое незначительное расстояние, я их потерял. Помогите мне, добрые боги.

Вдруг появился старый трясущийся человек. Он положил без всяких затруднений бриллианты в корзину, стер с них пыль, поднял тяжелую ношу на свои плечи и двинулся в путь, сказав ламе:

— Отдохни немного. Я успел отнести свою ношу в назначенное место и рад теперь помочь тебе.

Оба двинулись в путь и скоро исчезли из виду. Между тем всадники вступили между собой в борьбу. Бой продолжался целый день и целую ночь. Когда солнце поднялось над равниной, на ней уже не было никого. Всадники исчезли бесследно.

Все это видел я, Богдо-хутухта-хан, беседуя с Великим Мудрым Буддой, который был окружен добрыми и злыми духами.

Мудрые ламы, хутухта, кампо, марамба и святые гэгэны, дайте мне ответ на мое видение!

Все это было написано под диктовку Живого Будды в моем присутствии 17 мая 1921 года.

Я не знаю, какой ответ дали хутухте гэгэны, пророки, волшебники и священники. Но не ясен ли он теперь, если вспомнить современное положение Азии?

Пробуждающаяся Азия полна загадок, но она знает также и ответы на вопросы, касающиеся судьбы человечества.

— Остановитесь, — прошептал мне мой проводник — старый монгол, когда мы однажды пересекали степь вблизи Цаган-лука. — Остановитесь.

Он спустился с верблюда, который сам, без окрика, лег. Монгол сложил руки для молитвы, повторяя священное изречение: «Ом! Мани падме хунг!» И другие монголы остановили своих верблюдов и начали молиться. «Что это значит?» — думал я, смотря на нежно-зеленую траву, безоблачное небо и на ласковые мягкие лучи заходящего солнца.

После непродолжительной молитвы монголы пошептались между собой и двинулись в дорогу.

— Вы заметили, с каким страхом поводили ушами наши верблюды? — спросил монгол. — Как насторожились лошади в степях, как стада баранов и овец лежали, прижавшись к земле? Заметили ли вы, — продолжал монгол, — что птицы перестали летать, свищи и сурки остались лежать на земле, а собаки перестали лаять? Что воздух слегка колыхался, принося издалека звуки пения, трогавшие сердца людей, животных и птиц? Земля и небо перестали дышать. Ветер затих; солнце остановилось. В такой момент волк, приближающийся к овце, остается неподвижно на месте, останавливают свой дикий бег вспугнутые стада антилоп; из руки пастуха выпадает нож, которым он хотел зарезать овцу; жадная ласка не подкрадывается больше к беззащитной сальге.

Все живые существа невольно впадают в молитвенное настроение и ожидают разрешения своей судьбы. Так было и в этот момент.

Случается это тогда, когда владыка подземного царства молится в своем дворце и устанавливает будущее народов земли.

Так говорил мне старый монгол, простой, грубый пастух и охотник.

Монголия со своими голыми, ужасными горами, бесконечными степями дала жизнь тайне. Монголы, живущие под страхом грозных сил природы и убаюкиваемые ее подобным смерти покоем, чувствуют душу своей страны. Красные и желтые ламы хранят эту тайну, воплощая ее в поэтические образы.

Высшим же священникам Лхасы и Урги ведомы разгадки всех тайн.

На моем пути через Среднюю Азию я в первый раз услыхал про «тайну тайн». Я не могу дать ей иного имени. Вначале я не уделял тайне того внимания и не придавал того значения, какое выказал позже, когда собрал и проанализировал спорадические, туманные и часто противоречивые указания на существование ее[45].

Старики на берегу реки Амыл рассказали мне, что, согласно одной старой легенде, какое-то монгольское племя, не желая подчиниться требованиям Чингисхана, спряталось в подземном царстве.

Один сойот, живший вблизи озера Каган-Кул, показал мне дымящиеся ворота, изображавшие вход в царство Агарты.

Когда-то через эти ворота попал в подземное царство один охотник. По возвращении оттуда он начал было рассказывать о виденном, но ламы отрезали ему язык, чтобы охотник не мог раскрыть мистерию мистерий. Состарившись, он вернулся ко входу в пещеру, привлеченный старыми воспоминаниями, и исчез в подземном царстве.