Читать онлайн «Головорез». Страница 84

Мужчина, который, хромая, вошёл в иностранный отдел, не выглядел крепким. Он выглядел как человек, которому осталось жить не больше недели. Его иссохшее тело было согнуто и опиралось на трость. Рот был перекошен после инсульта.

Пожелтевшее от болезни печени лицо кривилось от боли. Сегодня он сменил свой маоистский мундир на плохо сидящий костюм – верный признак того, что Красный Китаец чего-то хочет от Запада. "Он похож на бумажного тигра", – подумал Чандлер.

Так же, как и его хозяин, кабинет Ки был опустошённым. Там, где ещё вчера висели фотографии Никсона, Тэтчер и Мао, виднелись жёлтые пятна на выцветшей на солнце стене. Свидетельства его партийной жизни были упакованы в ящики; пустой стол и пара стульев – вот всё, что осталось.

– Рак печени, – сказал Ки, закрывая за собой дверь. – Завтра приезжает мой приемник, а я отправляюсь на покой.

Чандлер промолчал.

Что тут было говорить?

Пропасть между ними была слишком широкой.

Он удивился, где это Ки выучил английский с таким сильным британским акцентом.

– Я разговаривал сегодня утром с инспектором Чаном. Состояние моего здоровья заставляло откладывать нашу беседу до сегодняшнего дня. Мы говорили о ваших убийствах и Виндиго-Маунтин. Меня радует, что вы разделяете мой интерес к Квану Кок-су.

Ки вытащил из ящика стола какие-то фотографии. Когда они с Чандлером сели, свет, отразившийся от крыш Запретного города, упал на их поверхность.

– В то, что я должен рассказать, вы, возможно, не поверите. Если бы я не пережил этого, я бы и сам не поверил. Только рассказав вам правду, я достигну своей цели. Искореню владельцев "Фанквань Чжу".

Ки протянул ему одно фото из пачки. На нём был изображен молодой азиат, подающий с задней линии, Королевский колледж и Математический мост на заднем плане.

– Узнаёте?

– Оксфорд? – сказал Цинк.

– Кэмбридж. 1933 год. Год моего окончания университета.

Следующую фотографию Цинк уже видел раньше – в «Тайме» или «Ньюсуик» – каком-то из этих журналов. Босоногие крестьяне шагают вслед за серпом и молотом, возглавляемые Мао Цзэдуном и двумя отрядами.

– Я, – сказал Ки, – один из тех, кто обут.

– Какой это год? – 1935. Во время Длинного Марша.

На третьей был домик в классическом китайском стиле, со склонившимися ивами и украшенными орнаментом балконами. Перед ним стоял мужчина с суровым взглядом.

– Мой отец, – сказал Ки. – Наш дом в Шанхае. Он был богатым землевладельцем с большими планами в отношении меня. Он знал, что западное образование обеспечило бы быструю карьеру во времена гоминдана. Вы знакомы с историей Китая?

– Только в общих чертах, – сказал Цинк. – С множеством пробелов.

– Император был свергнут с трона в 1911 году. Китай стал республикой под управлением Сунь Ятсена. Его правительство – гоминдан – контролировало юг страны, а императорские помещики удерживали её остальную часть. Вплоть до смерти Сунь Ятсена в 1925 году от рака Коммунистическая партия поддерживала гоминдан.

После его смерти произошёл раскол. Коммунисты стремились к социальным переменам в соответствии с марксистско-ленинской линией, а Чан Кайши настаивал на капиталистическом развитии. Он хотел этого, понукаемый привилегированной элитой и поддерживаемый своей армией, поскольку ненавидел коммунистов так же сильно, как и помещиков.

– Кван Кок-су был помещиком?

– Нет, его отец.

– Где жила их семья?

– Вблизи Шеннонхайских гор, южнее Синьсяня.

– Занимаясь медициной?

– Да, и отыскивая новые лекарства. Чан и мой отец были близкими друзьями. Оба они были против любых реформ, угрожающих их положению. В 1926 году Чан повёл свою армию на север, чтобы расправиться с помещиками. Кваны были захвачены поблизости от Сианя. Вы знаете, какое положение занимала их семья при императорском дворе?

– Они были алхимиками, служившими императору. Тот, который построил Великую Стену…

– Цинь Шихуанди. – …пожелал, чтобы они нашли эликсир бессмертия. В течение двух тысяч лет они были аптекарями в Запретном Городе.

– Отец Квана заключил сделку с Чан Кайши. В обмен на лекарство для долголетия Кванам была предоставлена возможность беспрепятственно добраться до Синьсяня.

Синьсянь – это западная провинция, между Гималаями и Тянь-Шанем. Чан тем временем осадил Шанхай.

Мужчина в форме постучал в дверь и вошёл, занося китайский чай. Разлив жасминовый напиток по чашечкам без ручек, он вышел.

– Был ли подавлен Шанхайский переворот 1927 года?

Чандлер покачал рукой.

– Напомните мне.

– Люди Чжоу Эн-Лая подстрекали рабочих на беспорядки, чтобы подорвать власть помещиков Шанхая. Промышленники, вроде моего отца, боялись того, какой урон это может нанести их делам, поэтому когда Чан пришёл, чтобы расправиться с помещиками, его армия вместо них повернула свои винтовки против коммунистов.

Пять тысяч человек было медленно удушены, когда вспыхнула гражданская война.

– Вы были свидетелем резни?

– За месяц до этого я уехал в Британию.

– Сколько вам было тогда?

– Двадцать один год.

Ки протянул Цинку две фотографии. На одной из них его отец и Чан Кайши позировали на фоне фабрики, извергающей чёрный дым.

– Она была бы моей после получения образования.

Вторая была сделана на спортивной площадке.

– Филби, Бэрджесс, Блант, Маклин и я. Маркс и Энгельс витали над Кембриджем в том году.

Ки на мгновение сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Цинк молился, чтобы он не умер, пока они были наедине.

– Дети на этой фабрике работали, словно рабы, ночью засыпая у своих машин.

Женщины были вынуждены продавать себя ради еды, а забастовки подавлялись путём обезглавливания бастующих. В сельских поместьях моего отца налоги собирались в течение шестидесяти лет во всё возрастающих размерах, принося прибыль, которая исчислялась семьюстами процентами. Должники избегали тюрьмы, посылая своих жён и детей на работу на этой фабрике. Это должно было стать моим будущим.

Чан был охвачен навязчивой идеей уничтожения коммунистов. Мао скрывался в горах на юге. Он обращал на свою сторону крестьян, вербуя добровольцев в партизанские отряды Красной Армии. "Враг побеждает, мы отступаем. Враг разбивает лагерь, мы начинаем ему досаждать. Враг устаёт, мы атакуем. Враг отступает, мы преследуем".

Я вернулся в Китай, когда истребление людей, проводившееся Чаном, достигло своего пика. Коммунисты предлагали братство и надежду. Гоминдан предлагал фабрики рабов. Мог ли я выбрать капитализм и дорогу своих предков? Или же я должен был сменить имя, забыть своё прошлое и присоединиться к революции?

Если бы вы оказались на моём месте, инспектор, что бы сделали вы?