Читать онлайн «Степная царица». Страница 39

Глава 10

Конан посмотрел наверх. Внутри идол освещался лишь несколькими факелами, которые давали возможность видеть внутреннюю арматуру из тяжелых деревянных брусьев и металлических балок, стянутых болтами толщиной с человеческую ногу. Там были огромные шестерни, десять шагов в поперечнике, а также рычаги, сдвинуть которые смогли бы по крайней мере десять здоровых мужиков. Откуда-то выходили и куда-то шли металлические трубы, и толстые цепи свисали петлями, верхние концы которых терялись в темноте. Киммериец почувствовал, как в спину его подтолкнули острым наконечником. - Не зевай по сторонам! - приказала женщина в маске. - Великая богиня не любит, когда глаза невежды заглядывают в ее внутренности. Он не понял, содержалась ли в словах женщины ирония, поскольку даже общий смысл понять было трудно - таким сильным был акцент. Неужели она действительно считает, что колоссальное изваяние - это богиня, прекрасно зная, что внутри лишь рычаги, цепи и шестерни? Он оставил этот вопрос. Если это так, то религия этого народа будет самой неразумной из всех, какие он встречал. В середине пространства под идолом вниз уходил спиральный пандус, такой широкий, что по нему могли в ряд идти человек десять. Их повели вниз. Женщины Акилы шли следом за своей царицей, чтобы защитить ее от унизительных тычков копьями в спину. Старания амазонок принесли им множество мелких ран на спине, ягодицах и бедрах. Карлик же с воинственным видом шел впереди царицы, будто бросая вызов любому, кто осмелится подойти слишком близко. Спуск казался бесконечным. Пандус был из гладкого камня, поверхность которого отбрасывала мягкие блики от странных бездымных факелов, которые с приглушенным шипением горели вдоль стен через каждые несколько шагов. По мере того как они спускались все глубже, Конан стал замечать, что стражники немного расслабились. Мышцы на спинах и шеях, бывшие напряженными, разгладились, походка сделалась более непринужденной. Будто наверху эти люди чувствовали себя крайне неуютно, и теперь они успокоились в безопасности и привычном окружении. Конан не имел никаких предположений, почему это может быть. Неужели этот странный народ все время проводит здесь внизу? Спиральный пандус закончился, и начался широкий коридор, также освещенный бездымными факелами. Стены и потолок коридора были богато украшены резьбой, повторяющей те же мотивы, что они так часто встречали в городе наверху: переплетенные растения, сложные геометрические узоры и откровенное соитие людей и демонических фигур. Они проходили мимо просветов, открывавшихся в широкие залы, где неясные фигуры совершали непонятные ритуалы или какие-то другие действия, но пленники так и не сумели хорошо все рассмотреть. Когда они шли дальше, киммериец заметил невысоких бледных мужчин и женщин. На них были одеты ошейники, а ноги и руки скованы тонкой, но прочной цепью; эти люди занимались, очевидно, осмотром факелов, следя за тем, чтобы они постоянно горели. Пленников провели мимо одного негорящего факела, который прочищал человек при помощи мелких инструментов. Когда они уже почти прошли мимо, человек закончил свою работу, повернул маленькую ручку и выбил камнем искру. Пламя тут же вспыхнуло, и раб отдернул голову. - Что это за шум? - спросила Акила, которая вышла из состояния меланхолии, охватившего ее после пленения и последовавшего унижения. Конан тоже обратил на него внимание. Это было доносившееся отовсюду шипение, подобное шуму ветра, дующего в пещере. - Не знаю, - ответил он. - Похоже на движение воздуха. - Молчать! - прикрикнула женщина в маске, небрежно ударив киммерийца по лицу. Удар он едва ли почувствовал, но поклялся себе, что однажды она за него заплатит. Коридор выходил в огромные залы, где на полу вокруг столов сидели люди и что-то ели, затем открылись другие залы, где люди в балахонах, очевидно алхимики, суетились вокруг бутылок с бурлящей жидкостью, возились с пылающими горнами и трубками, по которым из одного места в другое переходили жидкости и пары. В помещении, явно представлявшем собой храм, мужчины и женщины исполняли крайне похотливый танец перед идолом, очень сильно напоминавший колосса наверху, но намного меньше. Примерно треть населения носила цепи рабов. Из свободного населения половина была в масках. Все они с любопытством смотрели на вновь прибывших, но никто не пытался задерживать процессию или задавать вопросы. В одном месте пол коридора сделался мостом, нависшим над огромным помещением, полным скрипа деревянных балок и металлического скрежета. Наверху, внизу и по сторонам были огромные, вертикально расположенные колеса, непрерывно вращающиеся, приводимые в движение сотнями рабов, которые шли внутри них. Конан понял, что это источник энергии, от которого работает система вентиляции подземного города. В цивилизованных землях киммериец видел огромные, приводимые в действие рабами меха, которые нагнетали воздух в шахты, раза два он видел меха, которые двигали водяные колеса, но то, что он видел здесь, было намного сложнее. - Мерзкое место, - высказала свое мнение Акила. Конан не был настроен спорить с ней, но мужчина, который, видимо, разделял власть с женщиной в маске, ударил царицу, и дикие женщины, оскалив зубы, обратились к нему. - Прекратить! - приказала Акила. - Вы погибнете бессмысленно. - Большая женщина нуждается в порке, - сказал мужчина. - Это решу я, - резко ответила женщина в маске, установив отношение их рангов. Наконец они свернули из большого коридора и, поднявшись по широкой лестнице, вошли в просторный зал с высоким сводчатым потолком, с которого свисали конструкции, напоминавшие люстры. Множество медных трубок образовывало широкие корзины, и каждая трубка заканчивалась крохотным цветком, из которого вырывалось белое пламя, и вместе эти люстры заливали зал будто дневным светом. Кроме главных женщины и мужчины, в зал вошли только десять воинов для того, чтобы следить за пленными. Остальные остались перед входом. Помещение не имело никакой обстановки, там было лишь несколько больших подушек, а со стен свисало несколько коротких цепей. Цепи заканчивались металлическими ошейниками. С небольшой подставки женщина взяла гибкий, длинный, утончающийся к концу прут и надела на руку прикрепленную к нему петлю. Прутом она указала на трех женщин, карлика и Ки-Де: - Этих рабов приковать здесь. Пятерым воинам охранять их. Этих двоих, она указала на Конана и Акилу, - отвести в мой приемный покой. Женщины заплакали от того, что их разлучают с их царицей, но сделать они ничего не могли. На их шеях закрепили безжалостные железные ошейники. - Подождите немного здесь, - сказала им царица так уверенно, будто все происходило по ее желанию. - Скоро мы все будем свободны. Гибкий прут хлестнул ее по плечам. Акила даже не поморщилась. Подталкиваемые копьями, Конан и царица воительниц поднялись еще по одной лестнице и оказались в небольшом помещении, освещенном так же, как и зал внизу, и устланном чем-то, по виду напоминающим шелковые подушки. Здесь стояли низенькие столики, уставленные красивой стеклянной посудой. Тут же находились, ожидая, четыре рабыни, приятные молодые женщины, стройные и бледные, как альбиносы, с белыми, коротко остриженными волосами, глаза их были опущены, а руки с цепями сжаты перед собой. Охранники надели на Конана и Акилу ошейники и прикрепили их цепями к медным кольцам, вделанным в пол под подушками. Цепи оказались слишком короткими и не позволяли стоять, так что Конан и Акила были вынуждены сесть на подушки, в то время как рабыни принялись ухаживать за своей госпожой. Воины ушли, остался лишь человек с алебардой. Рабыни сняли со своей госпожи доспехи и вместо них надели короткую накидку из серебристой ткани. Госпожа совершенно не стеснялась показывать свое обнаженное тело, но отвернулась, когда женщины сняли с нее украшенную перьями металлическую маску и заменили ее другой, сделанной из той же серебристой материи. Конана заинтересовало, откуда в этом невероятном подземном городе в центре пустыни берутся такие прекрасные перья. Откуда действительно взялись те огромные деревянные брусья? Женщина повернулась к ним. Маска открывала лишь округлый подбородок, рот с полными губами и глаза с такой бледной радужной оболочкой, что она едва отличалась от окружавшего белка. Зрачки были маленькими и казались не черными, а скорее красными. Волосы ее, теперь распущенные, мягкими волнами падали по плечам. Рабыня подала хрустальный кубок, и госпожа отхлебнула из него, разглядывая пленников. - К нам в Запретный город редко попадают интересные чужестранцы, сказала она, подходя к ним с кубком в одной руке и прутом в другой. Обычно лишь кочевники наталкиваются на город, жалкие и умирающие от жажды, голода и проклятого солнца. - Рукой с хлыстом она обвела в воздухе сложный знак, и тот же знак сделал мужчина в маске. Упоминание о солнце явно считалось чем-то скверным. - И вот прибыли совсем другие, необычные люди. Может, это и есть начало давно предсказанной судьбы? - Она приставила прут к подбородку Акилы и заставила ее приподнять голову. - Я никогда не думала, что может существовать женщина такая, как ты: огромное сильное животное, обладающее определенной красотой. - Она вдруг взглянула на мужчину в маске: - Ты так не считаешь, Аббад? - Она уродлива, - сказал мужчина, но Конан расслышал ложь в его словах под маской этот человек чуть ли не облизывал губы. - Скорее всего, это вообще не человеческие существа, а какой-то вид пустынных обезьян. - Я так не думаю, - сказала женщина, усмехнувшись. - И даже не думай меня обманывать. Ты испытываешь к ней вожделение, я в этом тебя не виню. Наша бледная порода не может предложить такого зрелого, полного жизни тела. Она посмотрела на Конана. "Этот дикарь, наверное, силен как бык", мелькнула у ней мысль. Затем она резко повернулась к мужчине в маске. - Но сейчас их не трогай! Они мои, и делать я с ними буду то, что захочу! Мужчина поклонился с плохо скрытой враждебностью: - Я никогда не буду противиться твоим желаниям, Омия. - То-то же. Теперь ступай. Об этом поговорим позже. Мужчина неохотно развернулся и вышел. Женщина проводила его взглядом, улыбаясь. Затем она села на подушки прямо перед пленниками. Если бы руки их не были связаны, они легко бы убили ее. Конан подумал, понимает ли она, что он без особых усилий может убить ее ударом ноги. Конечно, он останется прикованным к полу. Она, без сомнения, учла это. - Моим гостям нужно подкрепиться, - сказала Омия. Через несколько секунд четыре рабыни присели перед Конаном и Акилой. Две держали чашки, а другие две по подносу с лакомствами. Акила отвернула голову, но Конан сказал ей: - Ешь. Сила нужна. Неохотно она отхлебнула из чашки, поданной рабыней, затем откусила кусочек пирожного, поднесенного ей ко рту другой рабыней. Конан сделал то же самое. Вино он нашел вполне сносным, хотя оно и имело горький привкус. Пища казалась пресной, почти безвкусной и по консистенции напоминала грибы. - Так-то лучше, - произнесла их стражница. Она повернулась к Акиле: - И что искали здесь ваши друзья? Акила пожала широкими плечами: - Они сказали, что ищут сокровища, оставленные в этом городе тысячи лет назад. Теперь я в их словах не уверена. Омия засмеялась и захлопала в ладоши: - Сокровища! Действительно, сокровищ у нас более чем достаточно! У нас даже есть нечто получше! - Что это за место? - спросила Акила. - Как люди могут жить под землей, будто муравьи, никогда не видя солнца? Лицо женщины в маске исказилось, и прут оставил на щеке царицы красную полосу. - Здесь вопросы задаю я! - Глаза Омии глядели с почти безумной яростью. Затем вдруг в ней снова произошла быстрая перемена настроения, и она нежно погладила рукой кожу, на которой оставила отметину. - Тебе в первую очередь следует понимать, какое зло несет солнце. - Она снова сделала загадочный жест. - Я вижу следы его воздействия на всем твоем теле. Давно, очень давно мы бежали от этого зла. Теперь ты должна оставаться с нами внизу. Вам самим будет лучше, если только окажетесь подходящими. - Что ты имеешь в виду? - спросила Акила, но тут же поморщилась, когда хлыст ударил по другой щеке. - Ты плохо понимаешь? - Омия встала. - Твой товарищ знает, когда надо молчать. Может быть, внешность ваша и не обманывает, вы и есть на самом деле пара безмозглых зверей. - Она снова одарила их теплой улыбкой. - Но я не согласна с Аббадом. Я считаю, что вы оба очень красивы. Она хлопнула в ладоши: - Стража! - В помещение вошли вооруженные мужчины и женщины. - Отведите их в загон. Пусть их помоют и привяжут. Цепи отсоединили от колец в полу, и Конан с Акилой вышли из помещения. Женщины вели их за цепь, будто собак на поводке. Сзади их подгоняли копьями. По старой привычке Конан разглядывал оружие. Он хотел точно знать, что хватать, если представиться возможность бежать. Кроме копий, у некоторых были мечи и кинжалы. Несколько человек имели при себе короткие топорики с легкими изогнутыми полумесяцем лезвиями. Топорики эти казались Конану необычно знакомыми. Затем вдруг его внимание привлек короткий меч, висевший на поясе у женщины, которая держала цепь киммерийца. Меч висел так, что рукоять торчала как раз над правым бедром, а клинок в ножнах, длиной дюймов двадцать, наклонно проходил поперек ягодиц. По характерной форме ручки киммериец определил, что это стигийское оружие. Еще одним доказательством служило то, что ножны были украшены стигийскими иероглифами. Пройдя немного по главному коридору, они подошли к тяжелым дверям, по обеим сторонам которых стояли стражники. Двери открыли, и за ними оказался туннель с низким потолком, пленников затолкали в него. Туннель не имел абсолютно никаких украшений, и грубые следы, оставленные инструментами, говорили, что вырублен он в твердой скале. Свет давали все те же медные трубки, которые горели лишь немного ярче свечей. Из зарешеченных отверстий у пола со свистом поступал свежий воздух. Они прошли сквозь низкие двери, и там, куда они вышли, киммериец увидел людей обоего пола, прикованных цепями к стене. Почти у всех волосы были коротко острижены. - Здесь наказывают непослушных рабов, - сказал Конан. Их отвели в зал, где из стены лилась вода, которая наполняла широкий бассейн, переливалась через край и стекала в отверстие в полу. Воздух в зале имел тяжелый, влажный, густой запах. - Туда! - крикнул стражник. Это было первое слово, которое они услышали от странных воинов. Чьи-то руки сняли с пленников остатки одежды. Конан и Акила вошли в бассейн, и рабы с кувшинами и щетками знаками дали понять, что им надо опуститься в воду. - Могу поклясться, что, судя по запаху, это речная вода, - произнес Конан, прежде чем погрузиться в бассейн. - Встать, - сказал один из стражников, когда пленники вынырнули, чтобы глотнуть воздуха. Они подчинились. Вода доходила им до середины бедра. Рабы вошли в бассейн и полили головы и тела пленников душистым маслом, затем щетками взбили это масло так, что образовалась пена. Акила стиснула зубы, пытаясь перенести прикосновение щеток к своей чувствительной коже. - Полегче там, - сказал Конан, - она обгорела. Рабыня, которая терла Акилу, кивнула и взяла вместо щетки тряпочку. По крайней мере, заключил он, рабы понимают их, хотя и не хотят или не могут говорить. Тщательно вымытые, они вылезли из бассейна, и их вытерли грубыми полотенцами, затем повели глубже в эту тюрьму. Они прошли помещение, где к стене были прикованы три женщины, карлик и Ки-Де. При виде своей царицы женщины и карлик бросились к ней настолько, насколько позволяли им их оковы, обрадованные тем, что она жива. Гирканиец остался мрачным. Когда Акила говорила, подбадривая их, Конан не мог сдержать улыбки. Раздетые, отмытые от краски дикие воительницы оказались вполне симпатичными молодыми женщинами, хотя и не обладали мягкими очертаниями своих цивилизованных сестер. Конана и Акилу отвели в несколько большее помещение, и там цепи их прикрепили к кольцам в противоположных стенах. Затем стражники развязали им руки и вышли. Потирая запястья, разминая пальцы, Конан и Акила огляделись вокруг. Свет падал только от пламени за дверью. При полностью натянутых цепях пленников отделяли друг от друга еще шага два. Обследовав все, что можно, они сели на холодный каменный пол. - Конан, неужели мы попали к сумасшедшим? - Трудно сказать. Когда я первый раз в жизни оказался в городе, я подумал, что все люди там сумасшедшие, поскольку они очень сильно отличались от людей в деревне, в которой прошло мое детство. Конечно, жизнь в этом муравейнике любого сделает безумцем. Акила подергала свою цепь: - Я никогда не была связанной! Я должна выйти отсюда. - Голос ее выдавал то напряжение, которое она так долго сдерживала. - Меня много раз сковывали. И если нет инструментов, бороться с железными цепями бесполезно. Настройся ждать. Готовься ухватиться за любую возможность, любую ошибку стражника. Я много раз возвращал себе свободу. Те, кто поддается отчаянию, кто теряет разум от ярости, никогда не совершат побег. - Правда? - Слова киммерийца, казалось, воодушевили ее. - Тогда буду делать так, как ты говоришь. Хотя это трудно. Быть царицей, даже в изгнании, и вдруг подвергнуться такому обращению. Это причиняет большую боль моей гордости, чем солнце - моей коже. - Это уже лучше. - Конан чуть заметно улыбнулся. - Иногда полезно закалять свою гордость в холодной воде. - Моя царица! - Конан узнал голос Паины. - Ты меня слышишь? - Да! - откликнулась Акила. Она описала Паине положение, в каком находится, и передала ей совет Конана. Женщины были довольны тем, что с царицей все в порядке. - Для чего, по мнению той злобной женщины, должны мы оказаться подходящими? - Не знаю, - ответил Конан. Ему было смешно слышать, как одна воинственная женщина называет другую злобной. - Но не сомневаюсь, что скоро мы это узнаем. Меня больше интересует та вода. - У нее действительно запах речной воды, непохожий на запах воды из родника. Откуда здесь, в центре пустыни, речная вода? - Только из одного места. Из-под земли. Это может дать нам шанс для побега. И еще одно: у стражницы, которая вела меня, был стигийский меч. Это означает, что эти люди имеют какой-то контакт с внешним миром. Топорики, кажется, тоже стигийские. - Может быть, оружие очень старое. - Возможно, но ножны меча отнюдь не старые. Они из кожи и украшены стигийским рисунчатым письмом. Акила пожала плечами: - Что это нам дает? Та женщина сказала, что сюда забредают изнемогшие от жары кочевники и умирают здесь. Может, с ними попал сюда и меч. - Может быть, - согласился Конан. - Но помни то, что я тебе сказал, лови возможность. Любой обрывок знаний может помочь нам выбраться отсюда. Здесь где-то есть река, а через Стигию протекает самая большая река в мире. - Если мы выберемся из этой проклятой тюрьмы, ты сможешь найти дорогу на поверхность? - Да,- не колеблясь, ответил Конан. - Я всегда помню, где я проходил. Акила кивнула: - Я тоже выросла на земле без столбов с указателями, где не очень-то много ориентиров и где, для того чтобы выжить, надо иметь чувство направления. Но я никогда не оказывалась в таких норах. Здесь нет ни солнца, ни луны, ни звезд. Нет даже ветра. Киммериец видел, что катастрофические происшествия последних нескольких дней сломили ее железную самоуверенность. - Я не зря провел много времени среди Пустошей Пиктов и в джунглях на юге. Город, даже подземный, - это такие же джунгли. - А что ты думаешь о тех факелах, что горят без дыма? Это колдовство? - Я таких никогда не видел, - признался он, - но почему-то мне не кажется, что они колдовские. Когда нас вели сюда, я заметил, как раб прочищал один факел, будто масляную лампу. Вероятно, там горят невидимые пары. Я видел, как алхимики поджигали такие пары у себя в лаборатории, и все наблюдали, как горят пары, выходящие из печей углежогов. - Да, - сказала она неуверенно, - может быть, и так. Но все равно мне это не нравится. - Акила помолчала некоторое время, затем спросила: - Как давно мы встали? В этом подземелье я никак не могу определить время. - Не могу сказать ничего определенного, - ответил киммериец, зевая, - но думаю, что сон нам обоим не помешает. Они легли, и Акила сказала: - Они так тщательно нас вымыли, и я уже думала, что нам предоставят хорошую постель. Конан рассмеялся: - По-моему, они мыли нас для своего удобства. Кажется, они очень чистоплотный народ. Наше благополучие их не интересует. - Он потянулся, положил руки за голову и уставил взгляд в потолок. - Кажется, отсутствие постели еще не самое плохое из того, что нас здесь ожидает. Спал Конан долго и без сновидений. Проснувшись, он увидел, что Акила рассматривает свою кожу при свете этого странного факела. Она легко провела кончиками пальцев по рукам, по бедрам, затем по роскошным очертаниям своего торса. - Все на месте? - спросил Конан. Она вздрогнула: - Я думала, что ты еще спишь. Да, все здесь, и в лучшем состоянии, чем я ожидала. Масло, которое они на нас потратили, должно быть, обладает целебными свойствами. Ожоги больше не болят, и почти вся отмершая кожа уже слезла. Даже на губах нет трещин. - Это хорошо, - сказал он, садясь и протирая глаза. - Когда будешь вырываться отсюда, лучше не иметь никаких уязвимых мест. Как твои глаза? - Вижу хорошо, как раньше, хотя не помешало бы побольше света. - Да, вид у тебя нормальный, - сказал Конан, действительно имея это в виду. Ему ничто не мешало рассмотреть каждый дюйм ее совершенного тела. Если бы только цепь была подлиннее. Она надменно посмотрела на киммерийца: - И хорошо, что она коротка, иначе мне пришлось бы свернуть твою упрямую киммерийскую шею. - Вижу, к тебе возвращается гордость, - сказал он горько. Однако ему показалось, что в голосе ее звучали дразнящие нотки. Раб принес одну миску жидкости, от которой шел пар, и кувшин воды, все это поставил между пленниками и вышел. Конан взял кувшин и стал пить, в то время как Акила поднесла миску к губам, но затем скривила лицо. - Опять эти грибы, - сказала она, передавая миску Конану и забирая у него кувшин. - У них что, нет порядочного мяса? Конан набрал полный рот пресного варева с плавающими в нем толстыми кусками жестких грибов. - Это поддержит в нас жизнь. И даже люди, хорошо обеспеченные мясом, не тратят его на заключенных. Черствый заплесневелый хлеб и сухой сыр - твоя тюремная пайка. Это, по крайней мере, горячее. Они съели эту безвкусную пищу, и некоторое время Акила переговаривалась с членами своей свиты. Им явно недоставало звука ее голоса. - Больше никто из заключенных не говорит? - спросил Конан. - Нам они не отвечают, - отозвался Джеба. - Им все равно нечего сказать, - добавил Ки-Де. - Это жалкие людишки, рабы каких-то насекомых, живущих, как термиты в гнилом пне. - Но все же они могли бы рассказать нам о нашем положении, - возразил Конан. Однако пока он не слышал, чтобы рабы говорили даже между собой. Он решил найти ответ на этот вопрос. Вскоре после того, как они поели, пришли стражники, чтобы снова отвести их в бассейн. Когда принесли еду в следующий раз, Конан схватил рабыню за плечи. Акила с удивлением посмотрела на киммерийца. - Поговори со мной, женщина, - приказал он. Она молчала и только глядела испуганными глазами. Он взял ее нижнюю челюсть большим и указательным пальцами и открыл женщине рот. Затем отпустил. - У нее нет языка, - доложил он. - Вероятно, так обходятся со всеми рабами. Акила с отвращением фыркнула: - Цивилизованные люди зовут нас варварами, потому что мы похожи на диких зверей. Но это естественный и чистый способ жить. Их же способ уродливый и извращенный. - С этим спорить не буду. Через несколько часов прибыл отряд стражников. Пленникам связали руки и вывели из камеры. В помещении рядом с бассейном они нашли женщин Акилы, карлика и Ки-Де. Рабы надели на Конана его волчью набедренную повязку и кожаный с заклепками пояс, а на Акилу - ее лисью шкуру и обмотки. Халатов, в которых они шли по пустыне, нигде не было, но Конан усмехнулся, заметив, что возвращенная им одежда была тщательно вычищена. Паина подошла к царице и тихо спросила: - Он не пытался приставать к тебе? Акила улыбнулась: - Пытался бы, но цепь была слишком короткой. - Ха! - произнес Конан. - Она свою цепь растянула почти на фут, пытаясь подобраться ко мне, - Молчать! - крикнула стражница. Джеба боднул головой в ее незащищенный живот. Стражница крякнула, упала на спину, и копье покатилось по полу. - Выказывай должное почтение нашей царице, девка! - заорал карлик, но тут же к его горлу был приставлен десяток копий. - Успокойся, Джеба, - сказал Конан. - Нет смысла погибать раньше времени. Подталкиваемые копьями, они покинули тюрьму.